Меню
Назад » »

Святитель Феофан Затворник / Рукописи из кельи (3)

Невидимая борьба. Если бы открылись умные очи наши, что увидели бы мы вокруг и около себя? — С одной стороны — светлый мир Божий, Ангелов и святых; с другой — полчища темных сил и увлеченных ими умерших грешников. Посреди их — люди живущие, одна часть которых склонилась на светлую, другая на темную сторону; средняя полоса как будто оставлена для борьбы, в которой иные побеждают, иные побеждаемы бывают. Одних бесы тащат, уже побитых, в свою темную область; другие стоят и бьются, принимают и дают поражение: кровь из ран и раны за ранами, а все стоят. До самой земли преклоняются от силы ударов и истощения сил, но снова выпрямляются и снова пускают стрелы во врагов. Кто видит их труды? — Бог один. При них Ангелы-Хранители неотступно; над ними — свыше нисходящий луч света благодатного. Всякая помощь борющемуся готова, но она должна быть принята самоохотно. Склонение воли — условие ее силы. Коль скоро человек сознанием и свободою стоит на стороне добра, то и свет благодати, и Ангелы при нем. Но, коль скоро самовластие его склоняется на сторону греха, луч благодати отходит от него, и Ангел отступает. Тогда человека обступают темные силы — и падение готово. Связывают его пленницами (цепями) мрака и уносят в темную область. Спасется ли он, и кто спасет? — Спасется, и спасет его тот же Ангел Божий и та же благодать. Воздохнет грешник, и они приступают и научают персты его на брань со тьмою. Если вонмет — встанет, и опять начнет поражать врагов отогнанных и уже издали мечущих стрелы. Вознерадит — опять падет; возбодрствует — опять восстановлен будет. Доколе же? — Дотоле, пока придет смерть и застанет его или в падении, или в восстании. Чувство веры. Господь, все содержащий в деснице Своей, держит и всякую душу. Чем же душа отвечает на это? — Неотразимым исповеданием того, что есть Бог, от Которого, как всё, так и она зависит, и в бытии, и в действовании, и в конечной участи. Это исповедание глубоко лежит в сердце как чувство, или чутье. Оно не принадлежит разуму; напротив, когда разум, принимая это исповедание от сердца, начнет сам собою доходить до последних основ его, то теряет, а нередко заглушает его и в сердце, на время. Тут происходит то же, что случилось с психологами, пристрастными к осязательности. Стали они доискиваться души, чтоб осязать ее,— и потеряли душу. Так и в деле веры. Нужно искать не осязательной доказательности, а только развивать то чувство. В этом и разум может быть помощником, может пособствовать развитию религиозного чувства размышлением. Для этого ему исстари указаны известные четыре доказательства бытия Божия. Они показывают след Божий, и даже не след только, но как бы некоторое очертание лика Божия. Когда разум уяснит себе все эти показания как следует, то словно зеркало какое наводит на сокрытое в сердце чутье. Усмотрев себя в этом зеркале, оно сочетается с тем ликом воедино и становится определенным исповеданием, или разумною верою. Так в порядке естественном. Но тут остается еще много пробелов. Их дополняет Божественное Откровение и сверх того прибавляет еще нечто такое, что не есть придаток для прикрасы, а дело существеннейшее, без которого все предыдущее — ничто. Сюда принадлежит таинство Пресвятой Троицы, воплощение Бога Слова и все домостроительство нашего спасения. Последние — что голова на теле их. Таково все здание веры. Основа — чувство Божества; далее идет естественное боговедение; затем Божественное Откровение, которое одною стороною довершает только естественное ведение, а другою, существеннейшею, придает нечто новое, от чего все принимает настоящий вид. Ограничивающиеся только тем, что веруют в бытие Божие, в промышление, будущую жизнь и воздаяние, походят на здание без купола, на тело без головы. А безбожники? Эти уж выступили из натурального чина: они принадлежат к тому же классу, к какому уроды и умалишенные. Созерцание и деяние. Всякое дело имеет видимую и невидимую сторону, деятельную и созерцательную. Истинное богоугодное дело, по учению святого Исаака Сирианина, есть сочетание созерцания и деяния. Созерцание составляют мысли, возбуждающие и руководящие в деятельности; деяние же есть совершаемое вследствие того дело. Например, подаяние милостыни есть деяние, а видение в нищем Господа есть созерцание; терпение обид и напраслин — видимое деяние, а мысль, воодушевляющая к терпению, есть созерцание; стояние в храме или дома пред иконами, положение поклонов с крестным знамением, чтение и слушание молитв есть видимая сторона молитвы, а умное при сем предстояние Богу в сердце, со страхом и трепетом, есть сторона созерцательная. В каноне покаянном святого Андрея критского это названо деянием и разумом, и значение их указано в примере Лии и Рахили. А иным кажется, будто созерцание есть дело только глубоких отшельников; между тем как оно есть дело, обязательное для каждого и при каждом поступке. Действие, без соответствующего созерцания, есть тело без души, или истукан бездыханный, имеющий подобие живой твари, но не имеющий жизни. Созерцание же и одно ценно; например, не имеющий что по-дать нуждающемуся, но искренно болезнующий о его нужде, равно как безрукий и безногий, не могущий стоять на молитве, но умом непрестанно припадающий к Богу, совершают вполне дело Божие, обязательное для них в их обстоятельствах. Отсюда сам собою решается вопрос: как без добрых дел спаслись уходившие в леса и скрывавшиеся в пещерах. Все добродетели они имели в сердце, обладали, следовательно, существенною стороною доброделания — созерцанием. Истинная свобода. Мы все ищем свободы,— не потому ли чувству, что мы — рабы? — Да, рабы; но не по определению Создателя, а по нашей собственной вине. Господь назначал нас для господства над всем, а мы забылись и впали в узы рабства и стеснения со всех сторон. Внешняя несвободность — еще не великая потеря, существенная потеря в том, что мы внутренно связаны, что потеряли господство над самими собою, сами в себе стали не властны. Кто-то другой властвует в человеке и над человеком, а человек и слова не имеет сказать наперекор и все покорно исполняет, что так настойчиво внушается ему. И главное в том горе, что не чует рабства своего: так забит! Сознай же благородство свое и взыщи сво-их прав. Начало этому положи чувством рабства, чувством покаяния и сокрушения. Если покажутся слезы, то это лучше всего: они огонь, попаляющий узы страстей, а бывают и совне удары меча, коими отсекается то то, то другое звено цепи греховной. Как птица, вырвавшись из тенет, радостно взлетает и реет в нестесняющем пространстве воздуха, так и душа, исторгшись из уз греха и страстей, начинает отрадно действовать в безграничной области воли Божией. Пророк испытал это на себе, когда сказал: хождах в широте, яко заповеди Твоя взысках (Пс. 118, 45). Оглавление Из Священной истории Оглавление Подзаконная религия, как она дана Богом через Моисея народу Израильскому Видите, показах вам оправдания и суды, якоже заповеда мне Господь Бог мой... И сохраните, и сотворите, яко сия премудрость ваша и смышление пред всеми языки, елицы аще услышат вся оправдания сия и рекут: се, людие премудрый и уметелны; язык великий сей (Втор. 4, 5—8). Прежде пришествия веры под законом стрегоми бехом, затворени в хотящую веру открытися. Темже закон пестун нам бысть во Христа, да от веры оправдимся; пришедшей же вере, уже не под пестуном есмы (Гал. 3, 23—25). В елико время наследник млад есть, ничимже лучший есть раба, Господь сый всех; но под повелители и приставники есть даже до нарока отча. Такожде и мы, егда бехом млади, под стихиами бехом мира порабощени (Там же, 4, 1—3). Кончина закона Христос в правду вся-кому верующему (Рим. 10, 4). Господь снисходит на землю, берет Себе народ из среды другого народа, казнями, знамениями и великими ужасами (Втор. 4, 34) приводит его к подножию Синая и беседует к нему. Что же говорил Господь народу Своему о Себе Самом, к чему обязывал его, что завещавал? Тогда гора горела огнем до самых не-бес, и были тьма, облако и мрак (Втор. 4, 11): верно, чудное и страшное устрояет Господь в Своем народе! Народ приемлет законы и постановления, за которые все другие народы скажут о нем: только сей народ мудрый и разумный,— и, однако ж, сии постановления и законы, огражденные притом страхом смертного суда, имеют силу только до времени. От чего бы это зависело? В самом ли составе сих постановлений основание к такому отменению или в их отношении к людям? — Божественное домостроительство спасения и самая Цер-ковь получают новый образ: почему в это время совершено сие преобразование и в таком именно виде, а не в другом? — Бог, храни-тель Церкви и воспитатель избранных, отдает теперь их под надзор учителей; кто эти учители, чему и как должны были они поучать? — Вот что побудило нас рассмотреть подзаконную религию. Религия и Церковь принимают новое образование: что оно такое само в себе? — Даются новые постановления: как приучен к ним народ и что сообщало нравственную крепость его воле к исполнению их? Преж-де религия и Церковь имели такой вид, теперь приемлют другой, имеющий уступить место третьему: почему теперь дается им такой именно, а не другой вид? — Божественные постановления направляются к образованию людей: каких людей может и должна образовать религия подзаконная? — Религия является здесь в форме видимого завета, из которого, как из семени, развиваются соответственные ему понятия о Боге, религиозные чувства и нравст-венные расположения: все это в совокупности составляет дух — внутреннее существо подзаконной религии. Далее сему духу дается видимость — и по преимуществу религиозность облекается обрядностию; это оправданию, а по преимуществу нравственности, дается поприще упражнения в правилах: это заповеди; то и другое ограждается наконец гражданскими законами: это суды.— Таким образом, нашему рассмотрению подлежит — по преимуществу состав религии подзаконной,— и в нем: 1) Завет Бога с народом еврейским. 2) Религиозные понятия, соответственные сему завету. 3) Религиозные чувства и 4) Нравственные расположения. 5) Обрядность, как облачение по преиму-ществу религиозности. 6) Практические правила, как поприще для упражнения по преимуществу нравственных расположений. 7) Гражданские постановления, и вообще все устройство общества применительно к религии подзаконной и некоторые вопросы, естественно рождающиеся при сем, именно: 8) Как освоился народ с новым порядком и чем укреплялся в хождении по нему? 9) Почему религия и Церковь явились те-перь в таком именно виде? 10) Какой должны они образовать дух в народе? Оглавление 1. Завет Бога с еврейским народом Завет сей окончательно утвержден на Си-нае, но приготовление к нему начато с первого приближения Божия к Израилю в Египте. Положительная религия сходит с неба, но се-ление ее на земле всегда есть сердце. В нем она насаждается, им усвояется и хранится. Потому надобно предварительно образовать сие сердце по духу новой религии, предрасположить к ней, чтобы, сходя в него, она сходила, как на жаждущую землю. К этому исключительно направлены все действия Божий в Египте, и от Египта до Синая: ими Он вводил душу и сердце Израиля в завет с Собою — невидимый, внутренний, чтобы потом заключить и види-мый, устный.— Следственно, раскрытие сердца, поколику оно образовано под особенным влиянием крепкой руки Божией, в это время есть первое и самое близкое руководство к уразумению существа и духа завета Синайского. Живя между язычниками, Израиль начал уклоняться от веры отцов своих, а затем неминуемо упал и в духе.— Соблудисте во Египте, в юности своей соблудисте (Иез. 23, 3). Господь говорил им с клятвою, чтобы кийждо мерзости от очес своих отверг, и в творениих египетских не осквернялся. Но они отвергошася Его, и не хотеша послушати. Тогда определил Господь излити ярость Свою на ня, и скончати гнев Свой на них среди земли Египетския (Иез. 20 7—8). Фараон как бы для своих видов решил перехитрить, озлобить, смирить род сынов Израилевых; и гнушахуся египтяне сынми Израилевыми, и насилие творяху египтяне сыновом Израилевым нуждею, и болезненну тем жизнь творяху в делех жестоких (Исх.1,10-14). Удар Божий глубоко пал на сердце Израилю и смирил его. Душа невинная при насилии воодушевляется мужеством и растет в крепости духа, укрываясь под сень веры. Душа, забывшая Бога и веру отцов, падает при первой их встрече. Совесть тайно указует здесь гневный перст Божий и тем подавляет всякое внутреннее возбуждение в душе к возвращению себе свободы, уничтожает даже самое сознание права на то. Израиль пал в духе и предал себя в руки бедствий. Что оставалось ожидать от Израиля при таком порядке? — Еще мало — он смешался бы с египтянами в служении и обычаях, и исчез в нем, как исчезает в море и огромная груда земли, не имеющая внутренней связи.— Но над ним бдел Тот, Кто еще за 400 лет определил переселить его в землю не свою, и здесь поработить, озлобить и смирить (Быт. 15, 13). Такое расслабление и упадок жизненных сил намеренно допущен Богом с тем, чтобы, возродив новую жизнь, воскресив дух в сем нравственном ничтожестве, дать потом ему, как из мертвых живому, полному новых сил энергии,— и новую форму, новые законы и постановления. И возстенаша сынове Израилевы от дел и возопиша... и познан бысть ими Бог (Исх. 2, 23, 25). Продолжительность и великость страданий оправдали их наконец пред собою: мера скорбей уравновесилась с мерою суда совестного, что дало место молитве смиренной, но сильной и дерзновенной, восшедшей к престолу Бога (ст. 24). Дух благочестия ожил, но не оживил с собою духа народного: вера, преданность в волю Божию исполнили их душу, но не возродили в нем сознания своей значи-тельности, силы и крепости. И не ожил бы сей дух и не возродилось бы сие сознание, если бы рукою крепкою и мышцею высокою не приблизился к ним Бог. Сознание своего значения необходимо для народа, но народ Божий должен сознавать свою крепость только в Боге. Потому и не дано ему самому возникнуть к сему сознанию, попущено даже так упасть в нем, что среди чрезмерного обилия чудес он очень медленно восходит до него, чтобы тем очевиднее был истинный источник его силы. Это главная и преимущественная цель распоряжений Божиих об израильтянах и всех сил, явленных пред ними в земле Египетской и по исходе из нее,— как можно глубже в душе его положить убеждение, что они сами по себе совершенно бессильны и ничтожны, и, обратив их сердца к Себе, укрепив их веру, в духе сей веры образовать сознание своей значительности, силы и крепости уже не в себе самих, а в Боге (Исх. 3, 9—10; 6, 7—12; 19, 4. Втор. 4, 35—39). Силу всех Его бесед к израильтянам в Египте и значение всех Его дел здесь, можно выразить Его же словами: Аз Господь... изведу вас... избавлю вас... отъиму вас... прииму вы Себе в люди и буду вам Бог... (Исх. 6, 6—7) ... Дерзайте, стойте (14, 13). Скоро постиг намерение Божие Моисей; как бы мгновенно образовался у него дух смиренного сознания силы своей в Боге (Исх. 3, И—12) — и без сомнения, с мыслию: вся могу о укрепляющем мя Боге, он пришел из Мадиама в Египет — возбуждать тот же дух и в народе.— И вероваша людие, и возрадовашася — о возможности избавления (4, 31); но и вера, и радость их были не более как краска на лице мертвеца. Еще более ослаб дух их, когда после первого предложения Моисеева фараону об их освобождении участь их сделалась несноснейшею, они навсегда обрекли себя на страдания, подавив всякую мысль о свобо-де (Исх. 14, 11): не хотели даже слушать Моисея — от малодушия и от дел жестоких, когда он, в другой раз, стал им говорить о том (6, 9). Так сильно выразили они здесь упадок своего духа, что у самого Моисея ослабили ревность о ходатайстве за них (ст. 12). Господь показал теперь народу, что Он есть Сам в Себе, и поставил потом как бы только зрителем Своей силы над фараоном, не обращаясь к нему.— Девять чудесных знамений совершается пред их очами; семь раз Моисей и Аарон приносят им от лица фараона весть о свободе, и семь раз фараон снова укреплял узы их рабства. Сначала их сердце могло оживляться радостью при обещании облегчения и снова замирать от скорби и страха при вести о жестокости фараона, могло возникать в надежде и снова падать в отчаяние, могло меньше надеяться и глубже падать. Но, когда потом они увидели, что сила Божия не сокращается, но более возрастает, когда, несколько раз предаваясь отчаянию, они извлекаемы были из него крепкою рукою Божиею, тогда неминуемо должна была в душе их зародиться мысль, что ряду чудес, верно, и конца не будет, должно было образоваться убеждение, что Бог отцов их, приблизившийся к ним для спасения, не опустит руки, не прекратит поражений. Убеждение благотворное. Спокойно, без смятений, отдыхало их сердце теперь под крепким покровом Божиим, оградившим его от казней. Бог поражал врагов их в защиту их,— и сердце их согрелось благонадежностию: Бог по нас, кто на нас? С этим чувством своей безопасности под кровом Божиим они покорно, без противоречий выполняют распоряжения, данные Моисеем к исходу,— и, когда после последнего чувствительнейшего поражения египтян получают свободу, торопливо удаляются из Рамсеса в Сокхоф. Впрочем, это последнее обстоятельство до-вольно ясно показывает, что их благонадежность, чувство безопасности, сознание своей крепости в Боге, как новые в душе их, были еще очень слабы и готовы поколебаться при первой неудаче. Оттого Бог не повел их прямо в Палестину (Исх. 13, 17), оттого и в пустыне водил их среди разных намеренных искушений, чтобы укрепить сии чувства; часто поставляет в таких крайних обстоятельствах, где остается ожидать одной смерти,— и тут же подает скорую руку помощи, в опытное и внутреннейшее убеждение, что они сами по себе ничто и что вся сила их в Боге. В пустыне Бог дал народу устав и закон, и там испытывал его (Исх. 15, 25); а испытание, собственно, и есть раскрытие пред сознанием человека его силы в Боге и бессилия в себе. Первый опыт такого испытания, по образу которого устроялись и другие, был при Чермном море.— Впереди море, сзади фараоново войско, Израиль в смертном страхе: расслаб-ление духа, открывавшееся в Египте, снова возникло и овладело им еще в большей мере. Не зная, на что решиться, в смятении, он только ропщет (Исх. 14, 10—12). Дерзайте, стойте... Господь поборет по вас,— воодушевляет его Моисей (ст. 13)... Колесницы фа-раоновы и сила его погрязают в море; сушею посреде моря прешедший Израиль (15, 4, 19) видит руку великую, верит Богу и Моисею, угоднику Его, и поет благодарственную песнь, полную воодушевленной благонадежности, чувства совершенной безопасности и сознания своей крепости в Боге: «Бог высоко превознесен и грозен (15, 1, 3, 11), но грозен для врагов моих; их гневом Своим попаляет, как солому, и для меня всхолмляет воды и очищает пучины (15, 7, 8); Он простер десницу, и пожрала их земля, но милостию ведет народ Свой..- и провождает его силою (ст. 12—13); он Бог мой, Бог отца моего (ст. 2), народы слышат и трепещут (ст. 14), но страх и трепет их от величия мышцы Божией, явившейся тогда, когда проходил народ Его, народ Им приобретенный (ст. 16)». Народ видит, что все усилия врагов его ничтожны, что все народы в сравнении с ним — ничто; но усвояет себе такую силу и значение потому только, что он — народ Божий, народ, Богом избранный. Здесь дано ему ощутить Божие благоволение, внимание к себе, свою близость к Нему, и даже как бы сыновство, что, собственно, и должно быть основанием сознания своей крепости в Боге. В таком же точно духе и с такою же целию воздвигнуты были и искушения при водах Мерры, в Рефидиме,— жаждою, в пустыне Син — голодом и пред Хоривом — нападением амаликитян. Поставляя в такие обстоятельства и тут же подавая скорую помощь, Господь опытно внушал народу Своему, что Он не попустит ему страдать от естественных нужд и притеснений со стороны языков, что Израиль всегда может ожидать и получать от Него довольство и безопасность, и в постоянное возбуждение и укрепление сих чувств дает им манну во всегдашнюю пищу и повелевает передать потомству Свою непременную волю об истреблении первых притеснителей — амаликитян. Так возбуждено и укреплено в сердце Израиля чувство своей близости к Богу и Его покровительства, сознание своей силы и значительности, довольства и безопасности в Нем. При всем том сделано еще не все. Такие чув-ства не могут быть первоначальными, коренными. Они по существу своему суть чувства, близкие к главному и только ограждающие его; а основное чувство, или убеждение, должно зародиться и воспитаться еще глубже в сердце уже под их благотворным влиянием и защитою,— это убеждение в необходимости исполнять волю Божию. Совесть не попустит образоваться чувству близости к Богу и Его покровительства в том, кто преступает волю Божию, не даст места радости и блаженству от чувства безопасности и довольства в Боге в сердце того, кто неправо ходит пред Богом. С другой стороны, кто чувствует близость свою к Богу, кто уверен в Его покровительстве и избрании и в Нем сознает свою силу и величие,— в душе того не может не зародиться желание действовать как бы от лица Божия, не может не образоваться решимость ходить не иначе, как по Его предписаниям. Оттого видим, что сие последнее расположение и образуется у Израиля непосредственно вслед за первым, и даже в одно и то же время, попеременно с ним, того чтобы они в образовании и возрастании помогали взаимно друг другу. Ожил дух Израиля в Египте под крепкою рукою Божиею — и Бог дает ему выполнить первую волю Свою: распоряжения касательно исхода из Египта и заповедь о Пасхе, из коих только последняя объявлена постоянным законом. Израиль в первый раз вкусил чувство свободы под защитою Божиею вне пределов рабства своего в Сокхофе — и получает два закона: о празднике опресноков и о посвящении первенцев Богу, с подробными внушениями постоянной памяти о значении их и с повелением передать их потомству (Исх. 13, 9—16). По переходе чрез море Израиль вполне понял и восчувствовал свою безопасность, силу и величие, свою близость к Богу и особенное Его покровительство себе, и чрез три дня, при водах Мерры, Бог открыто уже поставляет сии блага в полной зависимости от исполне-ния Своей воли. Всегда будешь под кровом Моим,— как бы так говорил ему Бог,— всегда будет тебе благо, если послушаешь гласа Моего и сотворишь угодное предо Мною (Исх. 15, 26). И, чем больше дух народа укреплялся в благонадежности, тем сильнее внедрял Господь убеждение в необходимости исполнять волю Его, и, когда покойная жизнь под кровом Его делалась как бы обыкновенного от постоянства и могла дать место оплошности и по-слаблению, Он показует Себя бдящим над путями людей: искушу их, аще пойдут в законе Моем, или ни (Исх. 16, 4),— и опытным ощутительнейшим образом уверяет, что ни одно преступление не может укрыться от ока Его и что у Его правды всегда готов для него суд и казнь (ст. 20, 28). Все это должно было образовать в душе Израиля,— под чувством безопасности, силы и значительности своей в Боге,— желание и решимость творить всегда угодное Ему и убеждение, что и под кровом Его нельзя быть покойным тому, кто не ходит путями Его. После сего довольно понятно всякому сердце Израиля у подножия Синая, для каждого видны чувства, исполнявшие его здесь. Они доселе, можно сказать, только не выяснены для самого Израиля, не раскрыты до понятной определенности пред его сознанием, не благословлены и не освящены Богом,— вообще, не возведены в полноту и не поставлены в закон. Это сделано заветом Бога с народом.— Бог обещает им то, что в чувстве они ожидают от Него, или даже чем в чувстве уже обладают от Него, и требует того, что в чувстве давно уже предложено и предано Ему. Сами видесте, говорит Господь, елика сотворих египтяном, и подъях вас яко на крылех орлих и приведох вас к Себе; и ныне аще слухом послушаете гласа Моего, и сохраните завет Мой, будете Ми людие избрании от всех язык: Моя бо есть вся земля; вы же будете Ми царское священие и язык свят (Исх. 19, 4—6). То есть как бы так говорил Господь: сами в себе вы ничтожны, но видите, как Я укрепил и возвеличил вас в Египте, как упокоил и обезопашивал потом. И отныне будете под покровом Моим,— избираю вас Себе из всех народов,— только слу-шайте гласа Моего. Народ того и жаждал. Он дошел уже до чувства своего избрания и особенной близости Бога к себе, ощутил свою безопасность и силу под кровом Его и сердцем вкусил радости и блаженства от сих преимуществ: он желал теперь одного, чтобы Сам Бог благословил и избрал тот порядок, который познакомил его с неземными ощущениями. Предварительно еще в душе его зародилось желание творить угодное Богу, покровителю своему, и возросло до убеждения в необходимости такой жизни: теперь ему хотелось только, чтобы Бог Сам открыто принял сию жертву сердца, хотелось увериться, что их решимость творить угодное Ему Ему благоугодна. После сего очень понятен тот восторг, то воо-душевление, с каким неоднократно израильтяне выражали свою готовность принимать и выполнять повеления Божий: отвещаша вси людие единодушно и рекоша: вся, елика рече Господь, сотворим и послушаем (Исх. 19, 8). То есть — народ изъявлял воодушевленную решимость творить всегда волю Божию, в чувстве особенной близости Бога к себе и себя к Богу, особенного Божия избрания и покровительства,— в полной уверенности, что, будучи сам по себе ничтожен и слаб, он будет прославлен и вознесен Богом, и под Его покровом всегда будет жить в довольстве и безопасности. Моисей пространно изображает это содержание в одной из последних речей своих к народу. В день сей заповеда тебе Господь Бог твой, сотворити вся оправдания сия и судбы; и сохраните и сотворите я от всего сердца вашего и от всея души вашея. Господа избрал еси днесь быти тебе в Бога, и ходити во всех путех Его и хранити оправдания и заповеди, и судбы Его, и послушати гласа Его. И Господь избра вас днесь, да будете Ему люди избранный, якоже рече тебе, хранити вся заповеди Его, и быти тебе вышше всех язык, иже сотвори тя именита и хвальна и славна, быти вам людем святым Господу Богу вашему, якоже глагола (Втор. 26, 16—19). Вот душа, коренное настроение, внутреннейшее, основное расположение Израиля. Оно вызвано Божественным влиянием и укреплено навсегда Божиим благословением в завете и составляет надежнейшую сердечную основу для наздания всего законоположения. Душа обручилась волею Божиею и как закон совести будет теперь принимать каждое определение ее. После сего положительные постановления Божий часто перестают быть положительными: они радостно приемлются сердцем и обязывают уже извнутри. Следовательно, страх и трепет не принадле-жат к существу завета и законоположения Синайского. К завету, как завету, они и не могут принадлежать, потому что завет и заключается для избежания всякого страха. Страх здесь составляет только внешнее облачение завета, внешний образ явления Бога и Его закона, его делало необходимым одно обстоятельство — возраст иудеев, по коему они готовы везде ожидать послаблений и надеяться на извине-ния. Оттого Господь держит постоянно иудеев в страхе Своего Имени, чтобы, имея сей страх пред глазами, они не грешили (Исх. 20, 20), но производит это как бы стороною, внешно, не прямо. К этому направлены страшные казни над египтянами, строгое определение на амаликитов и особенно ужасы Синайские и кровь завета. Первые два случая с первого раза внушили израильтянам чувства слабого под рукою Сильного, но вместе заставляли и трепетать — Бога, карателя противящихся Его воле; последние — давали разуметь, что пред-смертный страх ожидает преступника в самом действии преступления и неминуемая скорая смерть после него. Бог являл Себя величайшим, неприступным Властителем вселенной, благоволительным к покорным Ему и гневным к врагам Своим, уверял в Своем внимании, но держал всегда в притрепетном отдалении от Себя. Всякий подзаконный должен был в чувстве сердца хранить убеждение: благо мне под кровом Божиим, но страшусь, как бы не преступить воли Божией. Ближе к понятию о Боге, существеннее в отношении к завету, значительнее по влиянию на жизнь было само собою образовавшееся между всем сим убеждение в неизменности и ненарушимости завета со стороны Бога; то есть что Бог никогда уже не уничтожит силы сего завета, что те, кои вступили с Ним в завет, навсегда пребудут Его частию, Его неотъемлемою собственностию, что хотя они и оставят Его, но Он не оставит их и не презрит, а только изменит Свое отношение к ним и, как попечительный отец, не прекратит наказаний, пока не доведет их до исправления, и что, сле-довательно, им остается одно из двух — или творить волю Божию, или страдать. Еще продолжительный ряд казней над египтянами до-вольно ясно уверял, что Бог непременно уже сделает что определил, что воле Его нет сопротивлений, что если угодно Ему покорить кого Своей воле, то Он покорит непременно. Но это поучение в чужом лице редким могло быть обращено на себя; в собственном лице поняли и ощутили сию истину израильтяне по преступлении завета пред Синаем. Здесь Бог то определяет всеобщую погибель,— то с Ангелом повелевает отступить от горы, чтобы не погубить всех,— то в столпе облачном вслед за скиниею Моисеевою оставляет стан, и оставляет для того, чтобы решить, что сделать Израилю (Исх. 32, 7); кто не ощущал при сем, что страшный Бог обходит вокруг, нося с Собою казнь, готовую открыться в каждое мгновение? Израиль уже смирился, сетует, кается, но Бог все еще держит его в страхе и не прежде решается восстановить милостивые к нему отношения, как по самом искреннем и решительном раскаянии; кто не убедился, что праведная рука Божия не опускается и не может опуститься, пока не сломит гордого упорства, не сокрушит сердца? Господь определяет казни за нарушение завета (Лев. гл. 26), и притом так, что всемеро обещает увеличить их, если не послушают Его (Лев. 26, 18), и еще всемеро прибавить ударов, если после сего пойдут против Него (ст. 21),— и еще всемеро (ст. 24),— и еще всемеро (ст. 28) — пока признаются в беззаконии своем и покорится необрезанное их сердце; и все это потому, что как бы израильтяне ни отделялись от Него, Он не презрит, не возненавидит их до истребления, не нарушит завета Своего с ними (ст. 44). То есть — вступивший в завет с Богом вечно будет стоять в пределах сего завета, как бы в некоем ограждении, без возможности выступить из них,— что в нем он произвольно наложил на себя некое иго, которое сложить с себя сам собою уже не властен. Вот два убеждения и чувства, не входящие в существо завета, но непосредственно близкие к нему и служащие необходимым, хотя внешним, его облачением и ограждением для ис-порченных сердец,— и потому все, однако ж, должны иметь место между чувствами и расположениями вступающего в завет с Богом и войти в состав общего настроения его сердца. Оглавление 2. Религиозные понятия, соответственные завету Соответственно такому завету, и особенно соответственно откровениям Бога в Египте и в пустыне, в душе Израиля должно было образоваться особенное представление о Боге, Его свойствах и отношении к себе,— представление, определяющее состав его веры. Израиль должен был веровать, что Иегова, изведший его из Египта, есть единый истинный Бог: ибо никто, кроме истинного Бога, не может творить знамений и чудес, какие Он сотворил пред его глазами. Они и воздвигались с тою целию, да разумеет Израиль, египтяне и все народы, что Господь Бог его сей Бог есть,— Бог на небеси горе и на земли долу, и несть Бога разве Его (Втор. 4, 35, 39); что Он есть единый истинный Творец и Владыка мира (Исх. 20, И), Бог духов и всякой плоти (Чис. 16, 22; 27, 16), Коего есть небо и небо небесе, земля и вся елика суть на ней (Втор. 10, 14),— Владыка независимый и нескончаемый по бытию и господству, есть Сый (Исх. 3, 14), Который Сам убиет и Сам же жити сотворит: поразит и Сам же исцелит, и несть же измет от руку Его (Втор. 32, 39), царствуяй, и живый во веки и на век, и еще (Втор. 32, 40; Исх. 15, 18),— есть Бог величественнейший, могущественнейший и неприступнейший, пред Которым все должно смиряться и воле Которого ничто противиться не может,— Бог богов и Господь господей, Бог великий и крепкий и страшный (Втор. 9, 26; 10, 17), Которого рука довольна на все (Чис. 11, 23); только по особенному благоволению можно слышать глас Его (Втор. 4, 33), а приступить к Нему, тем паче видеть лице Его, никак не можно: не бо узрит человек лице Бога и жив будет (Исх. 19, 22—24; 33, 20; Втор. 5, 24—26). Но сей Бог величественнейший, верил Израиль, есть наш Бог (Ис. 5, 7),— Бог отцов наших — Бог Авраамов и Бог Исааков, и Бог Иаковлев (Исх. 3, 15),— избравший нас, не яко есмы мнози, но яко возлюби нас. Храня клятву, еюже клятся отцем нашим,— рукою крепкою и мышцею высокою (Втор. 7, 7, 8) взя Господь Себе язык наш из среды языка (4, 34),—как орел простер крыле свои, и прият нас — и подъят на раму Своею (32, 11),— и изведе от пещи железны из Египта, да будем Ему людие в жребий (4, 20) — и бысть часть Господня людие Его Иаков, уже наследия Его Израиль (32, 9). Сердцем уразумели мы, что сынове есмы Господа Бога нашего (8, 5; 14, 1); а Он - Отец наш, стяжавший нас, и сотворивший, и создавший нас (32, 6); Он хранит нас, яко зеницу ока (32, 10), и учит, как учит отец сына (б, 5), и никогда не оставит нас, тем менее потребит,— никогда не забудет завета отцов наших, имже клятся им (4, 31), ибо есть Господь вечно вселяйся посреде сынов Израилевых (Чис. 35, 34). Иегова — Бог наш — есть Бог верный, храняй завет Свой (Втор. 7, 9), щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив, и истинен, и правду храняй, и творяй милость в тысящи (Исх. 34, 6—7; Чис. 14, 18—19); но вместе Бог, Коего дела истинна и еси путие Его суд; Бог верен и несть неправды в Нем: праведен и преподобен Господь (Втор. 32, 4—5), Иже не дивится лицу, ниже вземлет дара (Втор. 10, 17) — отъемляй беззакония, и неправды, и грехи, и повиннаго не очистит, наводяй грехи отцев на чада, и на чада чад, до третьяго и четвертаго рода (Исх. 34, 7), воздаяй ненавидящим Его в лице потребити я; и не умедлит ненавидящим, в лице воздаст им (Втор. 7, 10). Свят есть Господь Бог наш и все освящаяй (Лев. 11, 44; 19, 2 — и пр.): все, к чему прикасается Он и что посвящается Ему, делается святым и неприкосновенным (Исх. 3, 5; Лев. 21, 6 и пр.). Из-бранием Израиля Себе в народ (Втор. 7, 6), особенно вселением среди его (Чис. 35, 34), Он освятил его, потому только святой, чистый телом и душою (Лев. 11, 44—45; 19, 2; 20, 7—8), может быть в сонме пред Богом. Душа, у которой нет такой чистоты, оскверняет имя святое Божие (Лев. 18, 21; 19, 12; 22, 4), потому грех приемлет и должна потребиться (Лев. 19, 8; Чис. 19, 20). Он есть Господь Бог наш, потребляли все нечистое — Бог ревнитель (Втор. 4, 24). Вообще Бог изобразил Себя относительно иудеев попечительным о их совершенстве и доброте Отцом, благоволительным, милостивым и щедрым, когда повинуются Ему; но всегда строго назирающим за ними и тотчас готовым обличить и наказать за всякое намеренное противление Ему, готовым простить кающегося, но не оставить упорного без воздаяния. Таким показал Он Себя при всех возмущениях и преступлениях Израиля в пустыне. Оглавление 3. Религиозные чувствования Кто сердцем принял сии понятия, у кого они не остались одними представлениями, а переродились в убеждения, в душе того непосредственно из них должны возникнуть и образоваться соответственные религиозные чувства, характеризующие религию сердца у сынов Израиля. Когда душа приникла вниманием и чув-ством к завету, то первое, что рождалось в ней, было: а) чувство особенного Божия благоволения к себе, явленного в избрании, избавлении и хранении,— особенной близости Бога к себе (Чис. 10, 35-36; 16, 3; Втор. 4, 7),— своего сыновства Богу (Исх. 4, 22; Втор. 1, 31; 14, 1): каждый сын Израиля, как и весь сонм их, исповедовал: Бог мой, Бог отца моего (Исх. 15, 2). б) А сие чувство естественно располагало душу к сыновне-благодарной любви к Богу, Который воскресил, оживил и обновил упавший и расстроенный дух Израиля и сделал то, что он стал ходить, подняв главу (Лев. 26, 13),— и тем обязал его непрестанно помнить — и как бы пред глазами носить — все благодеяния Его (Втор. 6, 7 - 9; 8, 11 и пр.). Ему единому служить к Нему единому прилепляться (Втор. 6,13; 10,20 и др.), Его единого любить от всего сердца, от всей души, и от всей силы (Втор. 6, 5; 11, 1 и др.).— Такая крепкая любовь, с одной стороны (преимущественно как благодарная), возбуждала — в) пламенную ревность о славе Божией, не допускающую никакого хульного помышления о Боге и не терпящую его в других, не только как дела, но даже как мысли. Бог определяет истребить весь народ: Моисей забывает при сем все — и народ, и себя; одна мысль беспокоит его — это возможное умаление славы Божией в глазах других народов: рекут еси язьщы, елицы слышаша имя Твое, глаголюще: занеже не возможе Господь людий своих ввести в землю, о нейже клятся им, погуби их в пустыни (Числ. 14, 15—17); — с лукавством изведе их погубити в горах и потребити их от земли (Исх. 32, 12), и ныне да вознесется рука Господня.— Такая ревность не медлит побивать камнями всякого открытого хульника и поставить такой суд постоянным для себя законом (Лев. 24, 10—16). г) Прославление Его имени— в котором душа не только воздавала величие Богу — чудному и великому (Втор. 32, 3) Самому по Себе, не только спрославляла Его как Бога своего или как Бога отцов своих (Исх. 15, 2); но особенно ощущала Его славу в славных делах Его и спрославляла Его, когда Он Сам прославлял Себя: поим Господеви, славно бо прославися. Кто подобен Тебе, Господи, кто подобен Тебе? Прославлен во святых, дивен во славе, творяй чудеса (Исх. 15,1,11); — а с другой (преимущественно как сыновняя) — д) возвышала веру, укрепляя сердечное убеждение в том, что все слова Божий — непреложно истинны, все обетования — верны, все распоряжения — праведны и благи (Втор. 32, 4),— а вместе с сею верою образовывала — е) сыновнее доверие, с каким Моисей и Аарон всегда и обращались к Богу во всех нуждах своих и народа во всех тесных обстоятельствах, нисколько не сомневаясь в скорой помощи; ж) упование, или полную благонадежность, убежденную, что Господь не попустит народу Своему страдать и терпеть насилие от других народов, а напротив, будет всегда держать его в довольстве и безопасности (Втор. 7, 13—16) Пусть все народы восстанут; он не повредится от лица их: яко Господь Бог его с ним, Бог великий и крепкий (Втор. 7, 21), Господь прибежище его (Исх. 17, 15). Любит нас Господь, говорили к народу Иисус Навин и Халев, введет нас в землю ту (кипящую медом и млеком) и даст ю нам... не убойтеся людий земли тоя, понеже в снедь нам есть: отступило бо время от них, Господь же с нами, не убойтеся их (Чис. 14, 7—9) и — з) полное предание себя распоряжениям Божиим, всецелое успокоение в воле Его, по которому Израиль, не ослабевая в своей деятельности, успеха всякого ожидает от Бога, и всякий случай — благоприятный или неблагоприятный — приемля как от руки Божией, встречает с полною покорностию, даже с радостию, как источник благ для него — и вообще убежден, что все устрояется Богом, и притом самым лучшим, самым благодетельным образом для него и для других. Весь Израиль постоянно веровал, что тому только и счастие во всем, кого благословит Бог (Втор. 7, 13; 16, 10), и, напротив, беда за бедою будет находить на того, кого проклянет Господь (Втор. 28, 16—19). Не восходите: несть бо Господь с вами, и падете пред лицем враг ваших (Чис. 14, 42) — так пророчески по сему чувству говорил Моисей к народу, когда он с самонадеянностию хотел одолеть один врагов своих. Израиль пришел к пределам Палестины. Моисею сильно хочется быть в ней — и он пламенно молится о том Богу (Втор. 3, 23—25), но Господь сказал: взойди на гору и умри (32, 49—50),— и, со всем благодушием покоряясь определению Божию, он говорит только: да изберет Господь Бог духов и всякия плоти человека над сонмом сим (Чис. 27, 15), восходит на гору и умирает там (Втор. 34, 1, 5). Недостатки, неудобства в странствовании по пустыне иногда смущали часть народа, иногда весь сонм его превращали в один жалобный стон, а благочестивое сердце благодушествовало под убеждением, что Господь так озлобляет и искушает, чтобы напоследок от того вышло существенное благо для него и из него (Втор. 8, 16—17). Тот же и другой ряд чувств, развивающихся из любви, во взаимной совокупности внушал и во свидетельство о себе, и в подкрепление себя — и) благоугождение Богу— полную покорность воле Его - Спасителя, Защитника, итца. В том и любовь к Богу, кто все слова Его хранит в сердце своем и в душе своей (Втор. 6, 5-6; 11, 1); тот величает и прославляет Его как сын, кто доброе и угодное всегда пред Ним творит (Втор. 13, 18; 32, 3—6. Лев. 19, 12); тому и можно надеяться на Его особую помощь и покровительство, можно быть убежденным, что несомненно придут на него все обетованные блага, кто не восстанет против Господа (Чис. 14, 8—9), и вообще — тогда только и будет хранить Господь завет Свой и милость Свою, когда сохранят Его постановления (Втор. 7, 12),— к) смирение, признающее в сердце и исповедающее, что Израиль силен и доволен не сам собою, а только в Боге и от Бога; — что не ради правды своея, ниже ради преподобия сердца своего входит он наследити землю (Втор. 9, 4—5),— что не собственная его крепость, и не сила своей руки сотворила ему силу великую; но Господь Бог, Той даде крепость, еже сотворити силу (8, 17—18). Кто забудет Иегову и вознесется сердцем, погибнет (стихи 14, 19),— и л) молитву, как полное выражение всех религиозных чувств и их упражнение и пища, укрепление и возвышение (Исх. 15, 1—18; Лев. 4, 26; 14, 20; Чис. 14, 19; Втор. 26, 5—9; 13—15). Но, когда Израиль изображал Бога в мыс-лях своих во всем том величии, в каком Он обыкновенно открывался ему,—тогда сердце его исполнялось — м) притрепетного благоговения не только к Богу, величайшему и могущественнейшему, но даже и к месту Его явления: Моисей иззувает сапог и от ног своих — и весь Израиль не смеет прикоснуться к горе, избранной для Богоявления. Убояшася людие Господа, когда увидели руку великую, спасшую их и потопившую египтян в море (Исх. 14, 31),— и в трепете отступили от горы, с которой между громами и молниею Господь давал им закон (Исх. 20, 18—19),— н) раболепного самоуничижения падающего в прах пред великим и праведным Богом: Господь праведен, аз же и людие мои нечес-тней,— исповедал Моисей (Исх. 9, 27),— и в этих, без сомнения, мыслях всякий раз вместе с Аароном падал пред скиниею,— о) смертной боязни приблизиться к Богу, тем паче увидеть лице Его. И ныне да не измрем, — говорил Израиль Моисею, выслушав десятословие,— яко потребит нас огнь великий сей, аще приложим мы слышати глас Господа Бога нашего ктому, и умрем (Втор. 5, 25),— и п) боязливого хождения пред Богом — так полно выражаемого стоянием на страже Господней (Лев. 18, 30; 22, 9; Чис. 1, 53 — и множество других). Господа Бога твоего да убоишися: яко Бог ревнив, Господь Бог твой посреде тебе; да не разгневався яростию Господь Бог твой на тя, истребит тя (Втор. 6, 15). Таким образом, в вере подзаконной во всей полноте выражены и любовь, и страх,— и сыновство, и рабство. И сын Израиля, ходящий в духе своей веры,— в отношении к Богу,— то исполнялся благих, веселящих, умиротворяющих и расширяющих дух сердечных чувств, то болезненных, томящих, возмущающих и стесняющих. Переходя от одних к другим и медля и поражаясь в одних более, а в других менее, смотря по состоянию сердца и совести, и отрезвляя и ободряя первые последними,— а последние умаляя и умягчая первыми,— он являлся во всякое время благоговейным чтителем чудного в делах, хранящего правду и всегда открывающего милость Свою, как бы сквозь гнев (Исх. 20, 5; 34, 6—-71 Чис. 14, 18; Втор. 7, 9—10), Иеговы, Бога своего, так что у него никогда ни любовь не поглощала страха, ни страх не подавлял любви, но то и другое чувство, в какой бы то ни было мере, имели место в его сердце во всю жизнь. Должно, однако ж, положить, что первоначально преобладал страх над любовию, а под конец любовь возвышалась над страхом, как это в своем примере показал Моисей и как думать должно по отношению душевных чувств. Нельзя было не бояться Бога, так страшно явившегося; но, чем более сей Бог являл милости и благодеяний и чем более человек являл опытов своей покорности Его воле, тем более страх сей должен был умаляться, тем большее право и большую смелость давали человеку сердце и совесть — приступать к Богу с благо-надежностию и сыновним дерзновением.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar