С.С. ТАТИЩЕВ / ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР ВТОРОЙ (47)

Только с этою заключительною частью доклада Норова не вполне согласился государь, приказав представить о том дополнительные соображения; все же прочие предложения министра он одобрил и предоставил ему немедленно же приступить к их осуществлению. Первою законодательною мерою, поднесенною Норовым к высочайшему утверждению, был проект преобразования главного правления училищ. «Согласен в главных основаниях, — надписал на нем государь, — но желаю, чтобы главное правление училищ было, сколь возможно, согласовано с учреждением совета о военно-учебных заведениях и потому начальнику главного моего штаба по сим заведениям быть членом сего управления, так точно, как министр народного просвещения есть член совета о военно-учебных заведениях. Равно желаю, чтобы ученый комитет был также образован, применяясь к таковому же, существующему по военно-учебным заведениям. По соглашению с генерал-адъютантом Ростовцевым буду ожидать окончательное ваше представление по сим предметам». Во исполнение высочайшей воли Норов имел с Ростовцевым несколько совещаний, результатом которых был поднесенный ими сообща к подписанию императора следующий указ Сенату: «Признавая одною из самых важных государственных наших забот образование народное как залог будущего благоденствия нашей возлюбленной России, мы желаем, чтобы учебные заведения ведомства Министерства народного просвещения находились под ближайшим нашим наблюдением и попечением. В этих видах, оставляя управление Министерства народного просвещения и подведомственные ему учреждения в настоящем устройстве, мы признаем нужным о всех важнейших распоряжениях иметь постоянные сведения и для того повелеваем: 1) журналы главного правления училищ, по всем делам относящимся до изменений внутреннего устройства учебных заведений и внутреннего их управления, равно как и до изменений по части учебной и воспитательной вообще, представлять непосредственно на наше воззрение в подлиннике; 2) в тех случаях, когда по мнениям главного правления училищ и министра народного просвещения возникнет разногласие, министру всеподданнейше повергать на наше решение особым докладом и мнение свое, и мнение главного правления училищ». Указ заключался определением отношений главного правления училищ к высшим государственным установлениям, порядка делопроизводства в нем и восстановлением при нем ученого комитета. На учебное ведомство не замедлило распространиться преобразовательное движение, охватившее с первых дней царствования Александра II все правительственные сферы. По самому существу своему вопрос о народном образовании выдвинулся на первый план. Во всех отраслях воспитательного и образовательного дела выяснилась потребность не частных улучшений, а общего обновления. Редакционные комиссии, трудившиеся над составлением положений об устройстве быта крестьян, выходящих из крепостной зависимости, возбудили вопрос о начальных народных училищах; ученый комитет при Министерстве народного просвещения приступил к составлению плана общеобразовательных учебных заведений; советы университетов принялись по приглашению министерства за пересмотр университетского устава. Такому же пересмотру подвергся в особом комитете и цензурный устав. Руководство всею этою сложною и кипучею деятельностью скоро оказалось не по силам маститому ветерану 1812 года Норову. Ценя и уважая его как человека благороднейшего образа мыслей, государь не считал возможным оставить его долее на занимаемом ответственном посту и в Пасху 1858 года назначил министром народного просвещения попечителя московского учебного округа Е. П. Ковалевского. На долю нового министра выпала нелегкая задача защищать дело просвещения против предубеждений и нападок некоторых из нерасположенных к нему деятелей прошлого царствования, все еще влиятельных в высших государственных установлениях и вообще несочувственно относившихся к предпринятым преобразованиям. Задача эта усложнялась брожением в значительной части русского общества, задорным и враждебным направлением литературы, волнениями в среде учащейся молодежи. Наконец, немаловажное затруднение представляло и оскудение казны, недостаток денежных средств для задуманных улучшений. Еще в 1856 году отклонено было ходатайство министра народного просвещения об усилении сметы его министерства кредитом в 300 000 р. на самые неотложные надобности. На этом докладе Норова государь надписал: «Насчет отпуска 300 000 рублей серебром, не отвергая пользы сего пособия, нахожу, однако, в теперешнее время невозможным; иметь это в виду, когда финансовые наши обстоятельства с Божией помощью придут в лучшее состояние». В августе 1858 года Ковалевский, изложив во всеподданнейшем докладе бедственное положение учебных заведений его ведомства, напомнил императору о его резолюции и просил по случаю предстоявшего умножения государственных доходов от увеличения откупных сборов уделить хотя некоторую сумму на улучшение положения низших и средних училищ. По соглашению с министром финансов сумма эта определена в 720 000 рублей ежегодно, из которых 312,5 тысяч предполагалось на усиление штатов 76 гимназий, а 330,5 тысяч — 385 уездных и дворянских училищ, 17 тысяч на учебные заведения Дерптского округа, 30 тысяч на пособие приходским училищам и 30 тысяч на строительные надобности. Утверждая эти предложения в день своего рождения, 17-го апреля 1859 года, государь сделал на записке министра народного просвещения следующую надпись: «Весьма рад, что благое это дело можно наконец привести в исполнение». Из органических реформ за время управления Ковалевского Министерством народного просвещения совершены две: упразднен Главный педагогический институт и взамен его учреждены педагогические курсы при университетах для подготовки преподавателей средних и низших учебных заведений, а также издано в виде опыта на три года положение о женских училищах Министерства народного просвещения. Последние решено учреждать в столицах, губернских и уездных городах для девиц всех сословий, по мере возможности, преимущественно на средства, жертвуемые дворянскими собраниями, — городскими обществами и частными благотворителями. Училища эти разделялись на два разряда: первый — с шестилетним курсом, и второй — с трехлетним, и были приняты под покровительство императрицы Марии Александровны. Женским училищам первого разряда присвоено наименование Мариинских. В 1860 году совершенно новый тип школ возник по общественному почину. То были воскресные школы, в которых лица всех сословий обучали грамоте по воскресеньям и праздникам простолюдинов, преимущественно ремесленников и мастеровых. Первые такие школы были открыты в марте при шести домах петербургских уездных училищ. Они быстро размножались по всему пространству империи, где их устраивали при учебных заведениях, низших и средних. Признавая благодетельное влияние этих школ на нравственное улучшение ремесленного сословия и считая их существенно полезными для образования рабочего населения, министр народного просвещения испросил высочайшее соизволение на помещение воскресных школ в зданиях военного ведомства,19 и с этого дня их стали устраивать при казармах полков, расположенных в Петербурге, в Москве и в провинциальных городах, причем офицеры в большом числе являлись в них преподавателями, вместе со студентами, гимназистами, литераторами, лицами всех званий и состояний обоего пола. Между тем стало выясняться, что в воскресных школах под предлогом грамотности проповедуются народу разрушительные учения, неверие и материализм в области духовной, крайний социализм в области государственной. Об этом шеф жандармов князь Долгоруков представил государю записку, в которой настаивал на необходимости закрыть воскресные школы. Защитником их выступил Ковалевский. Император Александр приказал обсудить этот вопрос в Совете министров, который решил, не прибегая к крайней мере закрытия школ, учредить за ними бдительный надзор и не допускать уклонения их от прямого назначения. Согласно этому решению, в начале 1861 года состоялось объявленное министром народного просвещения высочайшее повеление, в котором изъяснено, что его величество, обратив внимание на быстрое распространение воскресных школ и считая весьма важным дело народного образования в оных, одобрил циркулярное предложение министра попечителям округов о надзоре за воскресными школами и повелел: копию с этого циркуляра препроводить к министру внутренних дел для предложения начальникам губерний о содействии с их стороны учебному ведомству в наблюдении за воскресными школами; от имени его величества подтвердить попечителям о неослабном наблюдении за воскресными школами, согласно сделанным министром народного просвещения указаниям, и сообщить митрополитам в обеих столицах и обер-прокурору Св. Синода для распоряжения по прочим губерниям о назначении епархиальным начальством в каждую школу священника, который, сверх обязанности преподавания Закона Божия, наблюдал бы вместе с училищным начальством и при его содействии, чтобы в школе не допускалось ничего противного правилам православной веры и началам нравственности. К сожалению, не в одних воскресных школах сказывалось крайнее противорелигиозное и противогосударственное направление. Проявилось оно и в большей части произведений современной литературы, в статьях некоторых газет и журналов, с начала царствования высвободившихся из-под строгой опеки цензуры и мало-помалу начавших подвергать страстному обсуждению и резкой критике не только насущные государственные и общественные вопросы, но и действия и распоряжения правительства. Постепенно это направление из обличительного переходило в отрицательное, посягавшее на самые основы государства и общества: веру, семью, собственность, порядок. Крайности эти печалили и озабочивали государя. Он признавал пользу гласности, содействия ее разоблачению злоупотреблений должностных лиц; но, внимательно следя за статьями, появлявшимися в повременных изданиях, из которых представлялись ему ежемесячные извлечения, он возмущался и скорбел, когда газеты и журналы переступали за пределы всякой пристойности. Сдержать и обуздать эти излишества он считал обязанностью государственной власти и в этом смысле приказал приступить к пересмотру цензурного устава. Между тем отрицательное направление литературы как нельзя более вредно отражалось на незрелых умах учащейся молодежи, воспитанников средних и высших учебных заведений. Последствием был целый ряд беспорядков, произведенных студентами университетов в столицах и других университетских городах. Студенты обнаруживали дух своеволия и непокорства, явного неуважения к правительству и неповиновения властям. Происходили постоянные стычки их в стенах университета с академическим начальством, вне их — с полициею. Буйство студентов и вызывающий образ действий усиливались с каждым днем. Все меры, принимаемые для водворения порядка в университетах, оказывались бессильными. Студентам строго было воспрещено изъявлять на лекциях профессорам одобрение или неодобрение: оглушительными рукоплесканиями встречали они популярных наставников передового направления, шиканьем и свистом — профессоров, слывших отсталыми. Так же точно запрещены были всякие сборища и сходки: таковые собирались в университетах и вне их чуть ли не каждый день, несмотря на нередкие исключения главных зачинщиков из университетов и высылку их в отдаленные местности под надзор полиции. В правительственных советах неоднократно обсуждался вопрос о средствах к прекращению всех этих беспорядков. Высказывались различные мнения. Одни — граф С. Г. Строганов — предлагали открыть доступ к высшему образованию одному только дворянству и имущим классам; другие — барон М. А. Корф — выражали мнение, что следует объявить преподавание в университетах совершенно свободным, отменив так называемые учебные классы, приемные и переходные экзамены студентов, допуская на лекции всех желающих их слушать, а к испытаниям на ученые степени — молодых людей независимо от числа лет, проведенных в университете. Одновременно Корф советовал уничтожить студенческую корпорацию, подчинив студентов установленным правилам, лишь когда они находятся в здании университета, а вне его чтобы каждый разбирался и судился единственно по гражданскому своему званию без всякого участия в том университета. Министр Ковалевский и большинство членов главного правления училищ не соглашались с этими взглядами и полагали ограничиться установлением особых строгих экзаменов для приема в университет всех желающих поступить в оный, не исключая и молодых людей, окончивших курс в гимназиях, для которых, впрочем, вместо полного вводилось сокращенное испытание. Последнее мнение было поднесено на воззрение императора и высочайше утверждено. Но волнения среди студентов не только не утихали, но принимали все значительнейшие размеры и простирались уже на большую часть университетов. К весне 1861 года они настолько усилились, что вызвали гнев государя. Он сказал Ковалевскому, что такие беспорядки не могут быть терпимы и что он не остановится перед крайнею мерою: закрытием некоторых из университетов. Министр возразил, что такое распоряжение возбудит большое неудовольствие в обществе. «Так придумайте же сами что делать, — сказал государь, — но предупреждаю вас, что долее терпеть такие беспорядки нельзя, и я решился на строгие меры». Вопрос об этих мерах обсуждался в Совете министров. Там Ковалевский развивал свой план, главная мысль которого была, что никакие репрессивные меры, никакие строгости не приведут к добру, а нужно усилить финансовые средства университетов и дать им возможность развиваться в научном отношении, соответственно потребностям времени и успехам знания в Западной Европе.20 Записку министра государь поручил рассмотреть особой комиссии из генерал-адъютантов графа С. Г. Строганова, князя В. А. Долгорукова и статс-секретаря Панина. Тогда Ковалевский подал в отставку. Преемником ему в звании министра народного просвещения назначен адмирал граф Путятин. Тотчас по вступлении в должность граф Путятин по соглашению с тремя членами высочайше учрежденной комиссии проектировал ряд преобразований, имевших целью усилить надзор за студентами и положить конец беспорядкам, беспрерывно возникавшим в университетах. Предложенные им меры, получившие высочайшее утверждение, были следующие: министру народного просвещения предоставлялось иметь в виду при рассмотрении проектированного уже устава гимназий восстановление в них классического образования; приемные экзамены желающих поступить в университет должны были впредь производиться в гимназиях вместе с выпускными экзаменами гимназистов высшего класса; предписывалось строго исполнять правила о полном подчинении учащихся университетскому начальству в стенах университета, и воспрещались всякие сходки студентов без разрешения начальства и объяснения с ним чрез депутатов или сборищем; устанавливались правила относительно точного посещения студентами лекций с соблюдением порядка и тишины и воспрещением каких-либо с их стороны выражений одобрения или порицания профессорам; на университетское начальство возлагалась обязанность строго наблюдать за исполнением студентами установленных правил, а виновных в их нарушении, несмотря на сделанные им напоминания, предписывалось увольнять из университета, не подвергая каким-либо другим взысканиям, если поступки их не подлежат суду по законам; вольнослушатели могли быть допускаемы на лекции по усмотрению начальства университета, с правом для профессоров удалять тех из них, которые окажутся виновными в нарушении порядка; имел быть подвергнут пересмотру вопрос о восстановлении переходных экзаменов студентов на первых двух курсах; студенты не могли быть впредь принимаемы в университет ранее достижения 17-летнего возраста; форменная одежда отменялась и не дозволялось ношение каких-либо знаков отдельной народности, товариществ или обществ; положено от ежегодного денежного взноса освободить только тех из действительно бедных студентов, которые до поступления в университет признаны на экзамене достойнейшими, не более двух для каждой губернии, принадлежащей к университетскому округу, не допуская других исключений ни под каким предлогом; пособия и стипендии имели быть назначаемы только отличившимся бедным студентам: деньги, взыскиваемые со студентов за право слушания лекций, обращались на увеличение содержания профессоров и доцентов, а также на пособия и стипендии беднейшим отличившимся студентам; постановлялось выбор ректоров и проректоров производить впредь на точном основании устава 1835 года и пересмотреть инструкцию ректорам и деканам факультетов; окончившим полный университетский курс и получившим аттестат сохранялись установленные законом права при поступлении на государственную службу; изыскивались способы к увеличению содержания университетским преподавателям. Независимо от этих мер, киевскому генерал-губернатору предоставлено было право увольнять из университета Св. Владимира всех неблагонадежных студентов, а с генерал-губернатором виленским решено войти в сношения о возможности и удобстве открытия в Северо-Западном крае высших учебных заведений, юридического и медицинского, с преподаванием на русском языке. Наконец, государь одобрил мнение комиссии о том, что полезно было бы помещать в ученом или литературном отделе «Журнала Министерства народного просвещения» статьи, заключающие в себе опровержения превратных толкований, которые дозволяют себе редакторы некоторых периодических изданий. Мероприятия, предложенные графом Путятиным, при всей их строгости были только паллиативом и не могли исцелить зло в корне, а неразумное применение их к делу еще более усугубило брожение в среде учащейся молодежи, и осенью 1861 года вызвало в большей части университетов беспорядки, укрощать которые пришлось уже вооруженною силою. Император Александр не замедлил прийти к убеждению, что действительного улучшения в состоянии наших рассадников просвещения можно ожидать лишь от коренного изменения всей системы народного образования: высшего, среднего и низшего. Осуществление этой задачи он возложил на статс-секретаря А. В. Головнина, в конце декабря 1861 года призванного занять пост министра народного просвещения. Преобразовательную деятельность свою новому министру пришлось начинать при условиях в высшей степени неблагоприятных. Внезапный переход от многолетнего послабления к крайней строгости не только не обуздал и не смирил учащуюся молодежь, а еще более раздражил ее. Волнение среди студентов и воспитанников прочих учебных заведений, высших и средних, росло, поддерживаемое более или менее явным подстрекательством так называемых передовых органов печати, продолжавших проповедовать самые разрушительные противорелигиозные и антиправительственные учения. На сторону студентов склонялась и значительная часть учебного персонала, профессоров университетов и преподавателей гимназий, придерживавшихся того же так называемого передового образа мыслей. Расследование по делу о распространении подпольных воззваний к бунту и о пожарах, с необычайною силою вспыхнувших в столицах и разных городах и местностях империи, выяснило вредное направление преподавания в воскресных школах, а также сношения некоторых из выдающихся литературных деятелей с кружком русских выходцев, сплотившихся в Лондоне вокруг издателей «Полярной Звезды» и «Колокола», а также вожаками зарождавшегося революционного движения в Царстве Польском и в Западном крае. Воскресные школы и народные читальни были по высочайшему повелению повсеместно закрыты впредь до общего пересмотра правил об этих учреждениях, а несколько сотрудников передовых журналов и их единомышленников арестованы и преданы суду Сената. Образ действий статс-секретаря Головнина с первых же дней вступления его в управление учебным ведомством был примирительный. Петербургский университет оставался закрытым, но преподавателям его и бывшим студентам новый министр выхлопотал немаловажные льготы: первые не уволены за штат, как предполагалось прежде; вторым разрешено держать выпускные экзамены на ученые степени. Постепенно открыты факультеты восточных языков и физико-математический. Испрошено высочайшее разрешение на командировку за границу молодых русских ученых, подготовляющих себя к профессорской деятельности, а также на приглашение иностранных ученых к занятию преподавательских должностей в русских университетах и гимназиях. Одна за другой учреждались новые гимназии; в старых вводились параллельные классы. В тот самый день, когда состоялось высочайшее повеление о закрытии воскресных школ, государь утвердил обсужденное в Совете министров представление министра народного просвещения о преобразовании Ришельевского лицея в Одессе в Новороссийский университет. Но главною заботою Головнина было коренное преобразование вверенной ему части, над которым под ближайшим его руководством трудились особые комиссии. В 1863 году обнародовано новое учреждение Министерства народного просвещения и общий устав императорских российских университетов; в 1864 году — устав гимназий и прогимназий и положение о начальных народных училищах. Назначая Головнина министром, император Александр сам указал ему на необходимость преобразовать Министерство народного просвещения на началах, сходных с теми, что были положены в основу преобразования Морского министерства, а именно: усиление власти местных учреждений в губерниях, а чрез то рассредоточение управления; правильное распределение дел между разными учреждениями центрального ведомства; сокращение и упрощение делопроизводства; уменьшение личного состава служащих в связи с увеличением их окладов. Соответственно этим требованиям некоторые из прав, принадлежавших министру, присвоены попечителям учебных округов и директору департаментов народного просвещения; главное правление училищ преобразовано в совет министра; ученый комитет получил большую самостоятельность, поставлен к министру в ближайшее и непосредственное отношение и, с тем вместе, деятельность его ограничена учебными предметами; в департаменте народного просвещения начальники отделений и столоначальники заменены делопроизводителями разных классов; личный состав чиновников центрального управления сокращен до 47 лиц, оклады содержания которых увеличены в значительном размере без всякого отягощения сметы министерства новыми кредитами. Над составлением общего университетского устава давно уже трудились разные учреждения Министерства народного просвещения. В 1858 году работа эта была возложена на совет Петербургского университета, проект которого передан был на обсуждение университетов Московского, Харьковского и Киевского. Все эти материалы сосредоточены в декабре 1861 года в особой комиссии, учрежденной при министерстве под председательством действительного тайного советника фон Брадке, а составленный ею проект университетского устава разослан в 1862 году для рассмотрения во все советы университетов и разным лицам, духовным и гражданским, а также переведен на языки английский, французский и немецкий и доставлен многим иностранным ученым и педагогам. Полученные отовсюду замечания были приняты во внимание при переработке устава в Ученом комитете министерства, откуда проект поступил на обсуждение особого совещания из следующих лиц: генерал-адъютанта графа Строганова, статс-секретаря барона Корфа, обер-гоф­мейстера барона Мейендорфа, шефа жандармов и министров — внутренних дел и народного просвещения. По докладе государю в Совете министров заключения совещания, университетский устав со внесенными в него изменениями был рассмотрен в Государственном Совете и 18-го июня 1864 года удостоился высочайшего утверждения. В представлении в Государственный Совет министр народного просвещения перечислял следующие причины упадка наших университетов: недостаток в хороших профессорах, причиненный, с одной стороны, закрытием профессорского института в Дерпте, воспрещением вызывать для занятия кафедр иностранных ученых и затруднениями при отправлении молодых русских ученых за границу для усовершенствования в науках, а с другой — крайней скудостью окладов профессорского содержания; излишнее разнообразие обязательных для студентов предметов научных, которое влекло за собою необходимость жертвовать основательностью знания и вводило большую снисходительность при испытаниях; недостаточная подготовка поступающих в университет юношей, в особенности по древним и новейшим языкам; равнодушие ученых сословий к интересам университетов и науки вообще, вызванное отчасти устранением ученых коллегий от суждения и распоряжения по делам, связанным с университетскою жизнью, отчасти равнодушием общества к интересам науки, отчасти материальною нуждою профессоров, наконец, не всегда удовлетворительным составом профессорских коллегий; скудость учебных пособий университетов, не дозволявшая им идти в уровень с подобными же учреждениями Западной Европы. «Вследствие всего вышеизложенного, — заключал статс-секретарь Головнин, — ныне оказывается, что ученая деятельность университетов незначительна; многие кафедры за отсутствием системы постоянного приготовления профессоров остаются вакантными, другие замещаются лицами, не имеющими требуемых по уставу ученых степеней, и сама академическая жизнь студентов, будучи неверно поставлена в отношении к университету, заключает в себе элементы беспорядков, обнаружившиеся, к сожалению, в недавнее еще время прискорбными событиями почти во всех университетах». Новый устав имел целью устранить все эти недостатки. Управление университетом вверял он коллегии профессоров, причем дела, касающиеся ученой деятельности, ведали: общие по университету — совет, состоявший из всех профессоров, под председательством ректора, а частные, по каждому факультету — собрание профессоров факультета под председательством декана; хозяйственными делами и теми, что касались студентов, заведовало правление, состоявшее из ректора и всех деканов; наблюдение за порядком возлагалось на проректора или инспектора, а нарушители порядка предавались университетскому суду, состоявшему из профессоров. Все должности по избранию профессоров были выборные, и только утверждение в них предоставлялось министру. Совет и правление университета лишь некоторые важнейшие дела представляли на утверждение попечителя, который одни дела решал собственною властью, другие передавал на решение министру народного просвещения. Попечителю предоставлено было, между прочим, и право приостанавливать всякое решение совета, не согласное с уставом. Преподаватели в университете разделялись на профессоров ординарных и экстраординарных, доцентов, приват-доцентов и лекторов. Никто не мог быть профессором, не имея степени доктора по разряду наук, соответствующих кафедре, доцентом — не имея степени магистра. Избирал преподавателей совет университета, а утверждал в должности профессоров — министр, прочих — попечитель округа. Министру предоставлено право и по собственному усмотрению назначать на вакантные кафедры лиц, отличных ученостью и даром преподавания и имеющих требуемые ученые степени. Содержание профессоров значительно увеличено и доведено: ординарному профессору до 3000 рублей, экстраординарному до 2500 рублей и штатному доценту до 1500 рублей. В студенты университета принимались все молодые люди, с успехом окончившие курс в гимназиях или других средних учебных заведениях с гимназическим курсом. Экзамены приемные и переходные с одного курса на другой уничтожены; остался только выпускной экзамен на ученую степень. Студенты при приеме в университет обязывались подпискою повиноваться учебному начальству и соблюдать установленные им правила, за нарушение которых они подвергались взысканиям, а посторонним лицам воспрещался вход в университет. Плата за слушание лекций определена с каждого студента: в столичных университетах в 50 рублей, а в прочих — в 40 рублей ежегодно; но недостаточным студентам разрешено давать отсрочки, уменьшать плату наполовину и даже вовсе освобождать их от нее. За лицами, окончившими образование в университете, сохранены права на утверждение при поступлении на государственную службу — доктора в VIII классе, магистра в IX, кандидата в Х и действительного студента в XII. Все эти и многие другие реформы, введенные новым уставом, полагал министр, должны были вызвать в положении университетов перемену к лучшему. «Увеличение числа кафедр, — рассуждал он, — доставит возможность профессорам читать предметы свои основательнее и в то же время расширить, сообразно современному состоянию науки, круг ученой деятельности университета. Разделение факультетов на отделения, ограничивая близкими один к другому предметами круг занятий студентов, дозволит им более основательно изучать те науки, которым они себя посвятили. Увеличение средств университетов на библиотеки, кабинеты, лаборатории, вообще на учебные пособия, доставит возможность профессорам преподавать, а студентам изучать науку сообразно ее современному состоянию. Учреждение звания приват-доцентов даст постоянное естественное средство к замещению профессорских вакансий, создав в самом университете питомники профессоров, и возбуждением соревнования между ними и приват-доцентами поддержит ученую деятельность как тех, так и других. Возвышение окладов содержания привлечет к должности профессора и удержит в ней способнейших и достойных лиц. Требование от поступающих в университет гимназического аттестата изменит к лучшему состав аудиторий, наполнив их молодыми людьми, достаточно подготовленными к слушанию университетского курса. Все эти меры совокупным действием своим будут споспешествовать главной цели Министерства народного просвещения при реформе университетов, т. е. развитию и усилению их научной деятельности. В то же время, составленные каждым университетом и утвержденные попечителем учебного округа правила о порядке в университете и наказаниях по приговорам университетского суда восстановят спокойствие в университетской жизни. Наконец, бóльшая степень участия всех профессоров в делах университета возбудит в них и большее участие к его интересам и свяжет их общею нравственною ответственностью за благоденствие университета, а предоставление каждому университету начертания для себя правил по разным предметам академической жизни, придерживаясь указаний министерства только в главных основаниях, доставит возможность каждому университету развиваться самобытно и своеобразно, смотря по местным потребностям». Реформа университетов была связана со значительным увеличением ассигнованных на их содержание средств. Вместо 988 000 рублей предназначено к отпуску из Государственного казначейства на этот предмет 1 872 000 рублей ежегодно, т. е. почти вдвое более против прежнего. Новый устав введен во всех русских университетах, за исключением Дерптского. Одновременно с его обнародованием снова открыт в полном составе С.-Петербургский университет. Подобно университетскому уставу, устав гимназий и прогимназий несколько лет разрабатывался в ученом комитете Министерства народного просвещения; первоначальные проекты рассылались на рассмотрение попечителей округов и других педагогов, печатались во всеобщее сведение, снова изменялись сообразно доставленным на них замечаниям. Наконец, окончательный проект обсужден и отчасти видоизменен в Государственном Совете и высочайше утвержден 18-го ноября 1864 года. Гимназии, как заведения, имеющие целью доставить воспитывающемуся в них юношеству общее образование и вместе с тем служить приготовительными заведениями для поступления в университет и другие высшие специальные училища, по различию предметов, содействующих общему образованию, и целей гимназического обучения, разделялись на классические и реальные. В учебный курс классических гимназий вводились оба древние языка — латинский и греческий. Закон Божий, русский язык с церковно-славянским и словесность, история, география и чистописание преподавались в одинаковом объеме в гимназиях как классических, так и реальных, но в последних в увеличенном объеме, сравнительно с гимназиями классическими, преподавались математика, естественная история с присоединением к ней химии, физики, космографии, языков немецкого и французского, рисования и черчения; в классических гимназиях обязательно было обучение лишь одному из новейших языков; в реальных — вовсе не преподавались языки латинский и греческий. Окончившие курс в классических гимназиях получали право на поступление в университет без экзамена; свидетельство об окончании курса в реальных гимназиях принималось лишь в соображение при поступлении в высшие специальные училища на основании уставов этих училищ. Учреждение гимназий и прогимназий с классическим или реальным курсом предоставлялось усмотрению министра народного просвещения сообразно местным потребностям и учебным средствам в таком числе, какое укажет опыт. Таково было главное изменение, внесенное новым уставом в устройство общеобразовательных средних учебных заведений. Прочие касались преимущественно возвышения окладов содержания должностных лиц и преподавателей. Преобразованию на началах этого устава подлежали 80 гимназий и 4 прогимназии. Головнин желал бы одну половину обратить в классические, другую в реальные; но это оказалось невозможным потому, что, с одной стороны, еще не ощущалось потребности в столь значительном числе реальных заведений, из которых нельзя было поступить в университет, а с другой — по недостатку в учителях греческого языка, нескоро предвиделась возможность ввести во все классические гимназии преподавание обоих древних языков. Поэтому министерство предложило преобразование совершить постепенно, в продолжение пяти лет, начиная с 1865 года, так, чтобы к 1870 году 20 гимназий и 1 прогимназия обращены были в реальные, 20 гимназий и 1 прогимназия — в классические с двумя древними языками и 40 — гимназий и 2 прогимназии — также в классические, но с одним только латинским языком. Введение новых штатов увеличило расход на содержание гимназий и прогимназий с 1 045 000 рублей до 1 808 000 рублей, что требовало дополнительного ассигнования к смете Министерства народного просвещения 765 000 рублей ежегодно. Вопрос о распространении начального образования в народе, об обучении крестьян грамоте естественно проистекал из перемены, происшедшей в их быту со времени освобождения их от крепостной зависимости. Вот почему он привлек на себя внимание еще редакционных комиссий, трудившихся над составлением положений, обнародованных 19-го февраля 1861 года. Комиссии считали необходимым повсеместное учреждение народных училищ по селам и деревням, но находили, что крестьяне не имеют средств, чтобы нести значительные издержки по их содержанию, и потому правительству следовало бы взять на себя почин в этом важном деле и принять хотя бы часть расходов по его осуществлению. По мнению комиссий, сельские училища должны были быть подчинены Министерству народного просвещения лишь в учебном отношении, заведование же хозяйственною в них частью надлежало предоставить сельским обществам при участии и под руководством местного дворянства. Соображения свои редакционные комиссии внесли одновременно с проектами положений в Главный Комитет по крестьянскому делу, который в феврале 1861 года, по высочайшему повелению передал их на заключение министра народного просвещения. Вскоре после того вновь назначенный на эту должность граф Путятин высказался в Комитете министров в том смысле, что следует поручить особому комитету из членов от министерств: народного просвещения, государственных имуществ, уделов, внутренних дел, финансов, а также от православного духовного ведомства начертать общий план устройства приходских, начальных, сельских и других элементарных школ и училищ. Утверждая в этом смысле положение Комитета министров, государь для составления упомянутого проекта назначил срок не позже 1-го ноября 1861 года, после чего проект имел поступить на рассмотрение Главного Комитета по устройству сельского состояния. Высочайшая воля была исполнена, и общий план составлен особым комитетом. Согласно этому плану, все народные училища в империи должны были в учебном отношении зависеть от Министерства народного просвещения, хозяйственная же часть в каждом училище оставлялась в заведовании того общества, на счет которого училище содержится. Управление всеми народными училищами предполагалось поручить в каждой губернии особому директору, по назначению Министерства народного просвещения, к обязанностям которого относилось определение и увольнение учителей народных училищ. План особого комитета император Александр повелел препроводить прежде всего на заключение Св. Синода, после чего он был внесен в Главный Комитет по устройству сельского состояния. Между тем на рассмотрение последнего поступил и другой проект устройства народных училищ, составленный в ученом комитете Министерства народного просвещения во время управления этим ведомством Ковалевского и ставивший эти училища в полную зависимость от министерства в отношении не только учебном, но и хозяйственном. В таком положении находилось дело, когда в декабре 1862 года статс-секретарь Головнин вступил в управление Министерством народного просвещения. Государь приказал передать ему оба проекта на заключение. Новый министр нашел, что, по важности значения вопроса о народном образовании, необходимо и тот и другой проекты предварительно обсудить в Государственном Совете, разослать для рассмотрения по всему учебному ведомству и разным лицам по выбору министра, а также сообщить их в переводе на английский, французский и немецкий языки известнейшим иностранным педагогам. Выслушав доклад Головнина в Совете министров, государь согласился с ним и в том же заседании 18-го января 1862 года следующим образом разрешил возбужденный в Совете министров вопрос, в чьем ведении должны находиться народные училища. «Учрежденные школы и впредь учреждаемые духовенством народные училища, — гласило высочайшее повеление, — оставить в заведовании духовенства с тем, чтобы Министерство народного просвещения оказывало содействие преуспеянию оных, по мере возможности, и оставить на обязанности Министерства народного просвещения учреждать по всей империи, по сношению с подлежащими ведомствами, народные училища, которые и должны оставаться в ведении сего министерства, причем министерству следует пользоваться содействием духовенства во всех случаях, когда Министерство народного просвещения признает сие нужным и когда духовенство найдет возможность оказать ему содействие». По получении отзывов от лиц, коим были разосланы прежние проекты, ученый комитет при Министерстве народного просвещения приступил к составлению предварительных правил, которые должны были послужить основанием для положения о начальных училищах империи, в том числе, в силу особого высочайшего повеления, и о воскресных школах. Правила эти были по приказанию государя обсуждены в особом совещании под председательством генерал-адъютанта графа Строганова, из министров: государственных имуществ, внутренних дел и народного просвещения, и обер-прокурора Святейшего Синода. В этом собрании статс-секретарь Головнин подробно и обстоятельно высказал свой взгляд не только на педагогическую сторону дела, но и на тесно связанные с ней вопросы общегосударственного значения. В ряду их первое место занимал вопрос: в каком отношении должны находиться между собою различные правительственные ведомства по заведованию делами народных школ, и в каком отношении должны состоять частные общества и лица по этим делам к ведомствам правительственным? Министр признавал невозможным для правительства взять в свои руки обширное дело начального народного образования и задачею его считал: прекратить существующий ныне антагонизм по делам учебным как между отдельными правительственными ведомствами, так и между училищами, казенными и частными, и направить усилия всех различных органов, действующих ныне в пользу народного просвещения, к одной общей цели. В этих видах Головнин предлагал учредить в каждом уезде попечительный уездный совет из членов от министерств: народного просвещения, внутренних дел, от духовного ведомства и из представителей тех ведомств, которые содержат у себя школы, поручив ему заведование начальным народным образованием в пределах уезда. На обязанности совета лежало бы разрешение открывать школы обществам и частным лицам, снабжать их учебными пособиями, приискивать в случае надобности учителей и наблюдать за преподаванием. Непосредственное же управление училищами следовало бы, по мнению министра, предоставить тем общинам или частным лицам, на средства которых содержатся училища. Вообще же обязанности Министерства народного просвещения по отношению к народным школам должны заключаться, кроме наблюдения за ходом в них учебной части, в составлении хороших учебников и в учреждении некоторого числа образцовых народных училищ, где учение совершалось бы сообразно с требованиями здравой педагогики. Духовенство, независимо от учреждения новых школ, по мере средств своих, должно бы доставлять училищам законоучителей и наблюдать за преподаванием в них Закона Божия. Министерству внутренних дел надлежит содействовать городским и сельским обществам в изыскании материальных средств для содержания училищ и наблюдать за тем, чтобы в числе преподавателей и содержателей школ не явились лица неблагонадежные и которые могли бы употребить школу орудием вредных или преступных замыслов. По вопросу о том, следует ли подчинить все народные училища одному общему уставу или допустить для разных училищ местные отступления, министр признавал полезнее ввиду различия местных условий, допустить согласованное с ним разнообразие как в учебном, так и в административном и хозяйственном отношениях. Он даже склонялся в пользу допущения начального преподавания на местных наречиях не только в краях, населенных инородцами, но и в Белоруссии, и Малороссии, чтобы ученики народных школ постепенно переходили к употреблению русского языка. Не считая возможным введение у нас ни прусской системы строго обязательного обучения грамоте, ни системы французской, вменяющей каждой общине в обязанность содержать на свой счет начальную народную школу, Головнин предлагал привлекать к делу народного образования общества и частных лиц посредством пособий и поощрительных мер со стороны правительства, а потому находил необходимым облегчить условия элементарного обучения грамоте и основным приемам арифметики для всех лиц без различия, желающих посвятить себя этому делу, поощряя частных учредителей школ и оставляя при том сами школы в полном их распоряжении по части хозяйственной. Относительно вопроса, должно ли быть обучение в начальных школах даровое или за плату, министр полагал целесообразным взимать с обучающихся в них хотя бы самую незначительную плату, во внимание к укоренившемуся в русском народе взгляду, что даровое обучение не может быть хорошим.