С.С. ТАТИЩЕВ / ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР ВТОРОЙ (71)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Последние дни и кончина 1881 В конце января 1881 года граф Лорис-Меликов свидетельствовал во всеподданнейшем докладе о благотворных последствиях принятия правительством системы постепенного возвращения государственной жизни к правильному ее течению, удовлетворяющего, по его выражению, «внутренним стремлениям благомыслящей части общества и укрепляющего временно поколебленное доверие населения к силе и прочности правительственной власти в России». Результаты эти граф приписывал ряду государственных мер, принятых со времени назначения его начальником Верховной распорядительной комиссии, а впоследствии министром внутренних дел. Но, рассуждал он, в видах прочнейшего порядка следует воспользоваться наступившим успокоением умов. «Великие реформы царствования вашего величества, — читаем далее во всеподданнейшем его докладе, — вследствие событий, обусловленных совместными с ними, но не ими вызванными проявлениями ложных социальных учений, представляются до сих пор отчасти незаконченными, а отчасти не вполне согласованными между собою. Кроме того, многие первостепенной государственной важности вопросы, давно уже предуказанные державною волею, остаются без движения в канцеляриях разных ведомств. Для завершения реформ и для разрешения стоящих на очереди вопросов в центральных управлениях имеется уже много материалов, добытых опытом предшествующих лет и приуготовительными работами. Сенаторские ревизии, имеющие главною своею целью исследование настоящего положения провинции и местных потребностей, должны внести богатый вклад в эти материалы и уяснить местными данными то направление, какое для успеха дела необходимо будет дать предстоящим преобразовательным работам центральных учреждений; но и эти данные при окончательной разработке их несомненно окажутся недостаточными без практических указаний людей, близко знакомых с местными условиями и потребностями». Основываясь на этих соображениях, министр внутренних дел признавал, что призвание общества к участию в разработке необходимых для настоящего времени мероприятий и есть именно то средство, что «и полезно, и необходимо для дальнейшей борьбы с крамолою». Важным и подлежащим зрелому обсуждению представлялся при этом способ осуществления этой мысли. Граф Лорис-Меликов вновь и энергически высказался против организации народного представительства в России в формах, заимствованных с Запада, чуждых русскому народу, способных поколебать все основные его политические воззрения и внести в них полную смуту со всеми ее неисчислимыми последствиями. Он отвергал и древнерусское представительство в форме Земской думы или Земского собора, находя его не соответствующим нынешним понятиям и взаимным отношениям составных частей русского государства и также географическому его очертанию, трудно осуществимым и, во всяком случае, небезопасным возвращением к прошедшему. Наиболее практичным осуществлением насущной потребности представлялся ему порядок, уже испытанный в первые годы царствования императора Александра II, примененный лишь к задачам настоящей минуты. «Исходя из этого основного начала, — продолжал доклад, — и принимая во внимание, что на местах имеются ныне уже постоянные учреждения, способные представить сведения и заключения по вопросам, подлежащим обсуждению высшего правительства, мне казалось бы, что следует остановиться на учреждении в C.-Петербурге временных подготовительных комиссий наподобие организованных в 1859 году редакционных комиссий с тем, чтобы работы этих комиссий были подвергаемы рассмотрению с участием представителей от земства и некоторых значительных городов». Комиссии эти граф предполагал составить под председательством лиц, назначенных высочайшею властью из высших государственных деятелей, представителей центральных правительственных ведомств, в числе их и ревизующих сенаторов, и приглашенных с высочайшего соизволения сведущих и благонадежных служащих и неслужащих лиц, известных своими специальными трудами в науке или опытностью по той или другой отрасли государственного управления или народной жизни. Таких комиссий на первое время учреждалось две: административно-хозяйственная и финансовая. Круг деятельности первой обнимал бы следующие предметы: 1) преобразование местного губернского управления в видах точного определения объема прав и обязанностей оного, и приведение административных учреждений в надлежащее соответствие с учреждениями судебными и общественными и с потребностями управления; 2) дополнение, по указаниям опыта, Положений 19-го февраля 1861 года и последующих по крестьянскому делу узаконений соответственно выяснившимся потребностям крестьянского населения; 3) изыскание способов к скорейшему прекращению существующих доныне обязательных отношений бывших крепостных крестьян к своим помещикам и по облегчению выкупных крестьянских платежей в тех местностях, где опыт указал на крайнюю их обременительность; 4) пересмотр положений земского и городового в видах пополнения и исправления их по указаниям прошедшего времени и 5) организация продовольственных запасов и вообще системы местного управления, а также мер к охранению скотоводства. Рассмотрению финансовой комиссии подлежали бы вопросы податной, паспортный и другие, по указанию высочайшей власти. Законопроекты по всем перечисленным выше вопросам, по составлении в одной из двух подготовительных комиссий, поступали бы на обсуждение общей комиссии, в состав которой вошли бы кроме председателей и членов подготовительных комиссий и члены от земств и городов, по выбору земских собраний и городских дум. По рассмотрении и одобрении или исправлении в общей комиссии законопроекты подлежали бы внесению, с заключением подлежащих министров, в Государственный Совет, в состав которого граф Лорис-Меликов предложил призвать с правом голоса от 10 до 15 представителей общественных учреждений, обнаруживших особые познания, опытность и выдающиеся способности. «Работы не только подготовительных, но и общей комиссии, — разъяснил граф свое представление, — должны бы иметь значение исключительно совещательное и ни в чем не изменяющее существующего ныне порядка возбуждения законодательных вопросов и рассмотрения их в Государственном Совете. Установление изложенного выше и испытанного уже с успехом порядка предварительной разработки важнейших вопросов, соприкасающихся с интересами народной жизни, не имеет ничего общего с западными конституционными формами. За верховною властью сохраняется всецело и исключительно право возбуждения законодательных вопросов в то время и в тех пределах, какие верховная власть признает за благо указать. Приглашению членов, избираемых общественными учреждениями, будет предшествовать составление нового законопроекта подготовительными комиссиями из членов правительственных, при участии лишь некоторых особо известных правительству посторонних лиц. Весь личный состав подготовительных комиссий войдет в состав общей комиссии и будет разъяснять и поддерживать выработанные проекты. Эта обязанность будет лежать на председателях подготовительных комиссий в качестве помощников председателей общей комиссии. Самый состав общей комиссии будет каждый раз предуказываем высочайшею волею, причем комиссия будет получать право заниматься лишь предметом, предоставленным ее рассмотрению». Приготовительные работы по подготовке материала в различных ведомствах граф Лорис-Меликов полагал окончить и подготовительные комиссии собрать к осени 1881 года, а общую комиссию созвать в начале 1882 года, по окончании сессий губернских земских собраний. «Такое учреждение, — заключал министр внутренних дел, — может дать правильный исход заметному стремлению общественных сил к служению престолу и отечеству, неминуемо внесет в народную жизнь оживляющее начало и предоставит правительству возможность пользоваться опытностью местных деятелей, ближе стоящих к народной жизни, нежели чиновники центральных управлений. Соображения эти, в связи с возбужденными в благомыслящей части общества радостными ожиданиями дальнейшего развития великодушно предначертанных вашим императорским величеством преобразований, не могут не заслуживать самого серьезного внимания. Позволяю себе повергнуть пред вами, государь, глубокое мое убеждение, что неудовлетворение приведенным выше ожиданиям в настоящее время будет неминуемо иметь последствием если не полное охлаждение, то по меньшей мере равнодушие к общественному делу, представляющее, как указал прискорбный опыт недавно истекших лет, самую удобную почву для успеха анархической пропаганды». Доклад графа Лорис-Меликова о привлечении представителей общественных учреждений к участию в разработке некоторых мероприятий и законодательных предложений государь передал на обсуждение Особого Совещания, в состав которого вошли под председательством графа П. А. Валуева: цесаревич Александр Александрович, великий князь Константин Николаевич, князь С. И. Урусов, граф А. В. Адлерберг, А. А. Абаза, граф М. Т. Лорис-Меликов, Д. Н. Набоков и Д. М. Сольский. Совещание присоединилось к взгляду министра внутренних дел на благие последствия правительственных мер, принятых за истекший год, а также разделило мысль его о том пути, которым следует идти далее, развивая и совершенствуя предначертанные монархом преобразования и скрепляя таким образом благотворную связь между правительством и лучшими силами общества. Одобрив в общем виде предложения графа Лорис-Меликова, совещание признало особую важность за теми из них, которые относятся к учреждению общей комиссии, состав, созыв и порядок действий которой требует самого тщательного обсуждения и подробного определения. Но определить эти подробности до выяснения подготовительных действий совещание не признало возможным и решило ограничиться лишь установлением главнейших положений, предоставив будущему дальнейшее их развитие. В первоначальный проект графа Лорис-Меликова особое совещание внесло следующие несущественные изменения: число подготовительных комиссий не должно быть предрешено, равно как и условие, чтобы все члены помянутых комиссий входили в состав комиссии общей. Оно оставляло открытым и вопрос о призвании в состав комиссий лиц из окраин империи, как-то: Сибири, Закавказья и Царства Польского, а равно и о сроке для занятий общей комиссии. Во всем остальном совещание согласилось с министром внутренних дел и проект его формулировало в двенадцати статьях, которые и представило на высочайшее усмотрение. На журнале особого совещания от 17-го февраля император Александр собственноручно начертал: «Исполнить». Важную государственную меру решено обнародовать во всеобщее сведение. 1-го марта в 12,5 часов дня государь одобрил составленный в этом смысле проект правительственного сообщения, повелев, чтобы до напечатания в «Правительственном Вестнике» проект этот был выслушан в заседании Совета министров, созванном на 4-е марта.27 Задуманные графом Лорис-Меликовым государственные преобразования, направленные главным образом к успокоению умов и к удовлетворению законных стремлений благомыслящей части общества, не могли не отразиться и на борьбе правительственных властей с крамолою. Расследование о тайных преступных сообществах продолжалось повсеместно, но приемы его были значительно смягчены. Обыски и аресты производились лишь в исключительных случаях. Из лиц, заподозренных в политической неблагонадежности, одни освобождены от полицейского надзора, другие выпущены из-под стражи. Административная высылка почти совершенно прекращена, и многие из высланных возвращены из Сибири и других отдаленных местностей и водворены на прежние места жительства. Одни только главные зачинщики и участники террористических преступленияй последнего времени, обнаруженные дознаниями и попавшие в руки правосудия, осенью 1880 г. преданы в Петербурге военному суду в числе 16-ти человек. Из них пять приговорены судом к смертной казни, прочие к каторжным работам, но трем дарована жизнь и смягчены наказания последним. Казнены лишь два осужденных, из коих один был виновен в убийстве полицейского агента, другой причастен ко взрыву в Зимнем дворце, жертвами которого было несколько нижних чинов дворцового караула. Мерами снисхождения и кротости граф Лорис-Меликов надеялся образумить отуманенную социально-революционными лжеучениями молодежь, свести ее с пути преступления, примирить с правительством и обществом. Расчет этот не оправдался по отношению к закоренелым преступникам, участникам террористической шайки, присвоившей себе название «Народной воли». Более чем когда-либо злодеи решились упорствовать в своих преступных замыслах и достигнуть конечной цели своей совершением цареубийства. Разоблачения Гольденберга обнаружили весь личный состав этой шайки, образовавшейся в Липецке летом 1879 года, но полицейским властям, проводившим дознание, удалось задержать весьма немногих. Большинство успело скрыться от преследования, особенно со времени ослабления его, и под вымышленными именами и с подложными видами оно продолжало свободно разъезжать по России. К осени 1880 года все почти члены террористических сообществ стеклись в Петербург с целью возобновить покушение на священную особу монарха. В конце декабря 1880 года счастливая случайность вызвала в Петербурге арест главного вожака шайки, Александра Михайлова, после чего руководство ею и направление ее преступной деятельности перешло в руки Андрея Желябова, устроителя мины под полотном железной дороги в г. Александровске и под Каменным мостом в Петербурге. Тотчас же заговорщики приступили к деятельным приготовлениям к цареубийству. Зимою 1880—1881 годов они имели в Петербурге несколько так называемых «конспиративных квартир». В одной из них помещалась тайная типография, печатавшая орган сообщества социально-революционное обозрение «Народная Воля» и другие возмутительные воззвания и листки; в другой производились химические опыты техниками и приготовлялся по их указаниям динамит, а также вновь изобретенные одним из них разрывные метательные снаряды. Опыты с этими снарядами производились за городом, за Смольным монастырем, в Парголове и других пустынных местах. Одновременно велась усиленная пропаганда среди учащейся молодежи и в рабочих кругах, вербовались новые члены сообщества, участники готовившегося злодеяния. За всеми выездами государя устроено было постоянное наблюдение с целью изучения направлений, по которым император обыкновенно следовал. С тою же целью двое заговорщиков поступили в легковые извозчики. При обсуждении способов совершения покушения злодеи остановились на подкопе под одну из улиц столицы и метательных снарядах. Пять дней спустя по аресте Михайлова, 3-го декабря, два злоумышленника, мужчина и женщина, наняли в подвальном этаже дома под № 4 по Малой Садовой помещение, в котором открыли торговлю сыром. Третий заговорщик поступил к ним на должность приказчика. Там по ночам собирались все наличные в Петербурге члены сообщества и общими силами рыли подземную галерею, доведенную до середины улицы и предназначенную для заложения в ней мины. Работа эта была окончена к концу февраля, когда 27-го числа этого месяца случайно арестовали главного вожака и руководителя предприятия Желябова. На другой день полиция произвела обыск в сырной лавке на Малой Садовой при участии техника градоначальства, но обыск самый поверхностный, не обнаруживший ни подкопа, ни всех приготовлений к нему. После этого на общей сходке, происходившей в тот же день, 28-го февраля, любовница Желябова Софья Перовская, уже принимавшая деятельное участие в предыдущих покушениях на цареубийство, между прочим во взрыве под Москвою, настояла на немедленном совершении злодейского замысла. В ночь с 28-го февраля на 1-е марта заговорщики снарядили и заложили мину в подкопе под Малой Садовой и изготовили четыре метательных снаряда. Решено было взорвать подкоп в воскресенье, 1-го марта, при проезде государя из Зимнего дворца в Михайловский манеж для присутствования при обычном воскресном разводе. Рано утром этого дня Перовская на одной из конспиративных квартир раздала по одному метательному снаряду четырем фанатикам: Рысакову, Гриневецкому, Емельянову и Тимофею Михайлову, недавно принятым в сообщество и самим вызвавшимся совершить ужасное злодеяние. Главную надежду возлагали заговорщики на действие мины, к метательным же снарядам предполагали прибегнуть лишь в случае неудачи взрыва под улицей. В субботу, 28-го февраля, император Александр, по обыкновению говевший на первой неделе Великого поста, причастился Св. Таин вместе со всеми членами царственной семьи своей в Малой церкви Зимнего дворца. Утром 1-го марта государь принял доклад министра внутренних дел и, позавтракав в тесном семейном кругу, отправился в закрытой карете в Михайловский манеж на развод, бывший в тот день от л.-гв. Саперного батальона. Когда царский экипаж выехал из дворца, все уже было готово для взрыва в сырной лавке, а четыре метальщика, вооруженные снарядами, стояли на условленных местах. Но вопреки ожиданиям злодеев, государь проследовал в манеж не по Невскому и Малой Садовой, а более прямым путем, по набережной Екатерининского канала. По окончании же развода он поехал в Михайловский дворец, где посетил великую княгиню Екатерину Михайловну. Наблюдавшей за этим Перовской ясно стало, что император возвратится во дворец тем же путем, то есть вдоль Екатерининского канала. По данному ею сигналу метальщики заняли места у решетки канала: первым, саженях в 50-и от угла Инженерной улицы, стал Рысаков, вторым — Гриневецкий, третьим — Емельянов, четвертым — Тимофей Михайлов. Сама Перовская перешла на противоположную сторону канала и остановилась против Инженерной улицы. И когда в 2 часа 15 минут пополудни императорская карета отъехала от Михайловского дворца, Перовская, махнув платком, дала о том знать метальщикам. Государь сидел в карете один; за ним в одних санях ехал полицмейстер Дворжицкий, в других — корпуса жандармов капитан Кох и ротмистр Кулебякин. Конвой из конных казаков окружал экипаж. Карета быстро неслась по набережной Екатерининского канала и уже миновала Рысакова, когда тот бросил под нее бомбу. Последовал страшный взрыв. Несколько человек упало, в числе их один из казаков конвоя и мастеровой мальчик, тяжелораненые. Государь приказал лейб-кучеру остановить экипаж и, выйдя из кареты, направился к месту взрыва, близ которого толпа из солдат и народа уже схватила Рысакова. На вопросы обступивших его офицеров, не ранен ли он, император отвечал: «Слава Богу, я уцелел, но вот...» — указав при этом на лежавших на мостовой раненых. Государь подошел затем к Рысакову и спросил его, он ли стрелял и кто он такой? Злодей отвечал утвердительно, но назвал себя вымышленным именем. «Хорош!» — молвил император и, повернув назад в направлении к своей карете, сделал несколько шагов по панели вдоль канала. Второй метальщик Гриневецкий, стоявший оперевшись на решетку, бросил свою бомбу в ту минуту, как государь проходил мимо него, под самые ноги. Произошел второй оглушительный взрыв. Когда рассеялся дым, пораженным взорам присутствующих, как пострадавших, так и уцелевших, представилось ужасающее зрелище. Прислонившись спиной к решетке канала, уперевшись в панель руками, без шинели и без фуражки лежал окровавленный монарх. Обнажившиеся ноги царственного страдальца были раздроблены; кровь сильно струилась по ним, тело висело кусками, лицо было все в крови. «Помоги», — едва внятным голосом произнес государь, обращаясь к лежавшему возле него тяжелораненому полковнику Дворжицкому. Когда сбежавшиеся прохожие, в их числе несколько юнкеров Павловского военного училища и солдат 8-го флотского экипажа, возвращавшихся с караула, стали поднимать государя, он уже потерял сознание. По распоряжению прибывшего из Михайловского дворца великого князя Михаила Николаевича императора положили на сани полицмейстера и всего истекающего кровью повезли в Зимний дворец. Государя внесли на руках в кабинет его и положили на выдвинутую посредине комнаты постель. Дежурный гоф-медик Маркус перевязал ему раны. Подоспевший лейб-медик Боткин прибегнул ко всем известным способам, чтобы возвратить страдальцу сознание. Голову государя вспрыскивали водою, виски натирали эфиром, давали вдыхать ему кислород. Всё напрасно. Обильное кровоистечение истощило силы царя-мученика. На спасение его не было никакой надежды. Скоро прибыли в Зимний дворец цесаревич, цесаревна и прочие члены августейшей семьи, окружившие одр умирающего императора. Залы дворца наполнились министрами и другими высшими государственными и придворными сановниками, военными и гражданскими чинами. Несметная толпа народа в немом ужасе наводняла площадь пред дворцом. На вопрос наследника: «Долго ли проживет страдалец?» — профессор Боткин ответил: «От 10 до 15 минут». Цесаревич Александр Александрович отвернулся и горько заплакал. «Вот до чего мы дожили!» — воскликнул он и горячо обнял великих князей Владимира Александровича и Михаила Николаевича. По его приказанию в кабинет императора введен был протоиерей придворного собора Рождественский с запасными дарами. Государя причастили Св. Таин. Все присутствующие опустились на колени. Протоиерей начал читать отходную. В 3 часа 35 минут пополудни не стало императора Александра II.28 ПОСЛЕСЛОВИЕ Не настало еще время произносить над обильным деяниями и событиями царствованием императора Александра II окончательный приговор истории. Но собранных в настоящей книге фактических данных вполне достаточно, чтобы установить, что в длинном ряду русских самодержцев из дома Романовых, создателей единства, могущества и величия России, император Александр II занимает почетное место как преобразователь, просветитель, объединитель и освободитель своего государства и народа. В манифесте, возвещавшем о вступлении его на прародительский престол, государь Александр Николаевич выразил твердую решимость быть исполнителем державных заветов на благо России предшественников своих: Петра, Екатерины, Александра Благословенного и высокочтимого и нежно любимого им незабвенного отца. Подобно им, служение отечеству вменял он себе в священный долг, всех своих верноподданных обнимал отеческою царскою любовью и царственную деятельность свою — выражаясь собственными его словами — почитал за «высокий жребий, чрез течение событий поданный ему рукою Провидения». Семена правды и добра, вложенные в его отзывчивую душу людьми, призванными на дело его воспитания, особенно Жуковским, разрослись в ней пышным цветом. Возвышенному идеалу человечности он остался верен до конца, полагая задачу свою в том, чтобы, — снова приводим его слова, — «видеть народ свой счастливым, просвещенным светом христианской истины и охраняемым в своем развитии твердыми законами и ненарушимым правосудием». Двадцатишестилетнее царствование было непрерывным стремлением к осуществлению этой задачи. Великими внутренними преобразованиями, вдохнувшими в Россию новую жизнь, Александр Николаевич оправдал историческое миросозерцание русского народа, исконную веру его в самодержавие. Во внешней политике он смелее и дальше всех своих предшественников повел Россию по пути ее всемирно-исторического призвания, освободив от мусульманского ига соплеменные и единоверные ей христианские народы европейского Востока и распространив в глубь Азии просвещение и гражданственность с расширением пределов Богом вверенной ему державы до Восточного океана и подножия Гималайского хребта. Конечно, не все его благие начинания увенчались успехом. Причины тому — независимо от несовершенства, вообще присущего человеческой природе, — промахи, ошибки, заблуждения, увлечение страсти советников и сотрудников императора, не всегда точных исполнителей его державной воли, а также неподготовленность русского общества к восприятию дарованных ему щедрою царскою рукою гражданских прав и закономерному пользованию ими. Вот чем, на наш взгляд, объясняются как внутренние, так и внешние недочеты царствования Александра II и самый его трагический исход. К сожалению, благодушный государь, быть может, слишком часто внушения разума подчинял влечению чувства. История не вменит ему этого в вину, потому что нет в мире большего величия, «как величие нравственное». Император Александр II пал жертвою своего доброжелательства, своего доверия к людям, своих человеколюбия и кротости. Но последующие поколения уже пожинают плоды его царственных трудов и подвигов. Миллионы не одних только русских людей, но и родственных им по вере и происхождению зарубежных народов свято и благоговейно чтут дорогую им память Царя-Освободителя. Воистину Александр II был для России тот «добрый пастырь», который, по слову Христа, «полагает жизнь свою за овец». 1 «Колокол», 1-го июля 1857 г., № 1. 2 «Колокол», 15-го февраля 1858 г., № 9. 3 «Колокол», 1-го апреля 1861 г., № 95. 4 9-го июня 1878 г. 5 24-го июля и 7-го августа 1879 г. 6 Обвинительный акт во делу 193-х. 7 1-го сентября 1879 г. 8 Указ Сенату, 9-го августа 1878 г. 9 Указ Сенату, 5-го апреля 1879 г. 10 Высочайшая резолюция, 10-го и 17-го мая 1879 г. 11 21-го июня 1879 г. 12 3-го июля 1879 г. 13 16-го июня 1879 г. 14 2-го августа 1879 г. 15 Материалы для настоящей главы почерпнуты из архивов Государственного Совета Комитета министров, бывшего III Отделения Собственной его величества канцелярии и департамента полиции Министерства внутренних дел. 16 «Обзор десятилетней деятельности главного тюремного управления 1879—1889», стр. 26, и «Материалы к истории тюремной реформы в России» М. Н Галкина-Враского в «Журнале Министерства юстиции», ноябрь 1901 г. 17 Из дневника статс-секретаря Валуева. 18 Тот же дневник. 19 Указ Сенату, 12-го февраля 1880 г. 20 «Правительственный Вестник», 14-го февраля 1880 г. 21 3-го апреля 1880 г. 22 5-го апреля 1880 г. 23 27-го августа 1880 г. 24 27-го октября 1880 г. 25 30-го ноября 1880 г. 26 Документы, относящиеся до государственной деятельности графа Лорис-Меликова в 1880—81 гг., сообщены автору одним из ближайших сотрудников графа, статс-секретарем Кахановым. 27 Документы, сообщенные статс-секретарем Кахановым. 28 Обвинительный акт в процессе цареубийц и другие документы из архива департамента полиции.