Святитель Амвросий Медиоланский / Письма (4)

Книга 2 7 (Maur. 37). Амвросий Симплициану177 1. Недавно, когда мы с тобой по обычаю старой дружбы вели беседу, ты, к моей радости, сказал, что тебе понравилось, как я выбрал для проповеди народу нечто из писаний апостола Павла, прежде всего потому что глубина его мыслей понимается с трудом, а ею суждения возвышают слушателя и воспламеняют проповедника, а также по той причине, что к сказанному самим Павлом в большинстве своих посланий толкователю уже нечего прибавить от себя, и если он хочет что-то сказать, то должен чувствовать себя скорее грамматиком,178 нежели проповедником. 2. Однако в этом я узнаю и приязнь старой дружбы, и, что еще ценнее, благодать отеческой любви, ибо старую дружбу могут разделять многие, отеческую же любовь разделить нельзя, а также поскольку ты счел, что я уже в полной мере исполнил твои пожелания, я намерен повиноваться твоей воле, увещеваемый и побуждаемый своим собственным примером, что мне совсем не трудно, ибо я буду подражать не кому-то великому, но самому себе и следовать не чьим-то великим образцам, а своим собственным привычкам. 3. И так как в нашем слове будет вырисовываться вид и образ блаженной жизни,179 мы думаем, что наше повествование, возможно, придется по душе многим и конечно же тебе, искренне любящему нас, хотя заслужить твое одобрение и труднее, чем чье-либо еще; однако суровость твоего суждения смягчается любовью и потому ко мне оно снисходительно. 4. Это же письмо, обращенное к тебе, отсутствующему, посвящено суждениям апостола Павла, который призывает нас от рабства к свободе, говоря: Вы куплены дорогою ценою, не делайтесь рабами человеков (1 Кор. 7. 23), показывая, что наша свобода – во Христе, что наша свобода – в познании премудрости. Эту мысль философы много раз высказывали, бурно обсуждали и оспаривали, потому что если «всякий мудрец свободен»,180 то всяким неразумный пребывает в рабстве. 5. Однако еще намного раньше Соломон сказал, что глупый меняется, как луна (Сирах. 27. 11 ). Ведь мудрого ни страх не сломит, ни власть не изменит, ни благополучие не вознесет, ни скорбь не потопит. Ибо где мудрость, там добродетель духа, там постоянство и храбрость.181 Следовательно, в духе мудрец остается тем же самым, не умаляется и не возрастает от превратностей судьбы, и не колеблется, как младенец, увлекаемый всяким ветром учения (Еф. 4. 14), но пребывает совершенным во Христе, утвержденным в любви, укорененным в вере.182 Итак, мудрец не знает оскудения и духом не ведает непостоянства, но как солнце правды (Мал. 3. 20) воссияет тот, кто сияет в царстве Отца своего183. 6. Однако давайте обстоятельнее рассмотрим, откуда почерпнула эту мысль философия, из какого отеческого учения и премудрости. Разве не Ной, после того как заметил, что сын его Хам неразумно осмеял обнажившегося отца, первым проклял его, говоря: Проклят Хам, рабом домашним будет он у братьев своих (Быт. 9. 25), и поставил над ним господами братьев его, которые мудро полагали, что старость отца следует почитать? 7. И разве не тот славный податель184 всех учений, Иаков, пo достоинству премудрости предпочтенный старшему брату, в изобилии излил это рассуждение в сердца всех? Наконец, тот благочестивый отец,185 который делил отеческую любовь между двумя сыновьями, но колебался в решении, ибо родственные узы порождают любовь, а суждение руководствуется заслугами, – когда одному давал в удел благодать, а другому сострадание: мудрому благодать, неразумному сострадание, ибо тот собственными силами не мог ни возвыситься к добродетели, ни сделать самостоятельный шаг, – заповедал неразумному служить брату своему и быть ему слугой,186 показывая тем самым, что неразумие хуже рабства, так что рабство становится для него лекарством, ибо глупец не может властвовать собой и, если у него не будет наставника, повергается в бездну собственных желаний. 8. И вот отец, рассудительный и заботливый, отдал его в рабство собственному его брату, чтобы тот руководил его волей. Потому и пародам для принятия решений даются мудрые правители, которые собственной силой воли направляют неразумие толпы, чтобы господствовать над ними и чтобы даже против воли решительно подчинять их к повиновению разумнейшим законам.187 Стало быть, неразумного, словно дикого быка, он смирил ярмом, и тому, о ком изрек, что тот будет жить своим мечом,188 отказал в свободе и, чтобы не поступал он необдуманно, поставил ему главой брата, чтобы он, подчиняясь братской власти и умеренности, встал на путь обращения. И так как рабство бывает различно: рабство по неизбежности слабее, рабство по доброй воле – крепче, ибо прекраснее то благо, которое бывает не по принуждению, но по доброй воле, именно поэтому прежде он возложил на него ярмо неизбежности, а затем дал ему благословение на добровольное подчинение. 9. Стало быть, не природа создает раба, но неразумие, и соответственно свободного – не отпущение на волю, но научение. Ведь Исав родился свободным, а стал рабом.189 Иосиф был продан в рабство и облечен властью, так что повелевал тем, кто его купил.190 Не пренебрегал он хлопотливой обязанностью, но оставался на вершине добродетели, сохранял свободу невинности, власть чистоты.191 Поэтому прекрасно говорит Псалмопевец: В рабство продан был Иосиф. Стеснили оковами ноги его (Пс. 104. 17–18). В рабство, – сказано, – продан был, не «стал рабом»; стеснили оковами ноги его, не «душу его». 10. Ведь как может быть стеснена душа, о которой он говорит: Железо прошла душа его (Пс. 104. 18)? Ибо если в души других проходит грех, – а железо это грех, который легко проникает, однако, душа святого Иосифа настолько была закрыта для греха, что сама прошла сквозь грех, и даже козни и обольщение госпожи не одолели его.192 Не случайно не почувствовал он пламени страсти, – ведь он пылал куда более сильным жаром божественной благодати. Поэтому прекрасно о нем сказано и то, что слово Господне сжигало его (Пс. 104. 19), и им он угасил огненные стрелы дьявола.193 11. Как может быть рабом тот, кто наставлял вождей народа в распределении хлеба, чтобы они заранее предвидели и предусмотрели будущий неурожай?194 И как был рабом тот, кто купил всю землю и весь народ египетский обратил в рабство,195 не для того чтобы обратить в постыдное рабское состояние, но чтобы установить налог для всех, за исключением владений жрецов,196 которые он освободил от налога, чтобы и у египтян оставалось неприкосновенным священническое благочестие? 12. Таким образом, продажа в рабство не сделала его рабом. Конечно, он был продан купцам, но если ты подумаешь о цене, то найдешь многих, которые покупали себе молоденьких девушек выдающейся красоты и, охваченные любовью, сами себя предавали постыдному рабству.197 И представала взорам Апена, наложница царя Дария, которая сидела от него по правую руку, снимала венец с головы его и на свою голову возлагала, левой рукой ударяла его по щекам, а царь глядел на нее раскрыв рот, радовался, когда женщина улыбалась ему, а если она сердилась, считал себя отверженным и несчастным и, забыв о власти, ласкал ее и молил примириться с ним.198 13. Но стоит ли долго распространяться об этом? Разве мы не видим, что, как правило, дети дают выкуп за родителей, попавших в плен к пиратам или уведенных в плен свирепыми варварами? Неужели законы денег могущественнее, нежели законы природы?199 Неужели в рабстве приобретается благочестие? Многие покупают львов, но не ведут себя с ними по-господски, а, напротив, настолько чувствуют их превосходство, что, едва лишь увидят, как у тех, разъяренных, на шее, под гривой, мышцы заиграют,200 – так сразу убегают и прячутся.201 Стало быть, ничего не решают деньги, ценою которых люди нередко покупают себе господ, ничего не значат рыночные таблицы,202 которыми часто сам покупатель осуждается и обрекается на рабство. Купчая не меняет происхождения и не отнимает у мудреца свободы. Наконец, мудрому слуге, как написано, служат многие свободные, а бывает также и разумный раб, который правит глупыми господами.203 14. Так кого же ты считаешь более свободным? Свободна одна лишь мудрость, которая богатым предпочитает бедных и которая доставляет слуг давать ссуду собственным господам, ссуду не денежную, но ссуду дарования, заставляет ссужать тот талант вечного сокровища Господня, которое не знает нетления,204 которым и временно пользоваться – драгоценно; ссужать то умное серебро небесных словес,205 о котором закон говорит: И ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы (Втор. 15. 6). Того учения, которое евреи дали в долг языческим племенам, сами они не получили, но передали тем, кому открыл Господь сокровищницу Свою, чтобы оросить языческие племена словом Своим206 и стать Владыкой народов, а над собой не иметь никакого Владыки. 15. Итак, свободен тот, кто мудр, он куплен ценою207 небесных пророчеств, тем самым золотом, тем самым серебром слова Божия, куплен ценою крови,208 ибо это немало – признать своего Искупителя, – куплен ценою благодати, тот, кто услышал и понял говорящего: Жаждущие, идите к воде; и вы, у которых нет серебра, идите, покупайте и пейте и ешьте (Ис. 55. 1). 16. Свободен тот, кто, отправившись на войну и увидев женщину, прекрасную видом (Втор. 21. 10–11), а потом, захватив имущество врагов своих, получив ее и возжелав, когда она избавится от лишнего, он совлекает с нее одежду рабства и берет ее себе в жены, уже не рабой, но свободной,209 ибо он понимает, что разум и учение не подвержены рабству. Потому и закон гласит: Не продавай ее за серебро (Втор. 21.14), потому что она дороже золота и серебра. И Иов говорит: Привлеки премудрость вовнутрь; не сравняется с нею топаз эфиопский, ибо она ценнее золота и серебра (Иов. 28. 18–19). 17. Однако же свободен не только тот, кого никогда не выставляли на продажу и кто никогда не видел, как господин поднимает палец,210 но еще более свободен тот, кто свободен внутри себя, кто свободен по законам естества, кто знает, что закон природы написан для нравов, а не для внешних условий и мера обязанностей соответствует не человеческому суждению, но установлениям естества. И что же, кажется он тебе всего лишь свободным или также цензором и префектом нравов? Поэтому верно говорит Писание, что бедные поставлены над богатыми211 и простые люди – над начальствующими. 18. Или тебе кажется свободным тот, кто за деньги покупает себе голоса избирателей, кто более ищет рукоплесканий толпы, нежели суждения разумных? Неужто свободен тот, кто колеблется от народных дуновений, кто боится шепота черни? Но нет, свобода не то, что получает вольноотпущенник, и не то, чего ищет удостоенный удара ликтора.212 Ибо свободой я называю не дар чьей-то щедрости, а добродетель, которая приобретается не при помощи чужих избирательских голосов, но отвоевывается и удерживается собственным величием души. Ибо мудрец всегда свободен, всегда почтенен, всегда властвует законами. В самом деле, закон положен не для праведника, но для беззаконного (1 Тим. 1. 9), ибо праведник сам себе закон;213 ему не нужно издалека звать образ добродетели, которую он носит заключенной в сердце, ибо закон записан на скрижалях сердца его,214 это тот, кому сказано: Пей воду из твоих сосудов и из источников твоих колодцев (Притч. 5. 15). Ибо что так близко к нам, как Слово Божие? Это Слово в сердце нашем и на устах наших.215 Его мы не видим и удерживаем. 19. Итак, свободен мудрец, потому что свободен тот, кто делает то, что хочет. Но не всякая воля благая, мудрецу же свойственно желать того, что благо; ведь он ненавидит зло, ибо избрал то, что благо. Следовательно, если он избрал то, что благо, он законодатель избрания, а избирающий то или иное действие свободен, потому что делает то, что хочет; следовательно, мудрец свободен. Все, что мудрец делает, он делает хорошо. А тот, кто все делает хорошо, все делает правильно. Тот же, кто все делает правильно, доброй воле. Где добрая воля, там награда за добровольность, где неизбежность, там повиновение неизбежности. Итак, лучше добрая воля, чем неизбежность. Итак, мудрецу свойственно желать, неразумному – повиноваться и служить. 22. И еще есть такое апостольское определение, когда апостол говорит: Ибо если делаю это добровольно, то имею награду; а если недобровольно, то мне лишь вверено служение (1 Кор. 9. 17). Стало быть, мудрецу положена награда, мудрец же действует по доброй воле, следовательно, согласно апостолу, мудрец свободен. Поэтому и сам он провозглашает: К свободе призваны вы, только бы свобода ваша не была поводом к [угождению] плоти (Гал. 5. 13). Освободив христианина от закона, чтобы не казалось, что тот против воли подчиняется закону, он призывает его к Евангелию, чтобы по доброй воле и благовествовать, и исполнять его. Иудей под законом, христианин по Евангелию. Рабство в законе, свобода в Евангелии, где познание мудрости. Итак, всякий, кто принимает Христа, мудр, а кто мудр, свободен, следовательно, всякий христианин и свободен, и мудр. 23. Апостол научил меня тому, что превыше самой свободы, чтобы и служение было свободой. Будучи свободен, – говорит он, -я всем поработил себя, дабы больше приобрести (1Кор. 9. 19). Так что же превыше свободы, как не обладание Духом благодати (Евр. 10. 29), обладание любовью? Ведь свобода делает человека свободным для людей, любовь – другом для Бога. Поэтому Христос говорит: Вас же Я назвал друзьями (Ин. 15. 15). Блага любовь, о которой говорится: Любовью духовной служите друг другу (Гал. 5. 13). Служил и Христос, чтобы всех соделать свободными. Руки Его служили корзине (Пс. 80.7), Его, Кто не почитал хищением быть равным Богу, но принял образ раба (Флп. 2. 6–7) и для всех сделался всем (1Кор. 9. 22), чтобы всем принести спасение. Подражая Ему, Павел был как подзаконный, и жил как свободный от закона ради пользы тех, кому стремился помочь, и для немощных по доброй воле становился немощным, чтобы укрепить их,216 и бежал, чтобы получить награду, и тело свое порабощал,217 чтобы во Христе восторжествовать над силами воздушными.218 24. Таким образом, для мудреца даже служить – свобода. Отсюда следует, что для глупца и повелевать – рабство, и еще хуже то, что он, начальствуя над немногими, имеет еще больше господ, и куда более суровых. Ведь он служит собственным страстям, служит своим похотям, от тирании которых не может скрыться ни ночью, ни днем, ибо внутри себя имеет господ, внутри себя влачит нестерпимое рабство. Ибо рабство двояко: одно – у тела, другое – у души. Над телом господствуют люди, а над душами – пороки и страсти, от которых мудреца защищает лишь свобода духа, чтобы мог он выйти из этого рабства.219 25. Итак, давайте отыщем того истинно мудрого, истинно свободного, кто хотя и проводит жизнь в подчинении у многих людей, однако свободно говорит: Кто вступит со мною в спор (Иов. 13. 19)? Только Ты удали от меня руку Твою, от Твоего взгляда я не смогу укрыться, и ужас Твой да не потрясает меня (Иов. 13. 20–21). 26. И, вторя ему, царь Давид говорит: Тебе одному согрешил я (Пс. 50. 6). Ибо облеченный в царское величие, сам будучи как бы господином законов, не законам он повиновался, но держал ответ лишь перед Богом, Господом сил (Пс. 23. 10). 27. И еще одного я слышал, свободного: Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо хотя я ничего не знаю за собою... судия же мне Господь (1Кор. 4. 3–4). Истинная свобода присуща человеку духовному, ибо он судит обо всем, а о нем не судит никто (1Кор. 2. 15), причастный тварности, но он знает, что повинуется одному Богу, Кто один – без греха, о Ком говорит Иов: Жив Господь, Который так меня судит (Иов. 27. 2), ибо Он один может судить праведника, Он, перед Кем небо не чисто (Иов. 15. 15) и свет звезд не чист и не ясен.220 28. Кто там произносит Софокловы стихи, гласящие: «Юпитер надо мной начальствует, из людей же ни один»?221 Насколько древнее Иов, насколько старше Давид! Так пусть они знают, что все лучшее, что они сказали, – от наших! 29. Стало быть, кто мудрец, как не тот, кто постиг самые тайны Божества и кому открыты тайны премудрости?222 Лишь тот мудр, кто под водительством Божиим устремился туда, где лежит истина, и смертный человек соделалcя наследником и преемником бессмертного Бога,223 по благодати вкусив и сладости, как написано: Поэтому помазал Тебя Бог, Бог Твой, елеем радости более сопричастников Твоих (Пс. 44. 8). 30. Итак, если кто пристальнее всмотрится в само положение дел, то поймет, какое преимущество у мудреца и какие препятствия у неразумного, нагому что у этого преимущество – свобода, а у того помеха – рабство. Ведь мудрец восстает, словно победитель, сразивший и поправший похоть, страх, леность, печаль и прочие пороки. Это он делает, пока не изгонит их из владений своего ума и не расширит и не укрепит всех границ, ибо осмотрительный вождь умеет остерегаться разбойничьих набегов и всяких военных хитростей,224 на которые часто дерзают злейшие враги нашей души, вооруженные огненными стрелами.225 Ибо и среди мира бывают у нас сражения,226 и на войне мир. Поэтому и говорит он: Отвне – нападения, внутри – страхи (2 Кор. 7. 5), но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас (Рим. 8. 37), говорит, потому что ни тяготы, ни гонения, ни голод, ни опасности, ни смерть его не устрашают.227 31. Тот же, кто этого страшится, кто боится смерти, разве не раб? Конечно же он рабствует, и рабством жалким, ведь ничто так не обрекает душу на всецелое рабство, как страх смерти. Ибо как возвыситься чувству отверженному, низкому и неблагородному, если оно погрязло в пучине немощи из-за пристрастия к этой жизни?228 Смотри, как говорит раб: Я скроюсь и буду стенать и трепетать на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня (Быт. 4. 14). И вот как раб он принял печать229 и, однако, не смог избежать гибели.230 Итак, грешник рабствует страху, рабствует также страсти, рабствует алчности, рабствует похоти, рабствует злобе, рабствует гневливости и при этом кажется себе свободным, однако он больше раб, чем подданный тирана.231 32. Но свободны те, кто живет по законам. Истинный же закон – слово правое,232 истинный закон не на таблицах высечен и не на меди вычеканен, но запечатлен в умах и оттиснен в чувствах, когда мудрец не под законом,233 но сам себе закон, и в сердце удерживает дело закона,234 словно надпись, нанесенную рукой природы. Так неужто мы настолько слепы, что не видим явных отпечатков вещей и образов добродетелей? И сколь недостойно, если целые народы повинуются человеческим законам и оказываются причастными свободе, мудрецы же презирают и оставляют истинный закон природы, созданный по образу Божию,235 и истинный разум, означающий свободу,236 хотя свобода в нем такова, что, будучи детьми, мы не знаем пороков, чужды гневу, непричастны алчности, незнакомы с похотью.237 И как жаль, что мы, рожденные в свободе, умираем в рабстве! 33. Но все это бывает по легкомыслию духа и нетвердости нравов, ибо мы пожелали пустых забот и заняты бесполезным. Сердце же мудреца, его деяние и труд должны быть тверды и неколебимы. Этому учил Моисей, когда руки его отяжелели, так что едва удерживал их Иисус Навин, и поэтому побеждал народ,238 когда вершились деяния не сиюминутные, но исполненные важности и добродетели, исходящие не от нетвердого духа н не от шаткого чувства, но утвержденные в неколебимости ума.239 Итак, мудрен простирает руки свои, глупец же их складывает, как написано, что глупый сложил свои руки и пожрал нутро свое (Екк. 4. 5), более думая о телесном, нежели о духовном. Но не так поступила та дочь Иудина,240 которая, простерши руки, воскликнула к Богу: Ты знаешь, что они ложно свидетельствуют против меня (Дан. 13. 43), посчитав, что лучше не согрешить и подпасть под обвинения клеветников, чем безнаказанно совершить грех. И она, презрев смерть, сохранила невинность. И так же поступила дочь Иеффая, которая собственным согласием и одобрением подтвердила обет отца принести ее в жертву.241 34. Я уж не буду говорить о презрении к смерти в книгах философов или индийских гимнософистов,242 среди которых особенно хвалят ответ Калана Александру, когда тот повелел ему следовать за собой. «Какой хвалы, – говорит он, – буду я достоин, прибыв по твоей просьбе в Грецию, если меня можно заставить делать то, чего я не хочу?» И поистине это речь, полная достоинства, а точнее душа, полная свободы. В конце концов он написал и письмо: «Калан Александру. 35. Друзья убеждают тебя применить к индийскому философу силу и принуждение, даже и во сне не видев наших дел. На самом деле, перемещая с места на место тела, ты не заставишь души делать то, чего они не хотят, точно так же как не заставишь ты скалы и дерево заговорить голосом. Сильнейшую боль приносит телам огонь, выжигая и принося разрушение, но мы превыше его, ибо мы заживо сгораем. Нет ни царя, ни правителя, который пытками заставил бы нас делать то, чего мы сами не изволили. Непохожи мы на философов Греции, которые слова предпочитают делам ради своей известности и славы. Для нас дела сродни словам, и слова – делам: дела славны, а речи кратки. В добродетели для нас – блаженная свобода».243 36. Славные слова – но это слова, славная твердость – но но твердость мужа, славное письмо – но это письмо философа. А у нас даже юные девы в готовности к смерти устремили к небу величественную поступь добродетелей. Что скажу о Фекле,244 об Агнии,245 о Пелагии,246 которые, точно благородные побеги лоз, поспешили к смерти как к бессмертию?247 Посреди львов ликовала дева и бестрепетно взирала на ревущих зверей. 37. И чтобы сравнить наши деяния с деяниями индийских гимнософистов: чем тот хвалился на словах, святой Лаврентий испытал на деле, когда его сжигали заживо и, еще живой в огне, он сказал: «Поверни и ешь!»248 – ничуть не уступая потомкам Авраама и маккавейским юношам, из которых одни в огне воспевали, другие, когда их сжигали, не молили о пощаде, но дразнили гонителей, чтобы те еще более распалились.249 Итак, мудрец свободен. 38. А что возвышеннее поступка святой Пелагии, которая, окруженная преследователями, еще до того, как показаться им на глаза, говорила: «По доброй воле я умираю, никто не коснется меня рукой,250 никто не осквернит дерзким взглядом, вместе с собой я унесу девический стыд, с собой – неприкосновенную скромность, разбойники не найдут поживы для своей дерзости». Пелагия следует за Христом, никnо не отнимет свободы, никто не увидит пленной свободную веру, выдающееся целомудрие и вместилище мудрости. Рабское останется здесь, нет ему иного применения. Итак велика свобода благочестивого девства, которое, в окружении толп преследователей, посреди величайших опасностей не потерпело ни малейшего ущерба ни для своей чистоты, ни для жизни. 39. Но несвободен тот, кто во власти гнева, ибо он склоняется под ярмо греха, ведь человек гневливый вырыл грех (Притч 29. 22), а всякий, делающий грех, есть раб греха (Ин. 8. 34). Но несвободен тот, кто рабствует алчности, ибо не может он владеть своим сосудом.251 Несвободен тот, кто, рабствуя страстям и удовольствиям, уносится по волнам заблуждений. Несвободен тот, кто согбен от низкопоклонства, ведь он рабствует чужой власти. Но тот свободен, кто может сказать: Все мне позволительно, [но не все мне полезно; все мне позволительно], но ничто не должно обладать мною. Пища для чрева, и чрево для пищи (1 Кор. 6. 12–13). Тот свободен, кто говорит: Для чего нашей свободе быть судимой неверной совестью (1 Кор. 10. 29)? 40. Следовательно, свобода приличествует мудрецу, а не неразумному, ибо воздающий глупому честь подобен влагающему камень в пращу (Притч. 26. 8) себя самого ранит и, когда метает дротик, себе самому грозит опасностью, и конечно, как опасность от метательной машины вдвое больше и страшнее, чем от обрушения скалы, так обрушение неразумного, получившего свободу, куда более стремительно. Стало быть, власть неразумного должна быть ограничена, не следует давать ему больше свободы, ибо ему полагается рабство. Потому и добавлено: В руке пьяного рождается терние, рабство – в руке неразумного (Притч. 26. 9), ибо того ранят собственные попойки, а неразумного – его дела. Тот впал в грех из-за пьянства, этот – своими действиями навлекает на себя обвинение и увлекается в рабство. Павел видел, что его увлекает в рабство закон греха,252 и потому, чтобы освободиться, прибег к благодати свободы. 41. Итак, несвободны неразумные, которым говорится: Не будьте как конь и как мул, у которых нет разума. Челюсти их обуздывай уздою и удилами, чтобы они не приближались к тебе. Много ударов грешникам (Пс. 31. 9–10), потому что нужно много ударов, чтобы сдержать их неразумие. Этого требует порядок, а не жестокость: ведь кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына своего (Притч. 13. 35), – также потому что каждого больнее бьют его собственные прегрешения. Ибо тяжко бремя проступков, тяжки бичи преступления, словно груз тяжко отягощают они и наносят раны душе и доводят язвы ума до загноения. 42. Итак, сложим с себя столь тяжкую суму рабства, откажемся от роскоши и наслаждений, которые нас связывают некими путами страстей и сковывают цепями. Глупцу никакой пользы не приносят наслаждения, и тот, кто предавался наслаждениям с детства, останется в рабстве, он как живой мертвец.253 Так пусть будет отринута роскошь, отсечены наслаждения, и если кто-то был предан роскоши, пусть распрощается с прошлым. Ведь обрезанный виноградник приносит плод, наполовину обрезанный идет в листву, неухоженный роскошно разрастается. Потому и написано: Словно поле человек неразумный и словно виноградник человек, лишенный смысла: если оставишь его, пребудет в запустении (Притч. 24. 30). Итак, будем возделывать наше тело, будем укрощать его, принуждать к рабству,254 не будем им пренебрегать. 43. Ибо члены наши суть орудие праведности (Рим. 6. 13), они же суть и орудие греха: если они устремляются ввысь, то они орудие праведности, так что грех в них нe господствует. Если тело будет мертвым для греха,255 не будет в нем царствовать вина256 и будут члены наши свободны от греха. Итак, не будем повиноваться его похотям и нe будем предавать члены наши греху как оружие неправды.257 Если ты смотрел на женщину с вожделением (Мф. 5. 28), то члены твои стали орудием греха, если ты говорил, чтобы привлечь ее, то язык твой и уста стали членами греховными.258 Если ты нарушил межи, положенные отцами,259 члены твои стали орудием греха. Если ты спешил быстрыми ногами для пролития крови неповинных,260 члены твои стали орудием неправды. 44. Напротив, если ты увидел неимущего и ввел его в дом твой,261 члены твои стали орудием праведности. Если ты спас обижаемого неправедно262 или ведомого на смерть,263 если ты разорвал долговое рукописание, члены твои стали орудием праведности. Если ты исповедовал Христа – ведь мудрые уста орудие разумения (Притч. 14. 7), – уста твои стали членами праведными. Кто может сказать: Я был оком слепых, ногой хромых, отцом немощных (Иов. 29. 15–16), члены того – члены праведные.264 45. Итак, освобожденные от греха – как купленные ценою Крови Христовой,265 не будем предавать себя в рабство ни людям, ни страстям, будем, не краснея, исповедовать наш грех. Смотри, сколь свободен тот, кто мог сказать: Не убоялся я множества людей, чтобы исповедать пред ними всеми грех мой (Иов. 31. 34). Ибо кто исповедается Господу, тот совлекает с себя рабство, ведь праведник, начиная речь, обвиняет самого себя (Притч. 18. 17), не только свободный, но и праведный. Но праведность – в свободе и свобода – в исповедании, ибо кто исповедуется, тому сразу отпускается; наконец: я сказал: Исповедаю Господу о себе неправду свою, и Ты отпустил нечестие (Пс. 31. 5) сердца моего. Следовательно, промедление с освобождением зависит лишь от исповедания, за исповеданием сразу следует отпущение грехов. Итак, мудрец тот, кто исповедуется, свободен тот, кому отпущен грех, за ним не значится более греховных долгов. Прощай и люби нас, что ты и делаешь, ибо и я тебя люблю.