Меню
Назад » »

Свт. Феофан Затворник / МЫСЛИ НА КАЖДЫИ ДЕНЬ ГОДА ПО ЦЕРКОВНЫМ ЧТЕНИЯМ ИЗ СЛОВА БОЖИЯ (10)

Неделя двадцать третья по Пятидесятнице (Еф. 2, 4-10; Лк. 8, 26-39). Гадаринский бесноватый по исцелении своем прилепляется к Господу и желает быть с Ним всегда; затем, услышав волю Его, идет и проповедует о благодеянии, им полученном, по всему городу. Благодетель привлекает, воля Его становится законом для облагодетельствованного, и язык не может удержаться, чтоб не возвещать о том, что получено от Него. Если бы мы не имели в памяти всех благ, полученных и получаемых от Господа, то не было бы между нами неблагодарных, не было бы нарушителей святой воли Его, не было бы таких, которые не любили бы Его более всего. В крещении мы избавлены от прародительского греха и всей погибельности его; в покаянии постоянно омываемся от грехов, непрестанно прилипающих к нам. Промышлением Божиим охраняемся от бед, нередко невидимых для нас самих, и получаем направление жизни наиболее безопасное для нас и благоприятное целям нашим; да и все, что имеем, все от Господа. Потому-то нам следует вседушно принадлежать Господу, во всем исполнять волю Его и прославлять имя Его пресвятое, а наипаче жизнию и делами, чтоб не быть хуже гадаринского бесноватого, который сразу оказался настолько мудрым, что стал достойным примером подражания для всех. Понедельник. (1 Фес. 2, 20-3, 8; Лк. 11, 29-33). “Царица южная восстанет на суд с людьми рода сего и осудит их”. За что? За равнодушие к делу совершаемому Господом пред их глазами. Та царица, услышав о мудрости Соломоновой, издалека пришла послушать его, а эти мужи, имея пред лицом Самого Господа, не внимают Ему, хоть очевидно было, что Он выше Соломона, как небо выше земли. И всех равнодушных к делам Божиим, осуждает южная царица, потому что Господь всегда и среди нас так же очевидно присущ в евангельских сказаниях, как было тогда. Читая Евангелие, мы имеем пред очами Господа со всеми дивными делами Его, ибо оно также несомненно, как несомненно свидетельство собственных очей. Между тем, кто внимает Господу так печатлеющемуся в душах наших. Мы смежили очи свои или обратили их в другую сторону, оттого и не видим; а не видя, не занимаемся делами Господа. Но это не извинение, а причина невнимания, столько же преступная, сколько преступно и самое дело, происходящее от него. Дело Господа наше первое дело, то есть спасение души. К тому, что от Господа, мы должны внимать и без отношения к нам, не тем ли более когда оно все обращено на нас, на устроение нашего существенного дела, значение которого простирается на всю вечность? Судите, сколь же преступно невнимание к такому делу! Вторник. (1 бес. 3, 9-13; Лк. 11, 34-41). “Светильник тела есть око”; а светильник душе ум. Как при неповрежденности ока телесного все вокруг нас во внешнем быту нашем видно для нас и мы знаем, как и куда идти и что делать, так при здравости ума видно бывает для нас все во внутреннем быту нашем, в нашем отношении к Богу и ближним и в том, как должно нам держать самих себя. Ум, высшая сторона души, совмещает чувство Божества, требования совести и чаяние лучшего, сравнительно со всем обладаемым нами и ведомым нам. Когда ум здрав, в душе царствует страх Божий, добросовестность и несвязанность ничем внешним, а когда он нездрав — Бог забыт, совесть хромает на обе ноги и душа вся погрязает в видимое и обладаемое. В последнем случае у человека темная ночь: понятия спутаны, в делах нестройность, в сердце безотрадная туга. Толкают его соприкосновенные обстоятельства, и он влечется вслед их, как щепка по течению ручья. Не знает он, что доселе сделано, что он теперь и чем кончится путь его. Напротив, у кого ум здрав, тот, боясь Бога, ведет дела свои с осмотрителыностью, слушает одного закона совести, дающего однообразный строй всей жизни его и не погружается в чувственное, воскриляясь чаянием будущего всеблаженства. От этого у него взор на все течение жизни, со всеми ее прикосновенностями, ясен и для него светло все так, как бы светильник освещал кого сиянием. (Лк. 11, 36). Среда. (1 Фес. 4, 1-12; Лк. 11, 42-46). Господь начинает укор Своим современникам тем, что они “нерадят о суде и любви Божией”. Иссякновение правды и любви — корень всякого нестроения как в обществе, так и в каждом человеке. Само же оно происходит от преобладания самолюбия или эгоизма. Когда эгоизм вселится в сердце, то в нем распложается целое полчище страстей. Сам он поражает правду и любовь, требующих самоотвержения, а страсти, им порождаемые, изгоняют все другие добродетели. И становится человек по сердечному строю негодным ни к чему истинно доброму. Дать “десятину с мяты, руты и всяких овощей” еще может, а сделать что-либо посущественнее не находит в себе мужества. Это не значит, чтоб и внешнее поведение его было безобразно. Нет, оно всячески скрашивается добропорядочностью, только сам в себе он “гроб скрытый, над которым люди ходят и не знают того”. Начало самоисправления — начало возникновения в сердце самоотвержения, вслед за которым восстановляется правота и любовь, а от них потом начинают оживать одна за другою и все прочие добродетели. Человек по сердечному строю становится тогда благообразен пред очами Божими, хотя для людей, снаружи, может иногда казаться не совсем взрачным. Но суд людской не важное дело, лишь бы суд Божий был не против нас. Четверг. (1 Фес. 5, 1-8; Лк. 11, 47-12, 1). “Берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие”. Отличительная черта лицемерия — делать все напоказ. Действовать на глазах других еще не лицемерие, потому что большая часть обязательных для нас дел и должны быть совершаемы для людей, следовательно, среди них и на виду у них. Хоть и лучше поступают те, которые ухищряются все делать тайно, но не всегда это возможно; потому-то действующих на виду нельзя тотчас укорять в желании только быть показными или действовать напоказ. У них может быть искреннее желание делать добро, а показанность — необходимое сопутствие дел совершаемых внешне. Лицемерие начинается с того момента, когда является намерение не добро делать, а показать только себя делающим добро. И это опять не всегда бывает преступно, потому что может быть минутным набегом помыслов, которые тотчас замечаются и прогоняются. Но когда возымеется в виду установить за собою репутацию делающего добро, то тут уже лицемерие, которое глубоко входит в сердце. Когда же ко всему этому присоединится еще скрытная цель пользоваться и выгодами подобной репутации, то тут уж лицемерие во всей своей силе. Смотри же всякий чего требует Господь, когда заповедует “беречься закваски фарисейской”. Делай добро по желанию другим добра, по сознанию на то воли Божией, во славу Божию, а о том, как взглянут на то люди, не заботься — и избежишь лицемерия. Пятница. (1 Фес. 5, 9-13, 24-28; Лк. 12, 2-12). “Не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать; но скажу вам, кого бояться: бойтесь того, кто, по убиении может ввергнуть в геенну: ей, говорю вам, того бойтесь”. Самый большой у нас страх — смерти. Но Господь говорит, что страх Божий должен быть выше страха смертного. Когда так сложатся обстоятельства, что необходимо или потерять жизнь, или поступить против внушений страха Божия — лучше умри, но не иди против страха Божия; потому что если пойдешь против страха Божия, то по смерти телесной, которой все-таки не миновать, встретишь другую смерть, которая безмерно страшнее всех страшнейших смертей телесных. Если б это последнее имелось всегда в мысли, страх Божий не ослабевал бы в нас и не было бы у нас никаких дел, противных страху Божию. Положим, что восстают страсти. В то время когда они восстают, совесть, оживленная страхом Божиим, требует идти им наперекор; отказ требованию страстей кажется расставанием с жизнью, убиванием тела. Потому-то, когда возродятся последнего рода тревожные чувства и начнут колебать совесть, поспеши восставить страх Божий и страх суда Божия с его последствиями. Тогда опасение страшнейшей смерти прогонит опасение смерти слабейшей, и тебе легко будет устоять в требованиях долга и совести. Вот как исполняется то, что сказано у Премудрого: “помни последняя твоя, и во веки не согрешишь”. Суббота. (2 Кор. 11, 1-6; Лк. 9, 1-6). “И послал их (св. апостолов) проповедывать Царствие Божие”. В этот раз только по Палестине, а потом и по всей вселенной. Проповедь, начатая тогда, не прекращается до сих пор. Всякий день слышим мы преданное св. апостолами от лица Господа во св. Евангелии и посланиях апостольских. Время не делает разности: мы слышим св. апостолов и Самого Господа так, как бы они были пред нами, и сила, действовавшая в них, действует до сих пор в Церкви Божией. Ни в чем и никого из верующих не лишает Господь: что имели первые, то имеют и последние. Вера всегда так содержала это и содержит. Но пришло суемудрие и разделило между настоящим и первоначальным. Ему показалась тут пропасть великая, голова закружилась, глаза помутились, и Господь со св. апостолами погрузились у него в мрак, который кажется ему непроницаемым. И поделом ему: пусть пожинает плоды своего сеяния; в нем одно только крушение духа. Что оно точно погрязает во мраке и не видит света, сознания в этом нельзя не признавать искренним — но кто виноват? Оно само себя отуманило и продолжает отуманивать. До сих пор ничего еще не сказало оно такого, почему можно было бы слова Писания новозаветнаго не считать истинным словом св. апостолов и Самого Господа. Только безустанно вопит: “я не вижу, я не вижу”. Верим, верим, что не видишь! Но перестань испускать из себя туман — атмосфера около тебя проветрится, свет Божий тогда может быть покажется и увидишь что-нибудь. “Но ведь это то же, что перестать мне быть мною”. Экая беда! Ну, перестань; другим покойнее будет. “Нет, нельзя. Мне определено быть до скончания века, да искуснейшие явятся. Я началось в первом тварном уме, еще прежде этого видимаго мира, и буду, пока мир стоит, нестись подобно вихрю по путям истины и подымать против нее пыль столбом”. Но ведь ты себя только туманишь, а кругом светло. “Нет, все кому-нибудь да запорошу глаза; а если и нет, так пусть знают меня, каков я. Молчать не буду и никогда вам со своею истиною не удастся заградить мне уста”. Кто же этого не знает? Все знают, что твое первое титло “пизма” — упорное стояние на своем, несмотря ни на какие очевидности, обличающие твою лживость. Ты — хула на Духа Святого; так и жди же себе исполнение приговора, уже определенного за это Господом. Оглавление Неделя двадцать четвертая по Пятидесятнице (Еф 2, 14-22; Лк. 8, 41-56). Иаир гласно, при всех падши к ногам Спасителя, молил Господа об исцелении дочери своей, и был услышан. Господь, ничего не сказав, тотчас встал и пошел к нему. На пути к Иаиру была исцелена кровоточивая жена, конечно, тоже не без молитвы с ее стороны, хоть она и не взывала словом и не падала ниц к ногам Господа: у ней была сердечная молитва веры. Господь услышал ее и дал исцеление. Тут все совершалось сокровенно. Кровоточивая сердцем обратилась к Господу; Господь слышал этот вопль сердца и удовлетворил прошение. У этой жены и у Иаира молитва, по существу, одна, хотя и можно различать в них некоторые степени. Такие-то молитвы, полные веры, упования и преданности никогда не бывают не услышаны. Говорят иногда:“молюсь, молюсь, а молитва моя все-таки не слышится”. Но потрудись взойти в меру молитвы неотказываемой, ты и увидишь, почему она не услышана. Если ты будешь в молитвенном ли положении, как Иаир, или в простом обычном, как все окружающие, подобно кровоточивой, когда подвигнется в сердце твоем настоящая молитва, она несомненно внидет к Господу и преклонит Его на милость. Все дело в том, как дойти до такой молитвы. Трудись и дойдешь. Все чины молитвенные имеют в предмете вознести молитвенников в такую меру молитвы, и все, которые разумно проходят этот молитвенный курс, достигают цели своей. Понедельник. (2 Фес. 1, 1-10; Лк. 12, 13-15. 22-31). “Кто поставил Меня судить или делить вас?” — сказал Господь просившему о разделе с братом своим. Потом прибавил: “не заботьтесь”, что есть и пить и во что одеться. Прежде же учил: оставьте мертвым погребать своих мертвецов; в другой раз внушал, что лучше не жениться. Значит, внимание и сердце христиан, отклоняющиеся от всего житейского, и свобода от молв и уз житейских составляют одну из черт духа христианства. То, что Господь благословляет брак и утверждает его неразрывность, что восстановляет силу заповеди, определяющей отношения родителей и детей, и оставляет свое значение за гражданскою властию и гражданскими порядками, не изглаждает этой черты и не дает христианам права уклоняться от хранения ее и водружения в сердце. Сопоставь то и другое и увидишь, что на тебе лежит обязанность при всем житейском строе, держать сердце свое безжитейским. Как же это? Реши сам своею жизнью; в этом вся практическая мудрость. Господь руководит к решению сего следующим правилом: “ищите прежде Царствия Божия”. Обрати всю заботу на то, чтоб воцарился Бог в тебе, и все житейское потеряет для тебя вяжущее и тяготящее обаяние. Тогда будешь вести дела свои внешне, а внутреннее твое, твое сердце, будет обладаемо иным чем-то. Но если, вследствие этого, родится решимость пресечь и это внешнее отношение к житейскому, — не будешь в убытке: станешь ближе к цели, которую даст тебе вера Христова. Вторник. (2 Йес. 1, 10-2, 2; Лк. 12, 42-48). Притча о приставнике указывает на то, как должен держать себя христианин в отношении к житейскому. Приставник и старательно ведет дело, но сердцем ни к чему не привязывается, свободен от всяких уз, ко всему относится внешне. Так и христианину надо поставить себя ко всему житейскому. Но возможно ли это? Возможно. Как есть внешнее благочестие без внутреннего, так возможна и житейскость только внешняя без внутренних уз. Но в таком случае, все между нами обратится в одну форму безжизненную, от всего будет веять холодом, как от мраморной статуи? — Нет, тогда среди житейского разовьется другая жизнь, которая привлекательнее самой полной житейскости. Житейское, как житейское, действительно, останется формою, а то, чем будет согреваться сердце, станет исходить из другого источника и всякий, пьющий из этого источника, уже не вжаждет. Но в таком случае лучше все бросить? Зачем же? Ведь и бросив все внешнее, можно быть связанным в сердце, и не бросив, можно быть свободным от уз. Конечно, тому удобнее совладать с своим сердцем, кто внешне отрешится от всего. Избери же, что тебе удобнее; только настройся так, как заповедует Господь. Среда.(2 Фес. 2, 1-12; Лк. 12, 48-59). “Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение; ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трех: отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери; свекровь против невестки своей, и невестка против свекрови своей”. Что за причина? Верующие в Господа исполняются совсем другим духом, противоположным тому, который властвовал в людях до пришествия Его, потому они и не уживаются вместе. Языческий мир преследовал исключительно житейские и земные интересы. Иудеи хоть имели указания на высшие блага, но к концу склонились на путь язычников. Господь, пришедши в мир, указал людям другие сокровища, вне семьи, вне общества, и возбудил другие стремления. Принимавшие Его учение естественно установляли образ жизни не по прежнему, оттого и подвергались неприязни, притеснениям, гонениям. Вот и разделение. Апостол Павел потом сказал, что и все “желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы” (2 Тим. 3, 12). Так и было и так есть. Когда в обществе начнут преобладать житейские и земные интересы, тогда оно неблаговолительно смотрит на тех, которые обнаруживают другие неземные искания; оно даже понять не может, как можно интересоваться такими вещами, и людей, которые служат представителями образа жизни, непохожего на их жизнь, они терпеть не могут. Это совершается ныне воочию всех. Не знамение ли это времени? .. Четверг. (2 Фес. 2, 13-3, 5; Лк. 13, 1-9). Смесил Пилат кровь галилеян с жертвами их, — Господь сказал: “если не покаетесь, все так же погибнете”; упал столп силоамский и убил 18 человек, — Господь тоже сказал: “если не покаетесь, все так же погибнете”. Этим дается разуметь, что когда какая беда постигает других, нам надо рассуждать не о том, отчего и за что это случилось, а поскорее обратиться к себе и посмотреть, нет ли за нами каких грехов, достойных временного наказания во вразумление других, и поспешить изгладить их покаянием. Покаяние очищает грех и отстраняет причину, привлекающую беду. Пока во грехе человек, секира лежит при корне древа жизни его, готовая посечь его. Не сечет же потому, что ожидается покаяние. Покайся, и отнята будет секира, и жизнь твоя потечет к концу естественным порядком; не покаешься — жди посечения. Кто знает, доживешь ли до будущего года. Притча о бесплодной смоковнице показывает, что Спаситель умаливает правду Божию щадить каждого грешника в надежде, не покается ли он и не принесет ли плодов добрых. Но бывает, что правда Божия уже не слушает ходатайства, и разве кого-кого соглашается оставить еще на один год в живых. А ты знаешь ли, грешник, что проживаешь не последний год, не последний месяц, день и час? Пятница. (2 Фес. 3, 6-18; Лк. 13, 31-35). “Се оставляется дом ваш пуст”, сказал Господь об Иерусалиме. Значит, есть мера долготерпению Божию. Милосердие Божие вечно бы готово терпеть, ожидая добра; но что делать, когда мы доходим до такого расстройства, что не к чему и рук приложить? Потому и бросают нас. Так будет и в вечности. Все говорят: милосердие Божие не попустит вечного отвержения. Да оно и не хочет того; но что делать с теми, которые преисполнены зла, а исправиться не хотят? Они сами себя ставят за пределами милости Божией и оставляются там потому, что не хотят выйти оттуда. Спириты придумали множество рождений, как средство к перечищению грешников. Но осквернившийся грехами в одно рождение может таким же явиться и в десяти других, а затем и без конца. Как есть прогресс в добре, так есть прогресс и в зле. Мы видим на земле ожесточенных во зле; такими же могут они остаться и вне земли, а потом и навсегда. Когда придет всему конец, а ему придти неизбежно, куда девать этих ожесточившихся во зле? Уж, конечно, куда-нибудь вне области светлой, определенной для потрудившихся над собою в очищении своих нечистот. Вот и ад! Не исправившиеся при лучших обстоятельствах исправятся ли при худших? А если же нет, то вот и вечный ад! Не Бог виновник ада и вечных в нем мучений, а сами грешники. Не будь нераскаянных грешников, и ада не будет. Господь очень желает, чтоб не было грешников, за тем и на землю приходил. Если Он желает безгрешности, то, значит, желает и того, чтоб никто не попал в вечные муки. Все дело за нами. Давайте же сговоримся и уничтожим ад безгрешностью. Господь будет рад тому; Он и открыл об аде для того, чтоб всякий поостерегся попасть туда. Суббота. (Гал. 1, 3-10; Лк. 9, 37-43). По отшествии с горы Преображения, Господь исцеляет бесноватого юношу. Исцелению предшествовал укор в неверии, как причине, по которой бедствовавший не был исцелен учениками. Чье бы ни было это неверие — отца ли, который привел сына, собравшегося ли народа, или, может быть, и апостолов — видно только, что неверие затворяет двери милостивого заступления Божия и помощи, а вера отверзает ее. Господь и сказал отцу: сколько можешь веровать, на столько и получишь. Вера не дело одной мысли и ума, когда относится к лицу, а обнимает все существо человека. Она заключает взаимные обязательства верующего и Того, Кому он верует, хоть бы они не были выражаемы буквально. Кто верует, тот на того во всем полагается и отказа себе от него ни в чем не ожидает; потому обращается к нему с нераздвоенною мыслию, как к отцу, идет к нему, как в свою сокровищницу, в уверенности, что не возвратится тощ. Такое расположение склоняет без слов и того, к кому оно имеется. Так бывает между людьми. Но в истинном виде является сила расположений, когда они обращены ко Господу, всемогущему, всеведущему и хотящему подать нам всякое благо; и истинно верующий никогда не бывает обманутым в своих ожиданиях. Если мы чего не имеем и, прося того, не получаем, то это потому, что нет у нас должной веры. Прежде всего надо взыскать и водворить в сердце полную веру в Господа, взыскать и вымолить ее у Него, ибо и она не от нас, а Божий дар. Отец юноши на требование веры молился: “верую, Господи, помоги моему неверию”. Веровал слабо, колеблясь, и молился об утверждении веры. А кто похвалится совершенством веры и кому, следовательно, не нужно молиться: “помоги, Господи, моему неверию?” Когда бы вера была в силе у нас, то и мысли были бы чисты, и чувства святы, и дела богоугодны. Тогда Господь внимал бы нам, как отец детям; и что ни вспало бы нам на сердце, — а вспасть могло бы при этом только одно приятное Господу, — все то получали бы мы без отказа и отсрочки. Оглавление Неделя двадцать пятая по Пятидесятнице (Еф. 4, 1-6; Лк. 10, 25-37). Вопрошавшему о том, как спастись, Господь с Своей стороны дал вопрос: “в законе что написано? как читаешь?” Этим Он показал, что за разрешением всех недоразумений надо обращаться к слову Божию. А чтоб и самих недоразумений не было, лучше всего всегда читать Божественное Писание со вниманием, рассуждением, сочувственно, с приложением к своей жизни и исполнением того, что касается мыслей — в мыслях, что касается чувств —в чувствах и расположениях, что касается дел — в делах. Внимающий слову Божию собирает светлые понятия о всем, что в нем, и что около и что выше его: выясняет свои обязательные отношения во всех случаях жизни и святые правила, как драгоценные бисеры, нанизывает на нить совести, которая потом точно и определенно указывает, как когда поступить в угодность Господу, укрощает страсти, на которые чтение слова Божия действует всегда успокоительно. Какая бы ни волновала тебя страсть, начни читать слово Божие и страсть будет становиться все тише и тише, а наконец и совсем угомонится. Богатящийся ведением слова Божия имеет над собою столп облачный, руководивший израильтян в пустыне. Понедельник. (1 Тим. 1, 1-7; Лк. 14, 12-15). В указании кого звать на обед или вечерю, позаимствуй себе правило: не делать ничего для ближних в видах воздаяния от них здесь. Но это не значит, что ты будешь тратиться понапрасну. В свое время все тебе воздано будет. В Нагорной беседе о всех богоугодных делах — молитве, посте, милостыне — Господь заповедал творить их тайно, почему? Потому что Отец Небесный поступающим так воздаст явно. Стало быть, всеми трудами жизни своей христианин должен заготовлять себе будущее блаженство, строить себе вечный дом и предпосылать туда провиант на всю вечность. Такой образ действования — не интересанство, потому что собственно интересы ограничиваются здешнею жизнью, а такая жизнь идет в ущерб этим интересам. К тому же, жить так нельзя без веры, упования и любви к Господу. Действование по заповедям в чаянии воздаяния — также отрешенное действование. Между тем, оно ближе и внятнее сердцу, чем что-либо другое, слишком идеальное, как, например, делать добро ради добра. Этого последнего нигде в Писании не найдете. Высшее здесь побуждение: делай все ради Господа и не бойся потерь. Вторник. (1 Тим. 1, 8-14; Лк. 14, 25-35). “Соль — добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее?” Соль — ученики Господа, которые, преподавая Его наставления людям, истребляли нравственную в них гнилость. Если такое преподавание назовем просвещением, то и титло соли должно тоже перейти на это последнее. Затем все изречение будет в таком виде: добро — просвещение, но если просвещение обуяет, то к чему оно тоже? Брось его!... Просвещение действует как соль, когда оно исполнено начал и элементов учения Господня, когда само состоит в ученичестве у Господа, а коль скоро оно отступает от этого направления и вместо уроков Господних усвояет себе чуждые учения, тогда оно обуевает само и становится непотребным, само заражается гнилостию заблуждения и лжи, и начинает уже действовать не целительно, а заразительно. История подтвердила и подтверждает это повсюдными опытами. Отчего же никто не внимает опыту? Враг на всех наводит мрак и всем думается, что то и светло, когда в учениях держатся подальше от учения Господня. Среда. (1 Тим. 1, 18-20; 2, 8-15; Лк. 15, 1-10). Притча об овце заблудшей и драхме потерянной. Как велико милосердие Господа к нам грешным! Оставляет всех исправных и обращается к неисправным, чтоб их исправить; ищет их и, когда находит, Сам радуется и созывает все небо сорадоваться Ему. Как же это ищет? Разве Он не знает, где мы, отступив от Него? Знает и видит все, но если бы дело было только за тем, чтоб взять и перенести к своим, тотчас все грешники снова являлись бы в своем чине. Но надо прежде расположить к покаянию, чтобы обращение и возращение к Господу было свободное, а этого нельзя сделать повелением или каким-либо внешним распоряжением. Искание Господом грешника состоит в том, чтоб навести его на покаяние. Все вокруг его располагает Он так, чтоб грешник образумился и, увидев бездну, в которую стремится, возвратился вспять. Сюда направлены все обстоятельства жизни, все встречи с минутами горести и радости, даже слова и взгляды. И внутренние воздействия Божии чрез совесть и другие, лежащие в сердце правые чувства, никогда не прекращаются. Сколько делается для обращения грешников на путь добродетели, а грешники все остаются грешниками!.. Мрак наводит враг, и им думается, что все ничего, пройдет; а если и вспадают тревоги, то говорят: “завтра брошу”, и остаются в прежнем положении. Так проходит день за днем; равнодушие к своему спасению растет и растет. Еще немного, и оно перейдет уже в ожесточение в грехе. Придет ли тогда обращение — кто знает? Четверг. (1 Тим. 3, 1-13; Лк. 16, 1-9). Притча о неправедном приставнике обличенном. Вишь как ухитрился он выпутаться из беды! Хоть бы всем нам так ухитриться устроять себе покойное житие по исходе из этой жизни! Но нет, “сыны века сего догадливее сынов света в своем роде”. Отчего приставник так всхлопотался? Оттого, что близка была беда. Близость беды возбудила энергию и сообразительность, и он скоро все уладил. А у нас будто не близка беда? Смерть может постигнуть каждую минуту, а за нею тотчас и “дай ответ в управлении твоем”. Все это знают, и, однако ж, почти никто ни с места. Что это за омрачение? То, что никто не думает сейчас умереть, а полагает, что проживет день-другой; хоть и не определяет срока, а все уверен, что смерть еще впереди. Оттого и беда видится все еще впереди. Беда впереди — и соображения на случай беды отлагаются на будущее время. Целую жизнь оставаться в неисправности никто не думает, а только отлагает на нынешний день. А так как и вся жизнь слагается из нынешних дней и часов, то и не приходит озабоченность, как устроиться на будущее. Пятница. (1 Тим. 4, 4-8. 16; Лк. 16, 15-18. 17, 1-4). “Невозможно придти соблазнам, но горе тому, чрез кого они приходят!” Стало быть, жить с плеча, нараспашку нельзя. Надо осторожно осматриваться, как бы не соблазнить кого. Разум кичит и ни на кого не смотрит; а между тем возбуждает кругом соблазны делом, а более словом. Соблазн растет и увеличивает беду самого соблазнителя, а он того не чует и еще больше расширяется в соблазнах. Благо, что угроза Божия за соблазн здесь, на земле, почти не исполняется в чаянии исправления; это отложено до будущего суда и воздаяния; тогда только почувствуют соблазнители, сколь великое зло соблазн. Здесь же никто почти и не думает о том, соблазнит ли или не соблазнит он своими делами и речами окружающих. Два греха в очах Божиих очень великие, ни во что вменяются людьми: это — соблазн и осуждение. Соблазнителю, по слову Господа, лучше не жить; осуждающий уже осужден. Но ни тот, ни другой не помышляют об этом и даже сказать не могут, грешны ли они в чем-либо подобном. Какое, в самом деле, ослепление окружает нас и как беспечно ходим мы посреди смерти! Суббота. (Гал. 3, 8-12; Лк. 9, 57-62). “Никто возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия.” То есть кто думает спасаться, а между тем оглядывается и на то, что должно бросить для спасения, тот не спасается, не идет, не направляется в Царствие Божие. Надобно уже окончательно порешить со всем тем, что несовместно с делом спасения. Задумавшие спасаться и сами это видят, но расставанье с некоторыми привязанностями отлагают все до завтра. Вдруг порвать все — представляется слишком большой жертвой. Хотят отрешаться исподволь, чтоб и другим не бросалось в глаза, — и всегда почти проигрывают. Заводят порядки спасительные, а сердечные расположения оставляют прежними. На первых порах несообразность очень резка: но “завтра” и обещаемое изменение их заграждает уста совести. Таким образом, все завтра да завтра, — совесть устает толковать все одно и то же и, наконец, замолкает. А тут начинают приходить мысли, что и так можно оставить. Мысли эти крепнут, а затем и навсегда устанавливаются. Образуется лицо внешне исправное, но с внутреннею неисправностию. Это раскрашенный гроб пред очами Божиими. Главное то беда, что обращение таковых бывает также трудно, как и тех, которые ожестели в грехах открытых, если еще не труднее... А думается, что все ничего.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar