Святитель Феофан Затворник / Сборник слов на Господские, Богородичные и торжественные дни (4)

11. Слово на восшествие на престол его величества государя императора Александра Николаевича (Не считайте совершенствованием и преуспеянием (прогрессом) того, что охлаждает к вере и отчуждает от Церкви, что может довести не только до нарушения уставов веры и Церкви, но и до желания и требования перемен и отмен в них, что совсем может затмить светлый лик веры и вытесняет из памяти всякое помышление о нашем конце и назначении) С торжеством восшествия на престол Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича само приходит на память и первое слово Его, в первый раз обращенное к нам с высоты сего престола. Тогда вся Россия внимала ему, приняла его к сердцу и положила неуклонно следовать указаниям Державной мудрости. Но нам не бесполезно содержать его в мысли и всегда, потому что в нем дается нам наставление весьма важное. Припомните это Державное слово! После благожеланий Отечеству правды, мира, благоденствия, распространения просвещения, расширения полезной деятельности, Он присовокупляет: «наконец,— и сие есть первое живейшее желание наше,— свет спасительной веры, озаряя умы, укрепляя сердца, да сохраняет и улучшает более и более общественную нравственность — сей вернейший залог порядка и счастия». Какая цель этого столь усиленного напоминания? Ужели сомнение в нашей преданности вере?! Нет, вернее — это мудрое предсказание опасностей, каким может подвергнуться наша вера, и призывание нас к вниманию и осторожности. В самом деле, братие, мы совершенствуемся, идем вперед, изобретаем и перенимаем много нового. Благочестивейший Государь Император всячески способствует тому и Сам. Что касается до Его собственных распоряжений и указаний, они несомненно будут благодетельны; но многое притом оставляется на наш собственный выбор, на нашу добровольную предприимчивость, — многое, чего не касается воля Его и чего не узрит око Его. А в этом сколько может проскользнуть вещей не полезных и даже пагубных, к которым, однако ж, мы можем привязаться по неосторожности или увлечению? Тогда повторится у нас притча Спасителя о сеятеле, сеявшем доброе семя на селе своем, на которое потом пришел враг и всеял плевелы. Желая предохранить возлюбленную Ему Россию от подобной беды, Всемилостивейший Монарх указывает нам на веру, как на верного стража против всего зловредного и верного указателя всего благотворного. Он как бы так говорит нам: «Что касается до Меня, от Меня будут исходить одни истинно благодетельные учреждения; но вы и без Меня можете многое предпринимать, изобретать, перенимать. Смотрите, выбирайте строго. Вера да будет вам руководителем во всем. Желаю вам всего доброго и полезного, всякого совершенствования и преуспеяния; но не считайте добрым и полезным, не считайте совершенствованием и преуспеянием ничего такого, что несообразно с духом веры во всем ее устройстве, что может привести к допущению и изменению в ней или к измене ей, что может совсем затмить светлый лик ее в уме и сердце вашем». Вот наставление, столько нужное в настоящее время! Да, братие, нам очень нужно такое наставление. Силы наши возбуждены, мы стремимся к улучшениям, идем, как говорится, вперед, развиваемся. Но не всякое движение вперед, не всякое развитие есть уже признак истинного совершенствования и улучшения. Терние и волчцы так же растут и развиваются, как и пшеница; но пшеница собирается в житницу, а терние и волчцы обрекаются на сожжение. Идем вперед, но не забудем, что есть путь, которого последняя зрят во дно адово! То же может случиться и с нашими улучшениями, с нашими, так именуемыми совершенствованиями, с нашим — употребим принятое слово — прогрессом. И вот почему! Мы можем развивать и совершенствовать только то, что есть в нас самих, как в семени. Но в нас действуют два начала, по двоякому нашему происхождению — от первого Адама, перстного, и от Адама второго, Который есть Господь с небесе (1Кор. 15, 47). Рождаемся мы в мир по образу перстного Адама и бываем вначале таковы же, как ион -перстны; но потом, в купели святого крещения, благодатно прививаемся к новому Адаму — небесному и получаем силу и обязательство быть таковыми, как и Он — небесными. Здесь мы возрождаемся, получаем новую жизнь в Господе нашем Иисусе Христе; но и стихии ветхого человека остаются в нас, действуют и увлекают. Вот из этих двух родников источаются все потоки деяний наших! Обозрите все поле дел человеческих и увидите, что все они делятся на две половины: одни запечатлены характером небесным, другие — земным; одни суть плод ветхого, другие — нового; одни удовлетворяют плоти, другие — духу. Истинное совершенство принадлежит только новой жизни. Жизнь по стихиям ветхого человека есть источник всех несовершенств, искажение нашей природы, упадка и подавления наших духовных сил. Единственный путь к истинному совершенству и улучшение есть — отложити нам, по первому житию, ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных... и облещися в новаго, созданаго по Богу — в правде и в преподобии истины (Еф. 4, 22-24). Подведите теперь под это разделение и под ту оценку и новые приемы к улучшению и облагорожению нашему, и вы согласитесь, что и в этом образе мыслей, и в этих условиях взаимных отношений, в этом духе и направлении просвещения, в этом способе препровождения времени со вкусом, которые считаются признаком и плодом высшего развития и совершенства, если не все, то может быть такого очень много, что питает в нас только перстное, плотское, греховное, и, следовательно, не совершенствует, а расстроивает, подавляет, губит. Потому нельзя нам без разбора хвататься за все, перенимать и усвоять потому только, что так делают другие и считают то хорошим. Нам, обязавшимся в святом крещении работать Господу Иисусу Христу и умерщвлять плоть свою со страстьми и похотьми, надлежит из всего избирать только то, что сообразно с духом Его, и делать это не как-нибудь, а со страхом и всяким опасением, как бы не сделать ошибки и не поползнуться на что-либо, несообразное с тою печатью, какою запечатлены мы в святом крещении, и не повредить себе. Спрашивается, как избежать подобной ошибки, когда нас окружают такие привлекательные, такие блестящие и столько восхваляемые формы жизни?! — Вот на это самые простые и всем доступные правила! Во-первых, не считайте совершенствованием и преуспеянием (прогрессом) того, что охлаждает к вере и отчуждает от Церкви. Господь наш Иисус Христос, единый Восстановитель и Совершенствователь наш, для воспитания в нас истинной жизни учредил на земле Святую Церковь Свою — начертал мудрое исповедание, указал путь святой жизни, даровал освятительные таинства и весь чин церковных молитвований. Это единственно верная школа образования, совмещающая в себе все стихии для возбуждения, развития и укрепления свойственной нам духовной жизни. Ищущий совершенства должен жить умом и сердцем в сем божественном учреждении. И только тот, кто всем сердцем подчиняется сему руководству, может достигнуть желаемой высоты. Потому, коль скоро будут предлагать вам новые способы к вашему улучшению и облагорожению и пленять кажущимися плодами его, — а вы не хотите впасть в ошибку и подвергнуться опасности повредить себе,— испытывайте все по правилу, данному апостолом Павлом: плоть похотствует на духа, дух же на плоть: сия бо друг другу противятся (Галл.5,17), то есть чего хочет один, того отвращается другая — и обратно. Итак, если, коснувшись чего-либо такого (прогрессивного), вы ощутите в себе охлаждение к вере и отчуждение от Церкви, знайте, что в том действует не благодетельный дух, а пагубная прелесть. Науки ли какие проходите в новом направлении, или подвергаетесь влиянию нового просвещения и всей письменности, и видите, что они возбуждают в вас сомнения в вере,- не считайте успеха в этом за истинное движение вперед. Нет, это возвращение назад, из света во тьму, из которой призвал нас Господь в чудный свет Свой. Встречаете ли обычаи новые, считающиеся плодом высшего образования, и видите, что они отчуждают вас от Церкви и заставляют без страха нарушать уставы ее, — не считайте усвоения их улучшением себя и облагорожением. Нет, это возвращение из области Божией в область сатанину, ниспадение от истинного благородства в дикую плотяность, хотя подкрашенную и утонченную. Вынуждены ли бываете подчиниться новым условиям взаимных отношений — новому тону, и находите, что они так вяжут вас, что вы не имеете возможности жить по требованию духа Евангельского,— не считайте вступления в такой порядок жизни приобретением, освобождением от уз невежества. Нет, это потеря свободы чад Божиих и самовольное связание себя узами суеты и мнения, которые хуже крайнего невежества. Так судите и о всем, что хоть мало противно духу веры и Церкви, — и не ошибетесь! Только не увлекайтесь тем, какое бы множество лиц, из вашего же круга, ни следовало тому. Не другие будут отвечать за нас. Пусть величаются высшим образованием. Будет день, когда все дела подвергнутся огненному испытанию. Тогда окажется, у кого золото и у кого сухое хврастие. Господь же неложен в Своем обетовании: веруяй в Мя иматъ живот вечный (Ин. 6, 47). Во-вторых, не считайте совершенствованием и преуспеянием того, что может довести вас не только до нарушения уставов веры и Церкви, но и до желания и требования перемен и отмен в них. Мы развиваемся. Свойство развития таково, что, оставляя старое, оно заставляет принимать новое: рамы старые невместительны для новых, развившихся форм жизни. Так это бывает во всем земном и во всех делах человеческих, но не так — в вере, которая, будучи неземного происхождения, не может подлежать участи земных изменений. В ней ничего нельзя отменить или переменить: ни в исповедании, ни в правилах жизни, ни в образе совершения таинств, ни в чине и устройстве церковном. Святая вера наша во всем своем составе есть врачебница наша, содержащая всякого рода врачевства для всех немощей наших. Но как вещественные лекарства тогда только бывают сильны, когда содержат все требуемые рецептом составы, так и святая вера наша тогда только бывает для нас целительна, когда мы храним ее во всей целости, без всяких отмен и изменений. Отнимите у лекарства какой-нибудь состав или замените его другим,— оно потеряет всю врачебную силу. Отнимите что-нибудь и в составе веры и Церкви, или прибавьте, или измените и преобразуйте,— она перестанет уже быть для вас целительною и спасительною. Без целости ее нам нет спасения. Потому Сам Господь хранит ее, как зеницу ока. Пусть в мире все движется и изменяется, — святая вера наша пребывает и пребудет неизменною. Она то же среди сих изменений, что среди волнующегося моря покойная полоса. Вообразите себе море, ветром воздымаемое: волны в разных направлениях устремляются одни за другими и одни против других, и представляют изумительное борение водной стихии,— это образ земных изменений! Вообразите себе потом среди сих волнений одну полосу покойно струящейся воды и невозмутимо прорезывающей все волны, — это образ веры! Покойно течет она от начала основания своего и будет так тещи до скончания мира, давая покой всем, укрывающимся в лоне ее от мирского круговращения. Знает враг нашего спасения, что вся сила и целительность веры зависит от ее неизменности, или этой решительной неподвижности, и потому всячески покушается ввести и ее в поток человеческих изменений: возбуждает ереси, раздражает суемудрие, поднимает меч, рассыпает обольстительную прелесть — все употребляет, чтоб ввести какие-нибудь перемены в ее Божественном устройстве и тем уничтожить силу ее. В иных странах под обманчивым предлогом цивилизации, гуманности, общечеловечности, он успел уже склонить к переменам в вере. В видах мнимого улучшения там иное отменили, иное прибавили, и тем сгубили целительность веры. Враг радуется успеху и пожинает плоды неверия, разврата, возмущений и всякого рода неустройства. Судите же по сему, какой дух действует в том развитии (прогрессе), в угоду которому можно будто что-нибудь изменить и в вере нашей, будто время нам оставить то или другое из ее учреждений и заменить их новыми соответственно новому образованию и вкусу. Это дух, враждебный истине и пагубный для нас. Потому не считайте благотворным того улучшения и облагорожения, вследствие которого доходят до такого рода требований, не перенимайте их и не усвояйте себе. Кто, увлекшись духом нового образования, дошел до того, что стесняется постом, стыдится исповедовать грехи, вместо церкви Божией охотнее идет в другие места, в обществе считает неприличным вести духовную беседу и боится поминать поклоняемое имя Бога, бегает священных молитвований, ни во что ставит святость брака и семейных отношений, и прочее и прочее, и все это позволяет себе не по слабости, а по духу суемудрия, со своенравным желанием и требованием улучшить, как ему представляется, состав веры и Церкви, то есть подделать его под свой испорченный вкус и подчинить своим хотениям и угодам, таковой пусть не хвалится и не лжет на истину! Несть сия премудрость свыше низходящи, но земна, душевна, бесовска (Иак.3.15). В-третьих, не считайте совершенствованием и преуспеянием того, что совсем может затмить в уме вашем светлый лик веры и вытесняет из памяти всякое помышление о нашем конце и назначении. Воспроизведите, братие, в уме вашем начертание образа веры нашей, смотрите, как он светел, отраден, живоносен! «Бог, в Троице поклоняемый,— Отец, Сын и Святой Дух, все сотворивший и о всем промышляющий, спасает нас — падших и погибающих — в Господе нашем Иисусе Христе, благодатию Святого Духа, подаемою чрез Святые Таинства в Церкви, под условием веры и беспрекословной покорности Божественному домостроительству, с обетованием вечного блаженства на небе». Вот краткое изображение всего порядка Божественного мироправления и всех судеб человечества! Присущий сознанию сей лик истины освещает весь путь жизни нашей. При свете его ясно видим, что мы такое, зачем мы здесь, на земле, и чем кончится течение наше, видим и вход наш в мир сей, и исход из него, и то, чем должна быть исполнена средина, разделяющая сии крайности. Вступивший умом и сердцем в сие Божественное невидимое устроение всего посильно течет путем своим, не спуская очей ума с той последней двери, чрез которую всем неминуемо следует пройти, — и это мысленное созерцание возгревает в нем ревность шествия, устраняет от излишеств, предохраняет от ненужных остановок и держит в постоянном трезвении и бодрствовании. Враг наш знает силу сего помышления, знает, что кто умом и сердцем живет в этом невидимом мире, для того мало что найдется на земле, что могло бы занять и удержать на себе его внимание. Потому всячески старается рассеять, привести в забвение, затмить сей лик Божественной истины иными образами, рассыпая пред очами привлекательные прелести земные. Попавшийся в сети его забывает все это, устремляется во внешность, мятется в суете и гибнет. Итак, когда под обольстительным титлом высшего образования вы встретите такой образ мыслей и жизни, который, вводя преданных ему как бы в какую темную область, заставляет забыть небесное устроение вещей, забыть, что они такое, зачем здесь, на земле, и что ожидает их, держит их как бы в опьянении, кружит в вихре забот и суеты, тиранит под неумолимым владычеством каких-то требований и условий жизни, не давая притом опомниться и прийти в себя,— судите по этому самому, какой дух придумал и завел подобный порядок вещей, и не прельщайтесь им, не перенимайте и не усвояйте его себе. Это не светлая область совершенства, а мрачные глубины сатанины. Мы не дети! Хорошо знаем, что ныне или завтра надобно умереть, предстать на суд Божий и дать отчет. Что же? Лучше ли в тот час пробудиться от забвения без всякой пользы и возможности поправить дело, или помнить о том заблаговременно? Не забудем, что как ни мгновенна жизнь наша, а от ней зависит Целая вечность! Потому есть из-за чего позаботиться о том, чтобы не тратить ее напрасно. Или землю хотят превратить в рай?! Но приговор суда Божия неизменен. Земля была и будет юдолию плача. Жизнь наша на ней — непрестанная епитимия. Как ни подслащай, горечи ее не уничтожишь. Не подумал бы кто, что, говоря таким образом, мы восстаем против всякого усовершенствования и всякого изменения к лучшему. О, нет! Бог да благословит всякое доброе улучшение, да благословит и труды тех, которые посвящают себя на это. Мы хотим только сказать, что истинною мерою благотворности улучшений должны быть сообразности их с духом веры, и что все, охлаждающее к вере и отчуждающее от Церкви, все, заставляющее нарушать уставы ее и требовать перемены в них, все, приводящее к забвению Божественного устроения вещей, не должно считаться признаком и плодом истинного усовершенствования и преуспеяния (прогрессом), а возвращением назад (регрессом), ниспадением и пагубою. Рассудите сами, братие! Господь пришел на землю и насадил в ней спасительную веру именно для того, чтоб уврачевать наши немощи и возвесть нас в первобытное совершенство; для того дал нам святое исповедание — это сокращение всех истин, изрек заповеди — это начертание совершеннейшей жизни, учредил Святую Церковь и Святые Таинства — источники оживления и освящения. Хочешь ли совершенства (истинного прогресса), уверуй и, восприяв благодатные силы чрез Святые Таинства, живи по требованию веры, другого пути нет. Нельзя достигнуть совершенства в познаниях, не содержа святого исповедания, нельзя достигнуть совершенства жизни без исполнения заповедей, нельзя уврачевать немощи свои без содействия Святых Таинств и подчинения всему чину освятительных молитвований Церкви. Не то мы хотим сказать, чтоб только это одно, и больше ничего, но то, что это есть главное, неточное, руководительное, так что коль скоро сего нет, все прочее — ни во что. Трудись в расширении круга познаний; но не иначе, как под руководством исповедания и по его указанию, а не в противность ему; иначе все твое мудрование будет не более, как мечта сновидения. Облагороживай порядок взаимных отношений, но без нарушения Евангельских предписаний, иначе вся твоя цивилизованность и гуманность будет не более, как красота гроба повапленного (подкрашенного). Улучшай внешние условия быта и благосостояния, но без забвения вечного порядка Божия, иначе весь твой блеск и вся пышность будут не более, как призрак обманчивый. Будет ли смысл в нашем действовании, если мы, оставя это Божественное учреждение, несомненно благотворное и притом обязательное для нас, обратимся исключительно к своим способам — произвольным, всегда сомнительным и не надежным! Праведно падет тогда на нас укор, изреченный чрез Пророка: Мене оставиша источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушенныя, иже не возмогут воды содержати (Иер.2.13). Братие, всему проба — опыт! Но посмотрите, довел ли хоть кого-нибудь этот хвалимый прогресс до обещаемого совершенства, дал ли покой, сделал ли кого счастливым? — Никого! А из тех, которые неуклонно следуют путем веры Божией, вы имеете целый облак свидетелей — сонм святых Божиих, истинно усовершенствовавшихся и показавших делом, что этот, а не другой путь ведет к совершенству. Вот образцы истинного прогресса! И все подражающие им, укрепляясь Божественною благодатию, идут от силы в силу, дондеже достигнут в меру возраста исполнения Христова (Еф.4,13). Думаю, братие, что и всегда, тем более ныне, вознося к Богу молитвы о Благочестивейшем Государе Императоре, всякий сопровождает сию молитву искренним желанием сделать все, Ему угодное, каких бы жертв это ни потребовало, и тем более, если бы пришлось кому услышать или узнать прямую волю Его. Но вот вслух Он давно объявил первое и живейшее желание свое — да озаряет умы и утверждает сердца наши свет спасительной веры. Отступим ли назад от требования и обетов сердца?! «Не многого требую от вас и не нового,— как бы так говорит к нам благочестивейший Монарх наш, — храните истинную веру отцов наших, как храню ее сам Я, и не отступайте от спасительных и освятительных учреждений Церкви. Я в этом полагаю краеугольный камень благоденствия вашего и безопасной твердости Государства. Хотите ли Мне верно послужить и себя сделать счастливыми? — Будьте истинными сынами Церкви, не увлекайтесь призрачным блеском новин, привходящих к нам откуда-то, и не возмущайте тем доброго настроения душ ваших и доброго порядка благочестной жизни вашей».— Что же, скажем ли на это: аминь? Скажем, братие и отцы! Скажем с готовностью и поступать так, ибо не слово нужно, а дело. Аминь. 1858 г. Оглавление 12. Слово на восшествие на престол его величества государя императора Александра Николаевича (Что такое благоденствие? Непрерывность Божия попечительного устроения нашей участи во благо. Чем привлечь к себе благоволение Божие? Что такое веротерпимость? В государстве выше всего должна стать святая вера, а все другое ею управляться) Восшествие на престол Государя Императора есть заря новых надежд для Отечества. Продолжение царствования есть осуществление сих надежд. Каждогодное торжество в этот день есть оживление прежних надежд и зарождение новых. Но чего так усильно желает народ? — Благоденствия. Чего желает и о чем так деятельно, заботится благочестивейший Государь Император? — О благоденствии народа. К чему направлены все усилия государственных мужей? — К тому, чтоб устроить благоденствие народа. Чего бы кажется недоставало к тому, чтоб сие благоденствие наконец и состоялось?! И, однако ж, оно всегда только в желании, только в ожидании, всегда впереди, как блаженный предел усилий, как место упокоения от трудов. Что же? Не мечтательное ли благо есть это благоденствие, и благонадежное стремление к нему не есть ли обман самолюбивого сердца? — Нет. Оно не может быть мечтою, ибо так обще и так глубоко лежит в душе и сердце всех, только надобно правильно понять его, в свойственной мере ожидать и идти к нему прямым путем, а главное — положить ему прочное основание и никак не позволять себе сдвигаться с него. Мужу падшему сказал Господь: проклята земля в делех твоих, в печалех снеси тую вся дни живота твоего. И жене падшей: умножая умножу печали твоя и воздыхания твоя: в болезнех родиши чада (Быт. 3, 16,17). Следовательно, благоденствие как безбедная жизнь — в довольстве, покое и беспрерывных утехах — не есть удел человека на земле. Не достанет у нас ни умения, ни сил изменить это определение неложного Бога и землю превратить в рай — потерянный. Соломон заботливо искал благоденствия, перепробовал все пути и средства к тому и уверился, что все опоры его на земле не прочны: все суета... И чем же заключил? Бога бойся и заповеди Его храни, яко сие всяк человек (Еккл. 12, 13). Вот все, что может быть прочного в стремлениях и трудах человека и целых государств: Бога бояться, ревновать об угождении Ему, Ему себя подчинять и предавать, чтоб быть уверенным, что истинный Бог есть наш Бог, и мы люди Его. Не исключает это попечений и забот об улучшении своего быта, но указывает одну неизменную основу при всех изменчивых случайностях нашей участи. Нельзя ли по крайней мере, подумает кто, на этом несомненном благоволении Божием основать надежду вседовольного счастия и непрерывного благоденствия? — Нет. На этом утверждается не непрерывность благоденствия, а непрерывность Божия попечительного устроения нашей участи во благо, нам существенное и вечное,— и только, а благоденствие — в воле Божией. Всеблагий Бог иногда наказывает и того, кого любит, и биет того, кто приятен Ему. Что же остается делать? — В стремлении к благоденствию, от которого мы отказаться не можем, паче всего заботиться о благоугождении Богу, предавая свою участь в попечительное распоряжение Его Отеческой к нам любви, в уверенности, что Он все устроит в нас к лучшему, заботиться о том, чтобы Бог имел нас своим народом, любил нас, не оставлял, не отвергал. В благоволении Божием к нам — наша благонадежность, в отвержении отчаяние и пагуба. Чем же привлечь к себе сие Божие благоволение и гак быть уверенным в нем? — Господь приходил на землю и основал здесь Святую Церковь Свою, в которой обещал пребывать во вся дни до скончания века, наименовав ее девою чистою, невестою своею, скиниею с человеки. Итак, пока будем истинными сынами Церкви Православной — скиния Божия будет в нас, и Бог будет обитать среди нас. Он будет нашим, Богом и мы будем людьми Его. Свидетельством этого чадства Богу с нашей стороны служит любовь к святой вере и ревность к устроению своей жизни частной и общей по духу сей веры и указанию Церкви. Пока будет сия ревность, будет в нас то, что приятно Богу, что привлекает Его милость и низводить благоволительное попечение, — и Он никогда не оставит нас. Правда, и при этом могут быть грехи, и частные, и общие, могут быть прогневления Бога даже великие; но они вызовут только исправительное наказание, а не отвержение разрушительное и истребительное: накажет Господь и помилует. После сего видите ли, в чем бич народа и окончательный подрыв всех основ его благоденствия?! — В том, если охладеет в нем дух ревности ко святой вере и богоугодной жизни. По мере того, как будет расти это охлаждение, будет отдаляться от него Божие благословение и приближаться Его отвержение. Созреет охлаждение — будет произнесено и окончательное отвержение, а с ним всякое нестроение, смятение и пагуба. Тако яко обуморен еси, и ни тепл, ни студен, изблевати тя от уст моих имам (Апок.3,16). Итак, ревнителям и учредителям народного благоденствия паче всего заботиться должно о том, чтоб равнодушие к вере и Церкви (индифферентизм) не охватило всего отечественного тела, и следовательно, отдалять все приемы, которые могут располагать, вести и ввергать народ в эту бездну. Что же бы такое могло быть? — Очень многое, но вот главнейшее... Прежде всего, неправильное понятие о веротерпимости и действование по нему. Истинная веротерпимость искренно любит и благоговейно чтит единую святую веру свою, ревнует о чистоте и славе ее, радуется возвышению ее; но при этом дает место близ нее и другим верам, не потому, что считает их равночестными и спасительными, а по снисхождению к немощам заблуждающих. Она не теснит, не гонит, не преследует, но вместе не упускает случая с любовию указывать заблуждение и предлагать свободному убеждению и совести выбор лучшего. Такая только терпимость и уместна в нашем Отечестве, где по основным государственным законам господствующая вера есть святая вера православная. Господствующая, следовательно, над всеми другими возвышающаяся, повсюду и во всем видимая, - проходящая во все отрасли народной жизни, все собою направляющая, освящающая и оживляющая. Она радость народа, окрыление его духа, возбуждение высоких порывов. Правительство православное терпит не свое православие, но при своем православии, любимом, чтимом и возвышаемом, терпит другие веры, держа их, однако же, в тени. Пока будет у нас соблюдаться такой порядок, нечего опасаться охлаждения к вере и, следовательно, отвержения Божия. Но к несчастию, веротерпимость может принимать направления ложные и уклонения от своего значения опасные и пагубные. Может образоваться такое положение: терпеть веру вообще. Это предполагает, что общественные деятели заняты другими, более значительными вещами, а веру только из снисхождения терпят, допускают, как дело неважное, несущественное, не худое, но и не столько ценное, чтоб ею заниматься. Может быть постановлено и такое правило: терпеть все веры, то есть одинаково ценить всякого рода веру, не давая преимущества никакой, ставя их все на одной линии, под один Уровень. Где принято первое направление, там письменно и устно говорят: вера — дщерь неба, мы же земные; нам до нее дела нет, пусть и она не мешается в дела наши. Нам нужны граждане, а не жрецы, деятели общественные, а не миссионеры. Где принято второе направление, там говорят и пишут: веруй, как хочешь, только будь верен и честен. Пусть капище и мечеть, синагога и церковь одинаково высятся, только бы не мешали друг другу и не возмущали общественного порядка. Первое направление дышит неверием и второе обнаруживает отсутствие всякого убеждения и пахнет мертвым безразличием в вере (индифферентизмом). То и другое — пагуба для благочестивой жизни народа, а у нас сверх того — государственное преступление, как нарушение коренного государственного постановления и, следовательно, коренных условий государственной жизни. Такие положения и мысли, доходя до слуха народа, набрасывают тень на чтимую им веру и колеблют его любовь к ней, мутят его понятия о ней, поставляют в нерешительность и недоумение, охлаждают и отчуждают от нее. И это тем успешнее, чем открытее и гласнее такие же начала входят в порядки жизни, в письменность, воспитание, обычаи, поговорки. Вследствие же сего неизбежно омертвеет дух, прекратятся дела самоотвержения, расслабнет энергия. Все сделается вялым, долу преклонным, земным. Народ тогда — мертвый труп без духа жизни. А такому чего ожидать, кроме презрения от людей и отвержения от Бога? И вот от чего да избавит нас Господь! Во-вторых, неправильное направление деятельности народа, его забот, желаний, попечений, или, как говорят, неправильное развитие стихий народной жизни. Общество или государство в составе своем есть то же, что человек. Как человек имеет духовную и телесную сторону, так есть своя духовная и вещественная сторона и в жизни государственной. У человека — дух знает Бога, боится Его, старается угождать ему, ревнует о спасении души и готовится к вечности, тело требует пищи, одежды, жилища, довольства, выгодного положения вовне и прочего. В государстве духовную сторону составляет святая вера со всеми своими спасительными действиями и учреждениями, вещественную — все способы внешнего благосостояния: земледелие, промышленность, искусства и прочее. Как у человека главная забота должна быть обращена на духовную жизнь, а под ограничениями с ее стороны уже и на телесную, так и в государстве выше всего должна стоять святая вера, а все другое должно подчиняться ей и ею управляться. Это закон или образец (норма) правильного развития стихий жизни человека и народа! Как у человека, когда он заботится исключительно только о теле и телесном, слабеет и гаснет дух, так и в государстве, если вся забота обращена только на одно внешнее, вещественное, вера неизбежно слабеет, умаляется и наконец совсем исчезает. Положите, что в каком-нибудь государстве, в глазах народа, составляется предприятие за предприятием, и все в видах благоустроения одного внешнего быта, книги за книгами выходят, и все то о земледелии, то о путях сообщения, мануфактурах и прочее и прочее, в обществе только и речей слышится, что все о том же, всюду вокруг видятся хлопоты, заботы и суета все о том же, как будто кроме земли ничего нет и кроме земных надежд нечего ожидать. Что тогда должно произойти в этом народе, особенно если к тому еще все порядки семейной и гражданской жизни не напоминают ни о чем высшем, все способы препровождения свободного времени обращены только на утехи и удовольствия, а тут встречаются распоряжения, в которых очевидно не взята во внимание сообразность их с духом веры (балаганы), что должно произойти в настроении этого народа? То же, что происходит в человеке, когда он питает и греет только свою плоть, то есть ослабление духовной стороны, или иначе — охлаждение к вере. Ибо при таком порядке дел естественно отклонится внимание народа от святой веры, отнимется время, которое посвящалось на дела ее, выступят другие дела и заслонят собою лик Церкви; он отвыкнет от нее, охладеет к ней, разлюбит ее и, наконец, совсем забудет. И начнут тогда, как общественное мнение, гласно выражать такие мысли: область веры — идеальная (невидимая); мы держимся более твердого, положительного, как и век ныне более положительный, а в другом месте прибавят к тому: идеальное — мир призраков фантазии. Так волна за волною отбивает от берега утопающего, пока не поглотит его бездна морская! Еще, может быть, надолго останется внешняя форма жизни по вере, но что будет значить это без внутреннего духа веры? Погаснет дух веры — народ сделается непотребным пред Богом и будет отвержен от лица Его. А богоотверженному чего ожидать, кроме расстройства, разделения, рабства и рассеяния! Начало же сей беды в чем? — В том, что неправо заводят дело развития стихий народной жизни, забыв, что народ не тело только, но и дух. Так-то, и ревнуя о благоденствии, можно — не намеренно, может быть, но не безвинно — уничтожать и расстраивать истинные основы сего благоденствия. К тому же ведет множество других, ничтожных на вид, но сильных по увлекательности дел и навыков. Это — ложный стыд, по которому скрывают дела веры и выказывают только светскость и свободную независимость от всяких ограничений, открытое пристрастие к новому и гласное нерасположение к старому без различия, излишние притязания, усвояемые тем, кто слывет образованным, не вникая в свойства их образованности, пристрастие к модам, забавам, остротам, насмешливости, карикатурам, пустословию, праздности и прочему... Все это мелочные привычки; но как они замечаются наиболее в кругу видном, то вызывают подражание и таким образом входят в жизнь и управляют ею, а выражаясь в положениях, составляют кодекс законов света, или основоположения общественных мнений. Где не слышится, например: так принято... что скажут? можно ли образованному?.. Это старое... ныне не то время и прочее? Очевидные предрассудки, от которых, однако ж, никто не заботится и не считает нужным очистить себя. Таков дух времени — бездушный, пред которым все преклоняется и который чем более расширяет свою область, тем более распространяет мертвенность, претворяя разумных людей в автоматов, движущихся не известно по чьей силе и по чьему велению и преду строению. Дух времени — дух князя века. И всякому понятно, как естественно ему погашать дух веры в Господа, разрушившего власть его, отчуждать от Церкви и поселять к ней холодность и равнодушие. Все это так и бывает; и зло растет все более, переходя от высших к низшим, из столиц в города и села, пока не сообщится всем и из всех не составит одного, отвергшегося от Бога и Богом отверженного народа. Вот с каких сторон может угрожать нам опасность! Стоящий в пристани соображает все случайности плавания, и плывущий по безопасным местам, зная, где впереди есть подводные камни, не выпускает их из мысли и заботливо направляет корабль свой так, чтобы не попасть на них по неосторожности. Будем молиться, чтоб Господь всем, деятельно участвующим в управлении нашим отечественным кораблем, даровал и очи — видеть, и уменье — миновать подводные камни, стоящие на пути его плавания, настолько, насколько у всех есть произволения и благожелания. Да даст им Господь память о простом изреченном Им правиле: сия подобаше творити и онех не оставлять (Мф. 23, 23). Много у нас забот, трудов, предприятий; но все это круг дел, которых оставлять только нет необходимости. Что же подобает творить? — Так вести дела наши, чтоб чрез охлаждение к святой вере не потерять нам благоволения и благословения Божия, ибо оно источник всякого блага. Но, благодарение Господу, мы имеем верные ручательства, что такая беда может не постигнуть нас. Первейшее и живейшее желание благочестивейшего Государя Императора есть, чтобы свет веры православной освещал паче и паче и умы, и сердца народа. Народ любит святую веру и дорожит ею паче всего. Что остается? — Остается действовать по желанию Государя Императора и сообразно с духом народа, не оставляя полезного, но и не жертвуя ему необходимым. Да приимут все государственные деятели и от лица Церкви напоминание о том, с молитвою о благопоспешении им в сем святом деле. О чем и не престанет она умолять милосердого Господа, зная, что удар мысли или желания из души не доходит до члена, к которому направлен, если не действует посредствующий орган, и что луч из солнца, устремленный на предмет, не дойдет до него и не осветит его, если пересечет какое-либо посредствующее тело его или уклонит по другому направлению. Аминь. 1859 г.