Священномученик Александр Миропольский / Любовь – сущность христианства (19)

Брама Брама – это, как известно, индийское божество, из которого, по верованию индийцев, произошел мир и человек и в которое они должны возвратиться. А потому возвращение каждого отдельного существа в первобытный абсолют – предел желаний и основа благочестия всякого индийца. Брама – душа мира, но существо безличное; он лишь жизненная сила. Человек же только один из моментов в саморазвитии Брамы и не имеет ни самостоятельного значения, ни цели в самом себе. Свободы воли у человека нет. Причиной всех его действий – добрых и злых – является сам Брама, живущий в человеке. Здесь все производит Брама, а следовательно, индийцы источником всех страданий почитают того, кто произвел из себя мир. Они объявляют свою свободу ограниченной, себя же считают свободными от всякого греха и вины. Вследствие этого у браминов зло теряет какое бы то ни было значение, ибо понятие нравственности невозможно без понятия свободы. Из представления о Браме выводится и представление о человеке и его жизни. Итак, что же такое Брама? Брама есть простая единая субстанция, в противоположность миру, исполненному разнообразия. Он чужд свойств и проявлений, всякого содержания и формы, в противоположность бытию оформленному. Он безжизненная идея, в противоположность всему живому. Он есть безразличие и пустота, невидим и неуловим, в отличие от видимого и осязаемого; он неподвижен, неизменяем и недеятелен, в отличие от движущегося, изменяемого и деятельного. Он безымянен и может быть определен только отрицательным образом. Мы мыслим его тогда, когда ничего не мыслим. Не бодрствуя, но в состоянии глубокого сна и бессознательности мы имеем истинное понятие о Браме. И при всем том этот Брама составляет сущность и полноту всякого бытия духовного и материального. Он есть и солнце, и воздух, и вода, и душа мира, и ум мужчины, и красота в женщине20. Вот идеал язычника индийца. Отсюда задачей индийца является уничтожение своей личности. Что же этим выражается – любовь или самолюбие? К которой из этих областей жизни можно отнести последователей брамизма? Если в Истинном Боге любовь есть деятельность и жизнь, то самолюбие в дьяволе есть духовное умирание, стремление к самоуничтожению, прекращению всякой деятельности и жизни. Проповедуемое брамизмом учение есть вражда и борьба с Богом, даровавшим бытие и жизнь человеку, и составляет нечто беспредельно худшее самолюбия, проявляющегося в деятельности хотя бы ради себя и своего мнимого счастья. Это наихудшая вражда против Бога, отрицание Его идеи о человеке; в нем скрывается вся злоба самолюбивого сатаны против Бога любви, Творца всего сущего. И вот бессознательными деятелями, выразителями этой злобы являются индийцы, почитатели Брамы. Самолюбие брамистов прежде всего заключается в их брезгливости. По их мнению, оскверняют человека не только прикосновения к трупу, к иноземцу и к человеку низшей касты, или роженице, не только непроизвольные выделения своего же тела, но и употребление не совсем чистых сосудов, прохождение через то место, где лежали какие-нибудь остатки человека или животного – кости, помет, шерсть. А в жестоком бессмысленном самоистязании индийцев проявляется дьявольское злорадство над человеком – образом Божьим, – вражда с его Творцом и посмеяние над Ним. В то же время индийцы считают себя безгрешными и невинными, а за подвиги самоистязания воздают себе славу. Вообще, характер индийской нравственности отличается суровостью, дикостью, мрачностью. И другими отталкивающими свойствами, приличествующими только духу злобы, врагу Божественной жизни любви. Они нередко в виде подвига самоистязание производят крайним развратом, т.е. служением своей чувственности и страстям, что тоже является самолюбием. Правда, у индийцев-брамистов развита благотворительность и гостеприимство, мягкость обращения с людьми и всеми живыми существами – от мушки и червя до наименьшей травки. Но это больше похоже на сентиментальность, пассивность, дошедшие до самоунижения, выраженного, например, в назывании своими братьями растений или в боязни убить ядовитую змею. Но, в общем, индийские мудрецы, учителя любят сосредоточенность на себе, равнодушие ко всему, терпение и кажущееся довольство своим положением. Между тем народная масса погрязает в чувственности и земных интересах. А это есть уже самолюбие и служение себе. И крайний аскетизм индийцев уживается с крайним развратом. Самолюбие брамизма особенно выражается в отношениях мужа к жене: вдова лишается права замужества и даже сжигается вместе с умершим мужем. Здесь проявляется уже дьявольский деспотизм. Он усиленно и ясно проявляется еще в смертных казнях через сжигание, потопление, отравление, растерзание собаками, отнятие членов, мучения раскаленным железом или горячим маслом. Из всего этого видно, что жизни Божественной любви нет у брамистов: они совершенно преданы служению плоти, хотя иногда любовь и проявляется в них как самая слабая искра света Божьего. Только эта искра Божья осталась в них и превратилась в пережиток нравственной совести, принявшей у них характер болезненной чувствительности, способной внушать им жалость даже к вредным животным. Буддизм Рядом с брамизмом стоит от него же возникший и развившийся в Индии буддизм, подобно брамизму уродующий жизнь человеческую. Вследствие чего две эти религии во многом между собой сходны; только браминский пантеизм у буддистов переходит в абсолютное отрицание Бога. Буддизм в последнее время все более и более интересует современное общество. Его мораль хотят поставить выше морали христианской, которая есть Божественная любовь. Толкуют о близости буддизма с христианством, даже осмеливаются говорить о несамостоятельности христианства. Далее, делают попытки объяснить все события жизни Христа, руководствуясь буддийскими сказаниями. Почти никто не хочет обратить внимания на то, что буддизм, по большому счету, не может быть даже назван религией, т.е. союзом Бога с человеком по единству жизни, потому что он есть философское самообольщение. Он есть только попытка ограниченного разума осмыслить и собственными силами разрешить загадку человеческой жизни. Но, повторим, религией он именоваться не может. Да и эта попытка объяснения бытия не была неслыханно новой и ни на что не похожей в кругу философских течений и религиозных представлений того времени. Будда жил убеждениями и воззрениями своего времени и окружающей его языческой среды, восприняв уже существовавшие идеи и понятия, он только немного переосмыслил их. Однако решение Буддой великих задач, которые он перед собой поставил, вышло довольно оригинальным. Буддийская доктрина, хотя и заключает в себе высокие мысли о любви и сострадании, все же является отрицательной по самому существу своему. Она не принимает не только дурные стороны жизни вообще, но даже саму жизнь, всякое проявление жизни. Идеи сострадания и любви в буддизме органически не связаны с его догмой, приписаны, вызваны голосом непосредственного чувства. Когда Будда стал почитаться как божество, этим идеям была придана видимость божественной всеобъемлющей полноты. Идея самопожертвования перешла в идею воплощения будд. Особенно великое самолюбие Будды проявляется в его словах: «Где нет любви, там нет и страданий; те, которые ничего не любят на свете, те богаты радостью и свободны от горя». По его же собственному признанию, трудно сознать и усвоить себе во всей полноте то, до чего он дошел, почему и сам он был готов отказаться от проповеди своего страшного учения. Но в этот момент ему явился как будто небесный посланник и убедил его в необходимости донести до людей истину. По учению Будды, источник жизни заключается в жажде жить, или в воле; и эта жажда влечет новые и новые возрождения и заставляет человека вращаться в круговороте земного бытия, производящего страдания. А потому уничтожение воли, прекращение существования есть наилучшее состояние. По мнению буддистов, бытия нет – есть только существование: возникновение, происхождение, уничтожение и исчезновение, облеченные в разные формы. Все только форма: чувство, восприятие, мысли, сознание, прошедшее, настоящее, будущее, близкое, далекое – все пустая форма, дающая вид ложному бытию и обольщающая человека. Гораздо вернее было бы, если бы Будда сказал, что вечное бытие только в Боге или Сам Бог, а в остальном во всем проявляется жизнь Его, свойства и совершенства Существа Его. Со стремлением буддистов уничтожать самое бытие человека совсем уже несогласно их учение не убивать и не вредить никакому живому существу, не прелюбодействовать, не красть, не лгать и проч. Таким образом, в буддизме две идеи: идея бытия иллюзорного, отрицательного, являющегося ничем, и идея бытия этического, положительного, заключающего в себе нравственный миропорядок. Положительная идея возникает оттого, что человеческое сознания противится нигилистическому характеру буддизма. Сам по себе Будда не изначальное высшее существо, создатель и зиждитель мира. Ибо, по буддистскому учению, мир не имеет ни начала, ни конца. Он созидается и разрушается сам собой, по своим собственным, никем не предписанным законам. Но Будда самостоятельно через свое прозрение приобретает свойства высшего существа. Будда есть существо, усовершенствовавшее себя до степени божества. Не есть ли это самомнение и высшее самолюбие?! Слово «нирвана» значит «угасание» и понимается как состояние радости и счастья. Чистое бытие, или буддийская пустота, есть то же, что небытие, ничто. Оно и не существует, и существует – ни одно, ни другое; истинная сущность его «нет». Пустота и отсутствие каких бы то ни было стремлений – вот идея буддизма. Дух, отрешенный от всякой деятельности, сосредоточивается в себе самом. Путь к достижению идеи: ни о чем не думать, ни к чему не применяться мыслью – и это составляет святость. Если все разрешается в пустоту, то и человек только тогда получит спасение, когда сам себя обратит в пустоту. Однако, по учению того же буддизма, за подаяние милостыни будешь силен, за милостыню духовную встретишься с Буддой и исполняться все твои желания (которые буддист должен в себе уничтожать). Проповедуя совершенное уничтожение плоти и духа, буддизм тем не менее стремится к очень большому: из человека, обращающего себя в ничто, он делает попытку создать божество, т.е. существо, одаренное божественным достоинством, силой и могуществом. Буддизм учит, что всякий, достигающий высших ступеней созерцания, вместе с тем приобретает способности и свойства божества; а потому буддист не хочет ничего считать выше человека. И все-таки, как только преимущество человека раскрывается в его самосознании, свобода духа и абсолютное стремление разума уничтожаются силами души и воли, тотчас же возрождается идея Божества: погребенный Бог воскресает из мертвых. Но только в буддизме воскресший бог – это сам человек, познавший высшие качества своего существа. Стало быть, здесь проявляется наивысшее самолюбие, отрицающее Истинного Бога и желающее стать богом, уничтожив свое человечество. Однако и это эгоистичное стремление заканчивается бессмысленно – погружением в полнейшее равнодушие ко всем существам, без ненависти к одним и без любви к другим, к полному безразличию, где нет ни представления, ни непредставления. А таковых Господь извергнет из уст Своих (см. Откр. 3:16). Это самоубийство и, нужно сказать, самое бессмысленное и богопротивное, ибо Бог есть вечное бытие и жизнь, служащая источником всякой жизни под небесами. Итак, буддизм отринул пантеистическую идею спасения, заключающуюся в учении о полном слиянии с божественной природой. Буддист спасается один, и вообще, по буддизму, спасение человека совершается силами самого же человека. Не есть ли это величайшее самомнение, самонадеянность и самолюбие, при всей уродливости мер, предпринимаемых для спасения. Преобладающим мотивом христианского настроения является смирение, ненадеяние на себя, постоянное упование на Бога, стремление к единству жизни любви с Богом. Но у буддизма преобладающим мотивом является самонадеянность: «Я в мире чистый, я верховный учитель», – учит Будда. «Сами светите себе, сами охраняйте себя. Я оставлю вас, я отхожу, уповая на одного лишь себя», – говорил он. «Нет мне подобного ни в мире людей, ни между богами нет мне подобного», – так высказывается Будда о самом себе. Буддист не нуждается в своей общине и, прозрев, стоит выше всяких законов и правил общины. Основу буддизма составляют надуманные истины. Вот они. Весь мир и все существующее страдает от круговращения всех мировых сил и жизни, а потому необходимо уничтожить страдание всего сущего. Ни Лица Бога, ни души в человеке нет, а под видом человека существует лишь сочетание элементов мировой силы. Источником страданий служит стремление, или воля, человека жить в форме ложного бытия. Но возникает вопрос, кто же чувствует страдания, если в человеке души нет и личного бытия – Бога – нет? В ком же нужно уничтожить страдание и кто именно страдает от круговращения сил и жизни, если Духа и самой жизни нет? Но прирожденное Будде самолюбие в конце концов привело его через самосознание к учению о самообожествлении человека. А так как источником страданий, как уже сказано, является стремление существовать, то возникло учение о сознательном упразднении в себе при помощи ума и воли всевозможных жизненных проявлений. Необходимым последствием такого взгляда явилось учение о спасении через превращение в пустоту, слияние с ней и, соответственно, выработка специальных средств спасения, ведущих человека к уничтожению сознания и слиянию его с небытием. Итак, сознание, исконное для духа человеческого стремление созерцать окружающее, силой было прикрыто от внешнего мира. Тогда оно, обратившись к созерцанию самого себя, здесь нашло идеальную сторону человеческого существа, возвышающую его над непостоянством бытия. Таким образом, оно познало свободу и независимость духа от всего окружающего. И вот отсюда возникла идея самообожествления. Можно с уверенностью сказать, что подобное явление в буддизме произошло не без воздействия духа самолюбия, т.е. дьявола, враждующего против Бога. Ибо, увлекшись идеей самообожествления, буддизм устремился к достижению этой идеи посредством различных противоестественных упражнений и медитаций (по сути же, заклинаний), в которых, как известно, всегда действуют силы злобы. Так, буддизм, первоначально стремившийся к самоуничтожению, перешел к обоготворению человека вообще. Однако буддист, даже приобретя сверхъестественные свойства, должен погрузиться в абсолютную пустоту, т.е. совершенно исчезнуть: божество и ничтожество суть два естества, совершенно исключающие друг друга и всегда непримиримые, как жизнь и смерть или огонь и вода. Сознание буддиста, созерцающего собственный дух и усматривающего в нем свободу и независимость от окружающих мировых сил, к сожалению, не могло признать того положения, что человек есть лишь проводник жизни Божественной любви, а не бог. В человеке должна только раскрываться и развиваться Божественная жизнь с ее свойствами и совершенствами, что и придает ему образ и подобие Божии. Но эти образ и подобие Божии в человеке утратились через заражение его самолюбием, внушенным ему дьяволом, извратившим в себе Божественную жизнь и давшим ей превратное стремление и направление на самого себя. Самомнение и самолюбие прежде в дьяволе, а потом и в человеке явилось силой настолько великой, что оно разъединило их с жизнью Бога, а вместе с тем лишило их и богоподобия. Отпадение человека от Божественной любви было настолько глубоким, что человек сам был не в силах восстановить союз с Богом. От расторжения этого союза он остался с жизнью только плотской, животной. Потому созерцание самого себя не могло приблизить человека к Божественной жизни и восстановить единство с ней. Само учение буддизма о любви к животным и сострадании к ним есть не что иное, как самолюбие, ибо, любя их и сострадая им, буддисты сострадают тем душам человеческим, которые вселились в них, согласно их учению. Нравственность буддизма, если она вообще есть, не высокого достоинства, ибо в ней повсюду просвечивает горделивое стремление к самообожествлению силой высшего духа, бытие которого тем не менее буддизм отвергает. Это стремление особенно вкоренилось в буддийской элите – в духовенстве. Основная масса народа чужда подобных представлений – вся мораль рядового буддиста зиждется на страхе получить по смерти дурное перерождение. Духовенство же твердо верит, что с течением времени каждый человек непременно сделается божеством и в первую очередь, конечно, люди духовные. По этой причине буддийское духовенство особенно высокомерно относится к простому народу. Тем более что обожествление в будущем как будто достигается силой только самого духа человеческого. Буддизм представляет собой постоянную борьбу с жизнью и стремлениями ее; тогда как христианство и сила его состоит в оживлении любовью умирающего и задыхающегося в самолюбии духа человеческого, ибо оно есть могучее оружие для уничтожения грехов и самолюбивых настроений. Христианин есть причастник Божественной жизни и пребывает в единении или союзе с Богом. Он сражается с самолюбием и с чувством собственного достоинства и в этой борьбе достигает величия по жизни любви в единении с Богом, становясь образом и подобием Его и сподобляясь силы Его. Однако же буддизм можно признать одной из высших естественных языческих религий в силу ее стремлений познать существо своего духа, при уничтожении плотских страстей и неотразимых впечатлений греховного мира. Борьба Будды и умерщвление плоти привели его к результатам для него самого же неожиданным: через углубление в себя он будто познал существо и свойство духа в том виде, в каком он вложен в его естественную природу Самим Творцом. То есть он увидел свойства жизни высшего бытия, силу любви ко всему и сочувствия в страдании, необходимость пребывать в единой с Богом любви ко всему миру. Только это самосозерцание погубило Будду, ибо, рассматривая себя и дух свой, он отвратил взор свой от Создателя и Бога, а затем лишился всякого представления о Нем. Отвергнув же сверхчувственное бытие и Создателя, Будда своими собственными силами не мог прозреть в себе образа и подобия Бога Творца, Первоисточника жизни, которую он призван не уничтожать, а проявлять и развивать. Будда не имел руководителя на пути к источнику Божественной жизни, а потому заблудился во мраке самолюбивого, греховного человеческого естества. Не поняв обязанности человека служить Богу, он стал служить только себе, до полного отрицания Божества. Правда, великими подвигами борьбы с плотскими страстями Будда несколько восстановил восприимчивость своей души. Потому она хоть и слабо, но стала проявлять в себе свойства любви. Однако для полного восстановления чистоты и восприимчивости сердца требовалась Божья помощь, которой он не имел, не ведая Истинного Бога. Итак, буддизм, несмотря на свои духовные стремления, не может быть отнесен к жизни Божественной, ибо он принадлежит к области самолюбия, стремясь к уничтожению человеческого бытия, а следовательно, не содействует развитию Божественной любви в мире.