С.С. ТАТИЩЕВ / ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР ВТОРОЙ (70)

Докладывая государю о всех предложениях и действиях Верховной распорядительной комиссии и испрашивая им высочайшее утверждение, граф Лорис-Меликов высказывал и общий свой взгляд на внутреннее положение России и на разъединение правительственных органов, как на главную причину неуспеха борьбы правительства с крамолой. Так, в докладе от 22-го марта он писал: «Несколько дней исполнения обязанностей, возложенных на меня высочайшим доверием вашего императорского величества, привели меня к убеждению, что верноподданнейший долг повелевает мне ныне же, не откладывая ни единого дня, откровенно донести вашему величеству о положении вверенного мне дела. Медлить было бы преступно и пред лицом вашего величества, и пред Россией. В борьбе с революционными стремлениями всякий неуспех действий правительственной власти неминуемо влечет за собою усиление крамолы, и потому успех необходим и притом — быстрый. Уверенность в этом указывает мне и путь к достижению цели. Если близкому будущему может принадлежать изучение тех способов, кои должны повести к ослаблению восприимчивости различных составных частей населения к революционным началам, несвойственным русскому народу, — то задача настоящего подавить крамолу в дерзких ее проявлениях и тем доказать силу правительственной власти и отторгнуть от революции колеблющихся». Необходимым условием успеха граф Лорис-Меликов признавал единство правительственных мер и усилий, разделенных по существующему порядку между различными учреждениями: III Отделением, министерствами внутренних дел и юстиции и еще многими другими ведомствами. Разделение это граф называл «главным больным местом» администрации. «Я уверился, — заключал он, — что чем дальше от центра, тем влияние этой разрозненности сильнее не только на прямой неуспех правительственных действий, но и на весь ход правительственных дел». Государь вполне согласился с этими доводами доклада главного начальника Верховной распорядительной комиссии, последствием коего было подчинение ему III Отделения. Уволенный от должности шефа жандармов генерал-адъютант Дрентельн назначен вскоре после того киевским генерал-губернатором вместо отозванного генерал-адъютанта Черткова. В первых числах апреля граф Лорис-Меликов представил императору Александру пространный доклад, в котором, отдав отчет в своей деятельности, изложил целую правительственную программу. Указав на возложенную на него высочайшим доверием задачу охранить государственный порядок и общественное спокойствие и объединить направленные к тому действия всех властей, граф признавал предоставленные ему для того полномочия столь широкими, «что идти далее по этому пути совершенно невозможно». Впечатление, произведенное указом об учреждении Верховной распорядительной комиссии, он находил «в высшей степени благотворным», так как мера эта устрашила злоумышленников, доказав твердую решимость правительства положить во что бы ни стало предел их покушениям, и вместе с тем возбудила надежды благомыслящей части общества и отчасти успокоила ее, наметив решимость правительства не останавливаться на мерах внешнего свойства. «Произведенное указом 12-го февраля впечатление, — развивал граф мысль свою, — не есть случайное и отнюдь не должно быть скоропреходящим. В этом впечатлении выразились не только исторически выработавшиеся заветные черты русского народа, доверие к мудрым предначертаниям своего государя, но и упование, что тот монарх, который верною рукою поставил Россию в другую страшную для нее годину на путь процветания, столь же твердо и решительно укажет исполнителям его воли на способы к избавлению той же России от встречных ею на том же пути искусственных преград. Такие чувства — лучший залог для будущего и ими нельзя не дорожить. С ними не страшны для государственной власти в России ни лжеучения Запада, ни доморощенные безумцы. Но чувства эти должны быть удовлетворены, насколько это в настоящее время возможно, иначе государственная язва будет все более и более захватывать здоровые части государственного организма, тесно связанные между собою. Правительство в эпоху, переживаемую ныне Россиею, должно уяснить себе разнородные явления, порождаемые общим течением государственной жизни, в связи их между собою и прошедшим государства и отделить в них случайное от неизбежного. Только такое сознательное отношение к этим явлениям может указать на действительные средства к уврачеванию болезни». Доклад перечислял меры, принятые в продолжение истекших трех месяцев с целью, с одной стороны, объединить и усилить охранительную деятельность в месте пребывания государя, с другой — изучить разнородные причины, приведшие к настоящему затруднительному положению, разъяснить общественное настроение и изыскать способы к полному восстановлению порядка. То были: объединение деятельности полицейских и жандармских властей, преобразование розыскной части в столице и усиление полицейских средств, установление более быстрого движения дознаний и более внимательного к ним отношения. От всех этих мер граф Лорис-Меликов ожидал наилучших последствий и выражал намерение в дальнейших действиях продолжать неуклонно следовать усвоенной им и высочайше одобренной системе. «Засим, переходя к другой стороне своей деятельности, — читаем далее в докладе, — считаю всеподданнейшим долгом откровенно высказать вашему величеству, в сжатом по возможности виде, некоторые мои соображения и истекающие из них выводы. Время особого усиления социалистических учений в Европе совпало с тем временем, когда общественная жизнь в России находилась в периоде великих преобразований, ознаменовавших славное царствование вашего величества. Учения эти находили здесь, как и везде, последователей, но число таковых не могло быть велико и влияние их не было заметно на первых порах. Внутри государства не существовало удобного для них класса — земледельческого пролетариата, а созданная реформами жизнь занимала и во многом удовлетворяла умственные силы развитых элементов общества, подраставшее же поколение, так называемая учащаяся молодежь, не могло не помнить прежних порядков и с доверием относилось к будущему. Никогда и, может быть, нигде сила правительственной власти не выражалась блистательнее и торжественнее, как в то время, и никогда составные части русского общества не были одушевлены более сознательною приверженностью к лицу своего монарха. Прочность такого настроения зависела от хода самих преобразований, от правильной их постановки, от урегулирования и пополнения их. При продолжительности же этого настроения законный порядок, приноровленный к потребностям времени и историческим условиям, успел бы настолько укорениться, что предстоявшая неизбежная борьба начал порядка с нарождавшимися лжеучениями не могла бы сопровождаться особенною опасностью для государственного строя. К несчастью, — продолжал доклад, — не таков был ход дела. Новые порядки создали во многих отраслях управления новое положение для представителей власти, требовавшее других знаний, других приемов деятельности, иных способностей, чем прежде. Истина эта не была достаточно усвоена, и далеко не все органы власти заняли подлежащее им место. Ложно понятое назначение в общем государственном строе повело к ряду нарушений прямых обязанностей, к ряду столкновений. Неизбежные ошибки, часто увлечение, еще чаще неумение приноровиться к новым порядкам и руководить обстоятельствами и людьми вызывали отдельные прискорбные факты, из которых стали выводиться общие заключения в невыгоду новых начал, проведенных в жизнь. Разнообразие взглядов, проявившееся в обществе, проникло и в правительственные влиятельные сферы, где также стали образовываться подобия партий, стремившихся провести в дело свои убеждения при каждом удобном случае. Затаенная борьба увлекала мнения в крайности. Одни стремились не только к урегулированию реформ, но и к упразднению их последствий. Другие стали на их сторону, защищая с одинаковою горячностью основные их начала и неизбежные недостатки. Самые умеренные попытки урегулировать действие реформ и пополнить недостатки законодательства по нетронутым отраслям управления встречались с явным или скрытым противодействием или оставались без движения. Такая участь постигла предуказанные высочайшею волею вопросы первой важности, каковы: возвышение нравственного уровня нашего духовенства, реформа податная, преобразование губернских административных учреждений, установление отношений нанимателей к рабочим, дарование прав раскольникам, переустройство тюрем и многие другие. Бесчисленный ряд комиссий, бесконечные, бесплодные переписки раздражали общественное мнение и не удовлетворяли никого. Все тонуло в канцеляриях, и застой этот отражался на деятельности вновь созданных учреждений». Доклад указывал затем на неудовлетворительный ход и развитие главнейших преобразований царствования: «Крестьянское дело после кипучей деятельности первых дней вошло в общую колею, и неподвижность в улучшении слабых его сторон создала такую обособленность несовершенного крестьянского управления, которое могло казаться полезным лишь в первые дни великой реформы. Новые суды, созданные при недостаточных полицейских порядках, стали в изолированное от общего строя положение, не смягчаемое нисколько влиянием прокуратуры, далеко не усвоившей себе надлежащего значения. Личный состав судебных учреждений неосторожно критическим и часто неприязненным отношением к окружающим его порядкам усилил подобное же отношение к этим порядкам в других общественных слоях. Адвокатура заняла место, непонятное для простого ума, и затронула многие молчавшие до того струны. Духовенство продолжало, за редкими исключительными заявлениями, коснеть в невежестве и мало-помалу лишалось и того влияния, какое имело прежде. Оно отовсюду систематически устранялось, приходы закрывались, духовные семинарии оставались прежними бурсами. Значение дворянства как сословия стушевалось, мало чем поддерживаемое. Земство, привлекшее сначала лучшие силы местного населения, не могло остаться долго на той же высоте при отсутствии средств к более широкому исполнению местных задач и при недостатке оживляющей правительственной поддержки. Городское самоуправление редко где встретило на первых же шагах сочувственное отношение администрации к своим нуждам и правам. Кроме того, общие потребности населения возрастали, а положение наших финансов расстроилось чрезвычайными военными издержками. Ценность бумажного рубля упала, ценность продуктов увеличилась, появились новые налоги. Все возбужденные такими и подобными явлениями неудовольствия, более или менее основательные разочарования, при застое насущных вопросов, указанных уже вашим величеством к разрешению, усиливали с каждым годом число недовольных и уменьшали устойчивость почвы под началами государственного порядка. Параллельно с этим увеличивалась рознь в действиях правительственных учреждений, призванных к охранению порядка, а влияние социальных учений росло». Начертав общую картину внутреннего состояния Россия, граф Лорис-Меликов переходил к положению учебной и воспитательной части в связи с настроением учащейся молодежи: «Народившееся за это время молодое поколение не было уже свидетелем дореформенных безобразий; точка отправления его ожиданий была уже не та, что для прежних поколений, и восприимчивость к впечатлениям окружающей жизни была сильнее. Необходима была рука твердая, но не резкая, руководимая не исключительно сухою системою, но и известною долею сердечности, чтобы сдержать наружные проявления горячки учащейся молодежи, чтобы направить ее стремления, чтобы приготовить из нее полезных и надежных деятелей для будущего. К несчастью, в эту эпоху руководство учебным ведомством не было сопутствуемо описанными чертами, что было тем более прискорбно, что руководящая власть была вооружена новою учебною системою и новыми уставами средних учебных заведений, не имевших за собою поддержки общественного мнения. Чтобы возбудить эту поддержку, необходима была известная мягкость приемов и форм. Противоположный способ привел к еще большему раздражению общественного мнения, и масса молодых людей, враждебно отнесшаяся к предъявленным к ней требованиям, встретила в семье и обществе не осуждение, а сочувствие. Молодые люди, не кончив научной подготовки, неприспособленные к труду и к практической деятельности, стали выбрасываться школою в жизнь и стали искать исхода в деятельности вне закона, пополняя собою ряды последователей социальных лжеучений. Семья и общество, малознакомые, собственно говоря, с сущностью этих лжеучений и под впечатлением чувства неудовлетворенности общим ходом дела, отнеслись равнодушно к проявлениям крайних теорий. Не находя себе отпора или даже авторитетных порицателей, теории эти, схватываемые без критики и клочками, загнездились в целых кружках и начали проявляться наружу. Первые подобные проявления были признаны за болезненные наросты, а не за выражения болезни, требующей внимательного изучения и, в особенности, санитарных мер для сокращения ее эпидемических свойств. Сообразно сему и меры были приняты исключительно полицейского характера: обыски, аресты, административная высылка и военный суд. Меры эти, принимавшиеся без системы, под влиянием раздражения, не излечили ран, а народили новую массу недовольных, тем более, что при разрозненности и торопливости действий правительственных властей допускалось смешение всех родов и видов теорий, если они не согласовались с установленным порядком вещей, а в этом смешении часто упускались крайние анархисты». В довершение обзора, доклад упоминал еще о двух фактах, влиявших на общественное неудовольствие: обнаружение судом прискорбной неправильности действий многих административных лиц и отсутствие надлежащего руководства периодической печатью. Обращаясь к желаниям и ожиданиям, проявлявшимся в русском обществе, граф Лорис-Меликов свидетельствовал, что как те, так и другие чрезвычайно разнообразны, истекая из личных воззрений. Одни удовольствовались бы единичными частными улучшениями, другие желают преобразований более общих, третьи хотят возврата от чрезвычайных мер к законному порядку, четвертые — облегчения тяжести налогов, улучшения финансового управления. Жалуются на распущенный порядок разных ведомств, на чрезмерное отягощение бюджета, на недостатки духовенства, в особенности на учебное ведомство, которое, по отзыву графа, «возбудило против себя и государственных сановников, и духовенство, и дворянство, и ученое сословие, и земство, и города, одним словом — всех, кроме лично заинтересованных в продолжении существующего направления». Наконец, выражаются желания об учреждении народного представительства либо в формах, заимствованных с Запада, либо на началах древнерусских, либо призывом представителей земства в состав Государственного Совета. Собственное мнение по последнему предмету главный начальник Верховной распорядительной комиссии выразил в следующих словах: «По глубокому моему убеждению, никакое преобразование в смысле этих предложений не только не было бы нам полезно, но было бы, по совершенной своей несвоевременности, вредно. Народ о них не думает и не понял бы их. Образованные слои, из которых в том или другом виде явились бы представители, находятся ныне, как мною очерчено выше, в положении неудовлетворенности. Все жалобы, все сетования, все разнообразные желания принесены были бы с собою представителями и предъявлены правительству вместе с критикою на все его действия в такие минуты, когда оно не в состоянии опровергнуть критику указанием на бережливость в издержках, на внутреннее благоустройство и относительный порядок в разных частях управления. Сама мера имела бы вид вынужденной обстоятельствами и так была бы понята и внутри государства, и за границею. Я совершенно убежден, что если бы подобная мера входила даже, в той или другой форме, в великодушные предначертания ваши, всемилостивейший государь, то ныне она была бы несвоевременна и вредна. Нельзя упускать из виду ту непреложную истину, что опыты в крупных реформах не должны быть допускаемы, так как отнятие раз данных прав влечет за собою крайне опасные последствия. Я уверен, что если Россия и переживает теперь опасный кризис, то вывести ее из этого кризиса всего доступнее твердой самодержавной воле прирожденного государя». «Но, государь, — заключал граф Лорис-Меликов, — по глубокой преданности вам дерзаю всеподданнейше высказать, что задача эта не может быть исполнена только карательными и полицейскими мерами. Необходимы и такие мероприятия, которые доказали бы и народу, и образованным слоям русского общества, что сердце самодержавного монарха наполнено и ныне теми же чувствами всеобъемлющей любви и благости, какие переполняли его двадцать пять лет тому назад. Доказать то, что есть — не трудно, всемилостивейший государь, но терять времени уже нельзя. Теперь, как после Крымской войны, оставившей Россию в положении, быть может, еще более натянутом, чем ныне, все взоры, все надежды и упования и любящей, и мыслящей России устремлены на священную особу вашего величества. Необходимы, рядом с мерами непоколебимой твердости к злоумышленникам, и меры, которые отняли бы почву из-под вредных лжеучений и укрепили бы ее для законного порядка. Тогда оживленная вновь Россия сумеет побороть те хаотические призраки, какие представляются в туманной дали лжепророками нового времени. Без этого одни злодеи будут сменять других, оставляя за собою яд для будущих поколений». Предложенные графом Лорис-Меликовым государственные мероприятия были следующие: «1) Идти твердо и решительно в деле преследования злоумышленников против государственного порядка и общественного спокойствия, но не смешивать с ними людей, не участвующих в преступной социальной партии, а виновных лишь в проступках, не имеющих прямого соотношения к социально-революционным проявлениям. 2) Всемерно стремиться к установлению полного единства действий всех органов правительственной власти, призванных к борьбе с преступными лжеучениями. Сюда относятся преобразовательные мероприятия к объединению, сосредоточению и усилению деятельности разного рода полиций и направительное руководство Министерства юстиции судебных учреждений и, в особенности, — прокуратур, без чего успех мероприятий полицейских затруднен. 3) С постепенным достижением указанных в предыдущих пунктах целей, стремиться к возвращению от чрезвычайных мер к законному течению дел. 4) Побудить правительственные учреждения и лица к более внимательному отношению к выразившимся насущным потребностям народа, общества и к его представителям. Нельзя не оказывать благорасположенного участия к нуждам духовенства, к заявлениям дворянства, к деятельности земства, к потребностям городов. Следует дать ход таким предложениям, кои давно уже намечены высочайшею волею вашего императорского величества и осуществление коих останавливается в канцеляриях и всякого рода комиссиях. Полезно было бы привлекать и дворянство, и земство, и города к участию в таких вопросах, которые близко касаются их местных нужд. 5) Восстановить утраченное учебным ведомством доверие всех сословий и всех слоев общества, не касаясь коренных основ учебной системы. Необходимые для этого изменения в личном составе управления учебным ведомством будут встречены с величайшим сочувствием всею Россиею. Без этих изменений успех принимаемых мер будет постепенно парализоваться новыми наслоениями вредных элементов, тревожных для настоящего и грозных для будущего». «Направление ведомств, — так кончался достопамятный доклад, — зависит преимущественно от лиц, стоящих во главе их. Задача их — быть точными исполнителями благих предначертаний вашего величества на счастье России и ее народов. Велика их ответственность перед потомством, и глубоко должно быть сознание их в том, что они — слуги своего дела и что одна из существеннейших их целей есть привлечение сердец к источнику власти в России. В тяжкие минуты государственной жизни, подобные переживаемым ныне, они более чем когда-либо должны стоять на высоте своего призвания, и по складу способностей, и по любви к управляемым. Без этих условий, вместе соединенных, они не могут быть достойными исполнителями воли своего государя и приносят не пользу, а вред, грозящий усилением тех осложнений, которые привели нас к настоящему тяжкому времени». Одобренные императором Александром мысли, изложенные в докладе графа Лорис-Меликова, легли в основание всей его дальнейшей деятельности. По представлению его, граф Толстой уволен от должностей министра народного просвещения и обер-прокурора Св. Синода и заменен в первой из них А. А. Сабуровым, во второй — К. П. Победоносцевым. Облеченный безграничным монаршим доверием, граф Лорис-Меликов в циркуляре к генерал-губернаторам сообщил им новые начала, усвоенные правительством в борьбе с социально-революционным движением, и приглашал их сообразоваться с ними, указав на двойную цель, к которой должны быть направлены все усилия власти: неуклонное преследование злоумышленников и успокоение благонадежных общественных элементов возбуждением в них сочувствия к правительственной деятельности. Вскоре императорский дом, а с ним и вся Россия облеклись в глубокий траур. Тяжкая болезнь, которою несколько лет уже страдала императрица Мария Александровна, вызвала еще осенью 1879 года отправление ее на зиму в Канн в южной Франции, но чувствуя приближение смерти, государыня пожелала возвратиться в Россию к семье своей. 23-го января 1880 года она прибыла обратно в Петербург; силы ее быстро падали; она уже не вставала с постели и 22-го мая мирно опочила. Тело усопшей императрицы предано земле в Петропавловском соборе 28-го того же месяца. Между тем, озабочиваясь применением к делу своих соображений о вреде, причиняемом медленностью в производстве и решении дел о государственных преступлениях, граф Лорис-Меликов поспешил предать военному суду несколько лиц, задержанных при обнаружении полициею в январе 1880 года трех тайных типографий в Петербурге, а также небольшого числа соучастников злодеяний предыдущих годов. Лица эти, в числе двенадцати, приговорены судом к тяжким наказаниям, а два их них к смертной казни. Конфирмация главного начальника Верховной распорядительной комиссии даровала жизнь осужденным, приговоренным к смерти, и смягчила несколькими степенями наказание всем прочим. Так же точно смягчены все приговоры военных судов по политическим делам в Киеве, Харькове и Одессе, и ни один из преступников, присужденных ими к смерти, не казнен. Признания одного из главных участников террористической шайки, образовавшейся на липецком съезде 1879 года, Гольденберга, убийцы князя Кропоткина, задержанного в Харькове в октябре того же года, навели власть на след этого преступного сообщества и обнаружили остававшиеся дотоле неизвестными подробности покушений на цареубийство, произведенных осенью 1879 года в Александровске и в Москве. Расследования на месте подтвердили вполне эти показания, но не повели к разысканию и задержанию деятельнейших из террористов и только немногие из них были задержаны. Большинство осталось на свободе и в течение весны и лета 1880 года упорно продолжало осуществление своих преступных замыслов. В Одессе на Итальянской улице готовился минированный подкоп, на случай проезда государя чрез этот город. В Петербурге под Каменным мостом на Екатерининском канале, по пути обычного следования императора с Царскосельского вокзала в Зимний дворец, положены были подушки с динамитом, которые должны были быть взорваны при высочайшем проезде. Злодеяние это не было совершено лишь потому, что один из заговорщиков запоздал прибытием на место, а вскоре после того император Александр выехал из Петербурга в Крым. Приготовления к взрыву полотна Николаевской железной дороги близ станции Окуловка под царским поездом тоже были начаты, но не доведены до конца. Все эти преступные замыслы и предприятия оставались неизвестными властям и были обнаружены лишь в следующее царствование. Не видя острых проявлений революционной деятельности, граф Лорис-Меликов верил в успокоение умов, вызванное переменою правительственной системы, даже в среде самых закоренелых злоумышленников, и убеждение это успел вселить и в самого императора. 6-го августа состоялся именной высочайший указ Сенату, в котором изображено: «Следя со дня учреждения Верховной распорядительной комиссии за мероприятиями главного начальника оной, мы убедились, что ближайшая цель учреждения Комиссии — объединение действий всех властей для борьбы с крамолою — настолько уже достигнута вполне согласными с видами нашими распоряжениями генерал-адъютанта графа Лорис-Меликова, что дальнейшие указания наши по охранению государственного порядка и общественного спокойствия могут быть приводимы в исполнение в общеустановленном законом порядке с некоторым лишь расширением круга ведения министра внутренних дел». В силу этих соображений, а также с целью большего на будущее время упрочения единства действий существующих органов правительственной власти: закрывалась Верховная распорядительная комиссия, с передачею дел ее в Министерство внутренних дел; упразднялось III Отделение Собственной его величества канцелярии, с передачею и его дел в ведение того же министерства и с образованием для заведования ими, в составе оного, департамента государственной полиции, впредь до возможности полного слияния высшего заведования полициею в государстве в одно учреждение упомянутого Министерства; заведование корпусом жандармов возложено на министра внутренних дел, на правах шефа жандармов; ему же предоставлено завершение возбужденных Верховною распорядительною комиссиею вопросов, с правом приглашать для сего в особые совещания членов закрытой Комиссии; генерал-губернаторам и другим учреждениям и начальствующим лицам повелено относиться и впредь к министру внутренних дел, которому вверено высшее направление всех следственных по государственным преступлениям дел на тех же основаниях, на которых таковое направление принадлежало главному начальнику Верховной распорядительной комиссии. Министром внутренних дел назначен генерал-адъютант граф Лорис-Меликов, товарищем министра — ближайший его сотрудник и доверенный советник статс-секретарь Каханов, вторым товарищем — свиты его величества генерал-майор Черевин. Почта, телеграф и иностранные исповедания выделены из состава Министерства внутренних дел и во главе их поставлен статс-секретарь Маков в звании министра почт и телеграфов и главноначальствующего над департаментом иностранных исповеданий. Тотчас по вступлении в должность министра внутренних дел, граф Лорис-Меликов представил на благоусмотрение государя соображения свои о новой важной правительственной мере. «К числу самых правильных средств, — писал он во всеподданнейшем докладе от 11-го августа, — к проверке действий местных властей и к изучению потребностей различных частей обширной Российской империи принадлежали, в царствование в Бозе почившего государя императора Николая Павловича, ревизии губерний особо назначавшимися сенаторами. Ревизии эти имели самые благотворные последствия и, содействуя оживлению местной жизни, доставляли высшему правительству неоцененные материалы как для точного определения действительного положения обревизованных губерний, так и для выяснения необходимых мер к исправлению замеченных неустройств». Такие ревизии и с тою же целью министр признал крайне полезными и в настоящее время в видах прочного охранения государственного порядка и общественного спокойствия. По мнению его, они послужили бы также к выяснению разнообразных воззрений и вообще настроения умов вне столичных центров и к пополнению современными данными имеющихся в разных ведомствах сведений по следующим подлежащим разрешению вопросам: преобразование административных губернских учреждений сообразно потребностям времени, способы к прочному объединению полицейских властей, уяснение степени распространения социально-революционной пропаганды, изучение влияния административных высылок и проч. «Настоящая минута, — утверждал граф Лорис-Меликов, — была бы в высшей степени удобною для назначения сенаторских ревизий в шести или семи губерниях различных полос империи. Ревизии эти были бы крайне полезны не только для ведомства Министерства внутренних дел, но, без сомнения, и для других ведомств, которые могли бы также дополнить этим путем сведения свои по многим весьма важным предметам, как например, по предрешенному уже вашим величеством вопросу о замене подушной подати. Само назначение ревизий не может, по моему убеждению, не произвести весьма успокоительного впечатления, как новое доказательство высочайшего вашего величества попечения о благе народном». Император Александр утвердил предложения министра внутренних дел, согласно которым назначены для производства ревизий сенаторы: Ковалевский — в губерниях Казанской, Костромской, впоследствии в Оренбургской и Уфимской; Мордвинов — в Тамбовской и Воронежской; Половцев — в Киевской и Черниговской; Шамшин — в Самарской и Саратовской.23 Комиссия из представителей различных ведомств выработала особое наставление ревизующим сенаторам, поднесенное министром юстиции на высочайшее утверждение. Наставление это представляло программу, широко охватывавшую все главнейшие отрасли внутреннего управления. Сенаторы приглашались подвергнуть тщательному исследованию и подробной разработке нижеследующие вопросы: 1) По ведомству Министерства внутренних дел: о распространении в России социально-революционных лжеучений; об административной высылке и ее последствиях; о настроении умов крестьянского населения, в особенности по поводу слухов о новом наделении землею; об экономическом положении местного населения в связи с причинами упадка народного благосостояния и общественной нравственности; о недостатках местных по крестьянским делам учреждений и, в частности, общественного крестьянского управления; о предоставленном сельским обществам праве исключать или не принимать обратно порочных своих членов; о деятельности земских учреждений и о степени удовлетворительности личного их состава, а также о пререканиях земств с правительственными органами; о правильности применения городового положения; о преобразовании и объединении действий всех административных учреждений в губерниях и уездах, а равно и полицейских властей различных наименований; об отношениях корпуса жандармов к общей полиции; о санитарных условиях городов; о положении раскольников и евреев. 2) По судебному ведомству: об отношениях прокурорского надзора к судебным и административным учреждениям, о личном и количественном его составе; о состоянии мест заключения и о надзоре за арестантами; об участии полиции в расследовании преступлений; об улучшении порядка составления списков присяжных заседателей; о степени удовлетворительности мировых судебных установлений; о присяжных поверенных и других лицах, коим предоставлено право ходатайствовать пред судом; о порядке исполнения судебных решений по гражданским делам. 3) По финансовому ведомству: о предложенном слиянии управлений акцизными сборами с казенными палатами; о тяжести и недостатках подушной подати; о причинах накопления недоимок, как постоянных, так и случайных, и о мерах к их предотвращению; об отмене акциза на соль; о положении ремесленного, фабричного и заводского населения; о техническом образовании и недостатке в техниках; о влиянии сельских банков, ссудо-сберегательных касс и товариществ на благосостояние крестьян; о положении евреев в промышленности и торговле; о недостатках паспортной системы. 4) По ведомству государственных имуществ: о слиянии местных органов этого министерства с общими губернскими учреждениями; о недостатках существующего порядка сдачи в аренду казенных оброчных статей; о сельскохозяйственных учебных заведениях; о переселенческом движении; о привлечении земств и частных лиц к совокупной с министерством деятельности по сельскому хозяйству; о введении правильного лесного хозяйства и мерах к охранению лесов; о временных отношениях сельских хозяев и рабочих; о введении минерального топлива. 5) По ведомству народного просвещения: о состоянии университетов Казанского и Св. Владимира в Киеве и о взаимных отношениях попечителей учебных округов с университетскими советами; о среднем образовании вообще и, в частности, о положении реальных училищ и учительских семинарий, училищ городских и народных; о привлечении земств и городов к более деятельному участию в народном образовании. 6) По ведомству путей сообщения: о содержании и распределении бечевников и о денежных сборах с судов; о порядке заведования шоссейными дорогами; о привлечении земств и городов к устройству подъездных путей к железным дорогам и к судоходным рекам и каналам. Осенью 1880 года ревизующие сенаторы отправились к местам своего назначения. 17-го августа император Александр выехал из Петербурга в Ливадию. Там 30-го того же месяца, в день своих именин, он пожаловал графу Лорис-Меликову орден Св. Андрея Первозванного при милостивом рескрипте, в котором так выразился о его заслугах: «Настойчиво и разумно следуя в течение шести месяцев указанным мною путем к умиротворению и спокойствию общества, взволнованного дерзостью злоумышленников, вы достигли таких успешных результатов, что оказалось возможным если не вовсе отменить, то значительно смягчить действие принятых временно чрезвычайных мер, и ныне Россия может вновь спокойно вступить на путь мирного развития». В Ливадии же состоялось увольнение генерал-адъютанта Грейга от должности министра финансов и назначение на этот пост А. А. Абазы.24 Проведя всю осень на южном берегу Крыма, государь возвратился в Петербург 28-го ноября. Два дня спустя обнародован высочайший указ Сенату, отменяющий акциз на соль с 1-го января будущего 1881 года.25 Между тем несколько комиссий деятельно трудились над преобразованием и улучшением разных частей управления. Одной из них поручен был пересмотр всех действующих узаконений о печати; другая занималась рассмотрением списков административно-ссыльных и поднадзорных и применением к них новых, выработанных сенатором Ковалевским правил. Наступил роковой 1881 год.26