С.С. ТАТИЩЕВ / ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР ВТОРОЙ (42)

Преобразование армии и всех частей военного управления по программе 1862 года было вполне осуществлено в продолжение десяти лет. Но в начале семидесятых годов опыт войн австро-прусской и франко-германской, а также развитие вооруженных сил государств Западной Европы привели к сознанию необходимости и для России устроить новые части в подкрепление действующих войск. Предложения военного министра об умножении военных сил империи удостоились высочайшего одобрения, и в 1870 году под главным руководством генерал-адъютанта Милютина учреждены две комиссии — одна из представителей разных ведомств для разработки положения о личной воинской повинности, другая — исключительно из военных для составления нового положения о запасных, местных и резервных войсках. Независимо от этих комиссий вопрос о стратегическом положении России и об организации армии рассмотрен в особом совещании под председательством самого государя, которое пришло к следующим решениям: 1) усилить полевые войска чрез увеличение боевых единиц; 2) формировать в военное время резервные войска и преобразовывать существовавшие крепостные части, возложив на те и другие исполнение всех вспомогательных действий в тылу полевых армий; 3) для непрерывного пополнения убыли полевых и резервных войск в продолжение военных действий формировать, вместе с их мобилизацией, запасные части; 4) резервные пехотные батальоны упразднить, а местные войска переформировать таким образом, чтобы они служили для усиления и прочного устройства в военное время кадров резервных и запасных войск. В полевых войсках предложено ввести следующие изменения: а) привести все пехотные полки в четырехбатальонный состав; б) сформировать пехотную дивизию и два уланских полка на Кавказе; в) ввести в состав кавалерийских дивизий казачьи полки; г) увеличить число полевых пеших батарей, прибавив к каждой бригаде по две батареи, а также преобразовать конную артиллерию; д) увеличить состав инженерных войск. Таким образом решено усилить пехоту, артиллерию и инженерные войска, состав же кавалерии оставить почти без изменения. Вместе с тем предложено: в пехоте и кавалерии восстановить бригадное управление; часть полевых войск соединить в корпуса и усилить местные управления с тем, чтобы они имели все средства для исполнения обязанностей по комплектованию армии, по учету и призыву чинов запаса и по первоначальному формированию резервных и запасных частей. Плодом всех этих работ был обнародованный 1-го января 1874 года устав о всесословной воинской повинности и вызванные им положения о новой организации всех частей армии. Проверкою их пригодности послужила мобилизация 1876—1878 годов. Наибольшего развития вооруженные силы империи достигли в июле 1878 года. К этому времени в рядах регулярных войск считалось: 39 268 генералов и офицеров, 13 771 классный чиновник, 1 626 165 нижних чинов и 244 641 лошадь. После подписания Берлинского трактата началось приведение войск на мирное положение. К началу 1880 года на службе состояли следующие регулярные части: 1) Действующие войска: пехота — 48 дивизий и в них 192 полка, 32 стрелковых и 36 линейных батальонов, а всего 836 батальонов; кавалерия — 56 полков и в них 224 действующих эскадрона; артиллерия — 292 пеших, 26 конных и 9 горных батарей; инженерные войска — 15,5 саперных, 8,5 понтонных и 4 железнодорожных батальона. 2) Резервные войска: 97 батальонов и 36 пеших батарей. 3) Крепостные войска: 1 батальон пехоты, 41 батальон и 10 рот артиллерии. 4) Войска для внутренней службы: 19 батальонов и 660 команд. 5) Войска запасные: 56 эскадронов и 2 конные батареи. 6) Войска учебные: 1,5 батальона, 1 эскадрон и 2 батареи. 7) 49 различных частей вспомогательного назначения. Всего в 1880 году числилось в регулярных войсках: 982,5 батальона, 288 эскадронов, 367 батарей и 41 батальон крепостной артиллерии и более 700 отдельных рот и команд. В них значилось по спискам: 32 019 генералов и офицеров и 894 094 нижних чинов. Полевые войска составляли 70% общего списочного состава регулярных войск.5 Главным начальником флота и морского ведомства с первых же дней по воцарении и до самой кончины императора Александра II оставался генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич. Живой и деятельный, получивший прекрасное общее и специальное морское образование, брат императора с жаром принялся за порученное ему дело, но на первых же порах встретился с неодолимым затруднением — недостатком денежных средств, обусловленным печальным состоянием финансов империи. Возвратясь летом 1857 года из заграничной поездки, имевшей целью ознакомление с морскими силами Англии и Франции, великий князь писал в Тифлис князю Барятинскому: «Ты, любезный князь, управляешь, как наместник государя, целым царством. Мне предоставлено доверием государя создать России флот, ибо нет у нас флота. Соображая важность той или другой исторической роли, мне кажется, что первая обязанность наша должна состоять в том, чтобы отбросить всякое личное славолюбие и сказать, что наша жизнь должна пройти в скромном, не блестящем труде, не в подвигах, которые могли бы в настоящем возвысить наше имя, но в работе для будущего, чтобы дети наши получили плоды с той земли, которую мы, при благословении Божьем, можем вспахать, удобрить и засеять». Задачу свою великий князь полагал «не в помыслах о морских победах, не в создании вдруг большого числа судов при больших пожертвованиях, а в том, чтобы беспрерывным плаванием небольшого числа хороших судов приготовить целое поколение будущих опытных и страстных моряков». «Я теперь не что иное, — с грустью заканчивал он письмо свое к наместнику кавказскому, — как генерал-адмирал без флота, который только что видел своими глазами гигантские флоты и морские способы вчерашних врагов наших».6 Вынужденный ограничить крайним пределом бережливости смету расходов морского ведомства, великий князь Константин Николаевич с высочайшего одобрения положил в основу преобразования флота три следующие начала: 1) возможно большее плавание военных судов в дальних морях и океанах, необходимое как для создания истинных моряков, так и для поддержания международного значения России; 2) независимость от иностранных верфей и заводов в деле сооружения военных судов; 3) сокращение и упрощение береговой администрации до крайних пределов возможности при сознании, что не флот существует для администрации, но администрация для флота. Соответственно этой программе в продолжение четверти столетия существенные преобразования произведены как в личном, так и в судовом составе флота, а равно и в управлении морским ведомством. Заключение Парижского мира, а также необходимость денежных сбережений побудили приступить немедленно к сокращению численного состава офицеров и матросов. В 1855 году первых значилось по спискам 3912, вторых 125 169, что представляло значительный избыток против действительной потребности флота. Для уменьшения этого излишка несколько офицеров уволено на выгодных условиях в коммерческий флот и ограничен прием в морские учебные заведения, наконец, немалое число адмиралов и офицеров уволено в резерв. К концу царствования наличие офицеров в морском ведомстве было 3209 человек, т. е. на 703 человека менее, чем в первый его год. Еще большее сокращение произведено в числе матросов, которое в 1880 году не превышало 26 683. Результат этот достигнут главным образом уменьшением береговых команд, состоявших в 1855 году из 63 163 нижних чинов, а в 1880 году всего из 822. С целью практического образования команд предприняты дальние плавания. Уже в 1856 году снаряжена в Средиземное море эскадра из пяти судов, в том числе три паровых. В следующем году две винтовые эскадры отправлены из Кронштадта в Черное море и одна к устьям Амура. В 1858 году снаряжена в кругосветное плавание эскадра из трех корветов и трех клиперов. Главною и лучшею школою для русских моряков признавался Тихий океан и за исключением трех лет, с 1867 по 1869 год, когда вследствие финансовых затруднений приостановлены были океанские плавания, — число военных судов в Тихом океане никогда не было ниже 10, а в иные годы доходило до 24-х. Волнения в Сирии в 1860 году и Критское восстание в 1866—1868 годах вызвали усиление числа русских военных судов в Средиземном море, а в 1863 году эскадра вице-адмирала Лесовского посетила главнейшие порты Северной Америки. Ежегодно же производились практические плавания винтовых судов Балтийского флота во внутренних водах в виде особой организованной для этой цели эскадры. С 1864 года стали входить в состав ее и броненосные суда. В 1867 году установлено во внутренних водах очередное плавание всех судов флота и во главе практической броненосной эскадры, сборным пунктом которой сделался Транзундский рейд, поставлен вице-адмирал Бутаков 2-й, сохранивший начальство над нею в продолжение целых десяти лет. Под его руководством команды знакомились с особенностями плавания на броненосцах и управления ими, упражняясь в артиллерийской стрельбе. Император Александр, ежегодно производивший смотр балтийскому флоту в Кронштадте, дважды посетил Транзундский рейд: в 1869 и в 1873 годах, для личного ознакомления с результатами хода морского образования в этой практической школе. В первое посещение, продолжавшееся два дня, он присутствовал при ряде учений и опытов, относясь с живым интересом ко всему виденному. По окончании смотра государь вызвал к себе на фрегат «Петропавловск» всех флагманов и командиров судов и обратился к ним со следующими милостивыми словами: «Я вас позвал, господа, сюда для того, чтобы еще раз вас видеть и искренно поблагодарить за то удовольствие, которое вы мне доставили во время моего кратковременного пребывания с вами. Сожалею очень, что не могу пробыть между вами более. Благодарю вас за те успехи, которые вы сделали до сих пор. Я хочу сказать вам, чтобы вы не думали, что вы уже достигли совершенства, но я надеюсь, что вы постараетесь достигнуть совершенства по всем частям многотрудной и разнообразной службы и в случае надобности поддержите честь русского флага, как это уже случалось несколько раз. Еще раз благодарю вас, господа. Передайте мое спасибо офицерам и команде». Четыре года спустя, при вторичном посещении броненосной эскадры на Транзундском рейде, государь выразил удовольствие свое в следующем тосте: «Пью за процветание и благоденствие нашего флота и благодарю за службу и труды, успех которых я видел с таким удовольствием сегодня в Транзунде. За здоровье здесь собранных представителей этого флота. Ура!» Император Александр всегда лично производил смотр судам, возвращавшимся из заграничного плавания, и неоднократно посещал адмиралтейства и заводы морского ведомства. Заботливая попечительность его распространялась на морских офицеров не менее, чем на чинов сухопутных сил. В его царствование денежное довольствие их увеличено более чем в полтора раза; эмеритальная касса, основанная на остаточную сумму от морского бюджета, почти утроила размер пенсии лиц, служащих во флоте и вообще в морском ведомстве. Особое внимание обращено на распространение среди моряков общеобразовательных и специальных знаний, предпринято издание сочинений и материалов по истории флота и журнала «Морской Сборник», в котором гласно и свободно обсуждались насущные, касающиеся флота вопросы. Преобразованы все морские учебные заведения. Морской корпус переименован в морское училище, а училища штурманское, инженерное и артиллерийское слиты в одно, названное техническим. Постановлено воспитанников морских учебных заведений выпускать не прямо в офицеры, а в гардемарины и кондукторы, с назначением на суда для действительной службы и с правом производства в первый офицерский чин лишь по окончании двух кампаний. Улучшено и положение матросов, срок службы коих сокращен с 25 до 10 лет, но из них только 7, 6, 5 и даже 3 года на действительной службе. Упрощена одежда матросов, улучшена пища и казарменные помещения, введено обучение их грамоте; уничтожена должность денщиков; облегчено фронтовое ученье, упрощен устав. Меры эти имели последствием значительное улучшение в санитарном состоянии флота и уменьшение смертности. В 1856 году на одну тысячу приходилось умерших 49 человек, в 1878 — только 11. Наконец, во флоте, как и в армии, сначала значительно смягчены, а в 1863 году и вовсе отменены телесные наказания. В царствование императора Александра II военное судостроение в России, как и всюду, находилось в прямой зависимости от открытий и усовершенствований в этой области, следовавших одно за другим с необычайною быстротою и в конце концов совершенно видоизменивших боевое значение флота. Когда кончилась Крымская война, морские силы России находились в самом плачевном состоянии. Черноморского флота не существовало, и мы даже лишены были права восстановить его. Балтийский флот состоял, правда, из 200 с небольшим судов всех рангов с 3373 пушками, но все суда были парусные, за исключением лишь девяти пароходо-фрегатов. Флотилии на морях Охотском, Белом и Каспийском насчитывали небольшое число судов, лишенных всякого боевого значения. Приступая к постройке новых судов, морское ведомство решило сооружать их в России из русских материалов при участии русских техников и мастеров, заказы же за границей делать лишь в виде исключения, единственно для того, чтобы суда, построенные на иностранных верфях, могли служить образцами для русского судостроения. В первые семь лет, следовавших за заключением Парижского мира, сооружено для Балтийского флота 26 винтовых судов, из них только пять за границею. То были: 3 трехдечные корабля, 7 фрегатов, 6 корветов, 7 клиперов и 3 морских канонерских лодки. Но в этот период времени дни деревянного флота уже были сочтены. Первоклассные морские державы — Англия, Франция, Северо-Американские Штаты строили уже суда, покрытые железною бронею. Необходимость броненосного судостроения осознана у нас еще в 1858 году, но вследствие недостаточных средств, находившихся в распоряжении морского ведомства, только три года спустя оказалось возможным заказать в Англии первое русское броненосное судно, батарею «Первенец». Вследствие возникших в 1863 году политических несогласий с Великобританией по польскому вопросу и ожидаемого разрыва с этою державою, названное судно было приведено в Кронштадт недостроенным и окончено в России. Опасность разрыва с морскими державами вызвала ряд чрезвычайных мер для приведения в оборонительное состояние Кронштадта и самого Петербурга. Одни береговые укрепления признаны для того недостаточными и высочайше повелено морскому ведомству употребить всю свою деятельность на создание броненосного флота, имеющего специальным назначением охрану доступов к Кронштадту и к самой столице. В течение одного года построены на казенных и частных верфях 10 мониторов и одна однобашенная лодка, снабженные вполне обученными командами, обучение коих новым приемам обращения с броненосными судами произведено еще ранее спуска последних на воду. Тогда же сооружены две броненосные батареи и превращены в броненосцы два недостроенные деревянные фрегата. Эти 16 судов и послужили началом русского броненосного флота в Балтийском море. Переворот в судостроении вызвал необходимость перестройки всех наших адмиралтейств: в Кронштадте, в Петербурге и в Ижоре. Возведены новые эллинги, склады, механические мастерские; выписаны из-за границы и установлены многочисленные сложные механизмы с машинами; приняты меры к приобретению русскими техниками новых для них сведений и опытности, к обеспечению наших верфей и заводов запасами металлов; наконец, вызвана к жизни частная деятельность и при поддержке морского министерства создались новые железоделательные, металлические и судостроительные заводы. Перечисленные выше суда Балтийского флота, а также сооруженные с 1864 по 1867 год две двухбашенные лодки, «Чародейка» и «Русалка», два двухбашенных фрегата, «Адмирал Спиридов» и «Адмирал Чичагов», и два трехбашенных фрегата, «Адмирал Грейг» и «Адмирал Лазарев», а также первый наш мореходный броненосный железный фрегат «Князь Пожарский» построены все на русских верфях, из русского материала и русскими мастерами. Заказы за границею прекращены совершенно и деятельность в этом смысле Морского министерства, имевшая последствием прекращение зависимости нашего судостроения от иностранцев и доставление отечественной промышленности нового обширного поля деятельности, не только была вполне одобрена государем, но и поставлена в пример прочим ведомствам. 6-го октября 1866 года высочайше повелено: «Прекратить на будущее время правительственные заказы за границею, подобно тому как это уже приведено в исполнение по морскому ведомству, и затем все заказы как Военного министерства, так и Министерства путей сообщения и других ведомств исполнять внутри государства, несмотря ни на какие затруднения и неудобства, которые это могло бы представить на первых порах». К концу 1869 года Россия имела уже в Балтийском море 22 броненосных судна с 61 390 тонн водоизмещения, 7110 номинальных сил машин, 162 орудия большого калибра. Но все эти суда, за исключением фрегата «Князь Пожарский», предназначались лишь для охранения доступов к Кронштадту и Петербургу, а потому имели малое углубление для плавания по мелководиям. Особая комиссия, высочайше образованная в 1870 году под председательством генерал-адъютанта Тотлебена для выработки подробного плана обороны Кронштадта при совокупном действии нашего броненосного флота и неподвижных фортов и батарей, признала, что имеющиеся броненосцы достаточны для этой цели, и указала лишь на необходимость сооружения для пополнения обороны в самых мелководных местах некоторого числа мелкосидящих канонерских лодок, носящих по одному нарезному орудию большого калибра. Таких лодок в 30 номинальных сил с одним 11-дюймовым нарезным орудием построено к концу царствования пять. Между тем на Западе сооружались броненосцы уже не только для береговой обороны, но и для дальнего плавания, притом громадных, небывалых дотоле размеров. Первым судном этого типа был у нас броненосный корабль «Петр Великий», построенный в Петербурге и спущенный на воду в 1876 году. Хотя это судно и имело специальным назначением служить мореходным броненосцем, но по неимению рангоута не могло удовлетворить условиям океанской крейсерской службы. Таких крейсеров, покрытых бронею, с 1870 по 1880 год построено три: «Генерал-Адмирал», «Герцог Эдинбургский» и «Минин», а винтовых неброненосных клиперов восемь. К ним присоединены в последние три года царствования еще четыре клипера, купленные в Америке во время последней Восточной войны. Тогда же построено по особому типу 100 миноносок. В заключение следует упомянуть о двух крупных броненосных судах, названных по имени изобретателя их, генерал-адъютанта Попова, «поповками» и построенных в Николаеве для береговой обороны Черного моря, но оказавшихся не удовлетворяющими своему назначению. В тесной связи с успехами судостроения находилось и снабжение броненосных и винтовых судов новыми усовершенствованными орудиями, калибр и вес которых постоянно увеличивались по мере утолщения брони на судах. К началу шестидесятых годов большая часть старых орудий заменена в русском флоте пушками 36-ти и 60-ти фунтового калибра. Но со времени введения броненосных судов в морской артиллерии совершился соответствующий коренной переворот. Калибр орудий и вес снарядов росли с каждым новым усовершенствованием, и орудия, доходившие до калибра в 16-ть дюймов и до 5000 пудов веса, стали приготовляться для наших судов на основанном в 1864 году в Петербурге, под покровительством и контролем морского ведомства, Обуховском сталелитейном заводе. Для поддержания этого завода казна принесла большие жертвы, ссудив ему, независимо от авансов на заказы, до 4,5 миллионов рублей. За то Обуховский завод не только поставил все орудия, необходимые для перевооружения флота, но с 1871 года сделался постоянным поставщиком стальных орудий и военно-сухопутному ведомству. Им же производились снаряды, пушечные станки, стволы для винтовок, воздушные резервуары для мин, а также железнодорожные принадлежности и коммерческая сталь. Последняя была употреблена на котлы и корпуса строившихся в России клиперов. К концу царствования все боевые суда флота были снабжены нарезными стальными пушками, а в портах начали образовываться запасы орудий. Общее число орудий во флоте в 1880 году было в калибре от 4 до 12 дюймов; обуховских 498, заказанных на заводе Круппа в Эссене 188, итого 686. Широкое развитие получило у нас минное дело. Уже в 1868 году отправляемый в Тихий океан клипер «Гайдамак» был снабжен с боевою целью минами на откидных шестах. В начале 1874 года заведование минною частью выделено в самостоятельное управление, вверенное контр-адмиралу Пилкину. Предполагалось образовать минный состав как офицеров, так и нижних чинов, специально приготовленных к сознательному действию минами, и составить запас наиболее усовершенствованных мин. В 1880 году числилось уже 70 минных офицеров и 266 минеров, и, сверх того, обучалось минному делу в офицерских классах 30 офицеров и в школе 90 нижних чинов. Коренному преобразованию подверглось в двадцатипятилетие с 1855 по 1880 год и само Морское министерство на следующих началах: рассредоточение управления, самостоятельность местных властей с расширением прав их и усилением ответственности, наконец, уменьшение числа служащих и обеспечение их быта. Утверждая проект нового положения об управлении морским ведомством, император Александр поставил эти начала — как сказано в собственноручной резолюции его величества — «в пример всем гг. министрам и главноуправляющим, надеясь и возлагая на них попечение достигнуть того же и по вверенным им управлениям». За упразднением в 1867 году двух департаментов, кораблестроительного и комиссариатского, и за передачей дел их в порты, сокращение числа служащих в морском ведомстве выразилось в следующих числах: в 1853 году числилось чиновников — в министерстве 391 и в портовых управлениях 743, всего 1134, а в 1880 году — в министерстве 107, в портовых управлениях 428, всего 535, т. е. менее чем наполовину. Сверх того, совершенно преобразована на новых рациональных началах система смет, счетоводства и отчетности, введен строгий контроль в портовых магазинах, адмиралтействах и заводах, пересмотрен морской устав, изданы положения по части госпитальной, судебной, тюремной, денежного и материального довольствия команд; наконец, в морском ведомстве введено судоустройство и судопроизводство на началах судебных уставов 1864 года. Всеподданнейший отчет по морскому ведомству, представленный государю в двадцатипятилетнюю годовщину его царствования и обнимающий период времени с 1855 по 1880 год, великий князь Константин Николаевич заключил следующими словами: «В прошедшее двадцатипятилетие наш военный флаг развевался в океанах и морях всех частей света и появлялся повсюду, где того требовала наша политика, при натянутых наших отношениях с западными державами в 1863 году и с Англиею в 1878 году он не укрывался за крепостными твердынями, но выходил в океан для крейсерства, хотя наше географическое положение, ставящее этот выход под контроль враждебных нам держав, и не позволяло дать этому крейсерству всего возможного развития. Но естественный ход по пути, которому мы следуем, ведет нас к тому, что теперь можно уже предвидеть время, когда не порты замерзающего Финского залива, но порты беспредельного Восточного океана будут служить опорным пунктом для нашего флота; так окрепла связь с ними при помощи кругосветных плаваний наших военных судов. Все судостроительные работы и сооружения всех самых сложных механизмов исполняются у нас в России, на наших заводах, и в этом отношении мы находимся совершенно в независимости от чужеземных держав. Теперь уже невозможно повторение того безысходного положения, в которое нас поставило в начале 1850 годов введение винтового двигателя и никакое новое изобретение не может нас застать врасплох. По морскому и техническому образованию наш личный состав флота не уступает могущественнейшим флотам. Нет таких неожиданных открытий и усовершенствований в других флотах, которые не могли бы сделаться и не делались бы достоянием наших верфей и адмиралтейств и не получили у нас осуществления. В нашем флоте имеются суда, построенные у нас, которые могут состязаться с сильнейшими судами соответствующих типов в заграничных флотах. Мы имеем средства выполнить всякие новые требования морской науки и практики не так легко и быстро, как стоящие впереди нас в деле заводской промышленности Англия и Франция, но, не менее того, мы не будем вынуждены искать выхода из затруднения у иностранцев. Доказательством тому служит последняя Восточная война. Мы имели для нее в избытке всякого рода специалистов для морского дела, и как скоро ход войны показал громадное значение, которое может иметь в ней новое орудие разрушения — мины, и нам даны средства к сооружению многочисленной флотилии миноносок, мы не затруднились соорудить такую флотилию у себя дома в несколько месяцев. Наш торговый паровой флот, благодаря правительственной поддержке, также сделал шаги вперед. Наконец, что касается администрации в обширном смысле этого слова, то Морское министерство шло впереди других ведомств в многочисленных и столь благодетельных реформах, которые были совершены по этой части в первое двадцатипятилетие царствования вашего императорского величества. Все это дает мне смелость думать, что флот 1880 года имеет более правильные основы, чем имел флот 1855 года, и что он представляет из себя живую силу, заключающую в себе все данные для дальнейшего развития, хотя и требуется еще много затрат, чтобы довести его до того положения, которое соответствует достоинству России».7 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Финансы и народное хозяйство 1855—1881 Преобразовательное движение, обнимавшее по воле императора Александра II все стороны государственной и общественной жизни России, нигде не проявилось столь решительно и наглядно, как в переустройстве финансового управления и в находящейся в прямой зависимости от него области народного хозяйства. Разумеется, и здесь не обошлось без неизбежных во всяком новом деле увлечений, колебаний, не всегда удачных опытов и вообще промахов, ошибок и недочетов. Но несмотря на это, во все продолжение царствования императора Александра II государство быстро и неуклонно шло вперед по пути экономического развития. Коренные преобразования, видоизменившие его внутренний строй, пробудили русское общество, вызвали в нем самодеятельность, и, при сильной правительственной поддержке, промышленность и торговля страны в короткое время сделали замечательные успехи. Покрытая густою сетью железных дорог, Россия 1881 года в экономическом отношении явилась по сравнению с тем, чем она была в 1855 году, совершенно неузнаваемою. Между тем на первых порах в деле приведения в порядок государственных финансов императору Александру пришлось бороться с трудностями, долго казавшимися неодолимыми. Продолжавшаяся без малого три года война с четырьмя европейскими державами, к тому же война неудачная, опустошила казну, истощила производительные силы России. Финансы империи находились в состоянии полного расстройства. Чрезвычайные военные расходы, выразившиеся в громадной цифре дефицита за 1853, 1854, 1855 и 1856 годы, простиравшегося в общей сложности до 800 000 000 рублей, за отсутствием кредита на иностранных рынках пришлось покрывать исключительно из внутренних источников, какими служили заимствования из вкладов государственных кредитных установлений и усиленный выпуск кредитных билетов, которых выпущено с 1854 по 1857 год на сумму 560 000 000 рублей, и к 1-му января 1857 года находилось в обращении — 689 279 000 рублей. Фонды колебались; падал вексельный курс. Но с заключением мира не прекратились издержки, вызванные войной. Безвыходное, по-видимому, положение государственной казны обличал бюджет на 1857 год. Доходы были исчислены в нем в 258 000 000 рублей, из которых, за вычетом 100 000 000 рублей на уплату процентов по займам, военное и морское ведомство требовали 117 000 000 рублей, так что на покрытие потребностей государства по всем прочим ведомствам оставался всего 41 000 000 рублей. Дефицит по смете исчислен был в 30 000 000 рублей; на деле он оказался гораздо значительнее и, вследствие недобора в доходах и сверхсметных расходов, достиг 74 000 000 рублей. Такое плачевное состояние казны, естественно, озабочивало государя. Ознакомясь с росписью 1857 года, представленною министром финансов Броком, он повелел членам заседавшего под председательством великого князя Константина Николаевича высшего Комитета о финансах изложить мнение свое о том, «какие меры могли бы поставить государственные доходы и расходы в надлежащую соразмерность и вообще вывести Россию из нынешнего затруднительного финансового положения». Ответ Комитета был, что устранение дефицита составляет неотлагательный жизненный вопрос для государства, но оно невозможно без значительного уменьшения издержек, а потому, довольствуясь распоряжением генерал-адмирала о сокращении сметы морского ведомства на 5 000 000 рублей, Комитет полагал поручить особой комиссии рассмотреть совокупно с военным министром смету военного ведомства, чтобы определить положительно, в какой мере и какими способами можно ввести расходы оного в норму 1847 г. Такая комиссия из трех членов: генерал-адъютантов князя Меншикова, князя М. Д. Горчакова и государственного контролера Анненкова была высочайше учреждена 9-го апреля 1857 года. Ей не удалось убедить военного министра сократить расходы своего ведомства до суммы, определенной сметою 1847 года, и пришлось удовольствоваться предложенными им сокращениями, не превышавшими 10 000 000 рублей, но в действительности оказавшимися призрачными. Зато для других ведомств она предложила определить как высший предел расходов нормальные сметы на основании десятилетней сложности или последней сметы, но с убавлением от 2 до 3%. Такая нормальная ведомость для всех министерств и управлений была составлена и поднесена на высочайшее утверждение 31-го мая. Прочие предложения комиссии государь также одобрил и указом от 1-го июня вменил в обязанность всем министрам и главноуправляющим отдельными частями: не вводить в свои сметы никаких издержек, не указываемых совершенною необходимостью, и вообще ограничиваться расходами лишь неизбежными и неотложными; решительно не допускать расходов сверхсметных и вообще превышения против высочайше утвержденных смет, под каким бы предлогом ни было; решительно отменить разрешение расходов отдельно от смет, займами из кредитных установлений, и затем все вообще расходы каждого ведомства вносить на будущее время в сметы по принадлежности. Указ ставил, сверх того, на вид министрам и главноуправляющим, что сокращения расходов должно стараться достигнуть и посредством отмены многих форм, а в особенности упрощением порядка действий разных управлений, что дало бы возможность уменьшить их штаты. Комитет финансов занялся также изысканием способов к уменьшению расходов самого финансового ведомства, и в этих видах предложил министру финансов понизить проценты по долгам казначейства кредитным установлениям. Мера эта была приведена в исполнение. Означенные займы переложены на 56 лет с понижением платежа процентов до 4% и погашения до 0,5%. Такой же размер процентов и погашения определен и для будущих заимствований. Но одновременно понижены были с 4% на 3% — проценты, платимые кредитными установлениями по частным вкладам, коих к 1-му июля 1857 года состояло в них на 140 000 000 рублей; на вклады же казенных учреждений проценты понижены даже наполовину частных вкладов, а именно с 4% на 1,5%. Последствием этого распоряжения было быстрое уменьшение частных вкладов. Уже к 1-му января 1858 года наличность их в Сохранных казнах и банках уменьшилась до 95 000 000 рублей. В течение же следующих месяцев обратное востребование вкладов приняло такие размеры, что грозило государственному кредиту серьезною опасностью. Для предупреждения ее выпущены были 4% непрерывно-доходные билеты, в которые обязательно переведены сословные и общественные вклады, и 5% банковые билеты для обмена на них билетов вкладных. Тогда же приостановлена выдача ссуд из Заемного банка, Сохранных казен и Приказов общественного призрения под залог и перезалог недвижимостей, но понижение процентов по оставшимся частным вкладам до востребования продолжалось. Они понижены с 3% на 2,5% в год, и объявлено, что с 1860 года платеж будет производиться только в размере 2%, и то без начисления сложных процентов, а в 1860 году вовсе прекращен прием вкладов во всех государственных кредитных установлениях. Все эти распоряжения не поправили наших финансов, но еще ухудшили их положение, вызвав усиленный отлив звонкой монеты за границу. Роспись 1858 года заключилась дефицитом в 14 миллионов. Сокращения смет по разным ведомствам оказались самыми незначительными. За сбережение ресурсов министр финансов в отчетах своих выдавал расходы, оставшиеся неисполненными. 23-го апреля 1858 года государь принял отставку Брока и министром финансов назначил А. М. Княжевича. Ясно было, что корень зла заключается в несовершенстве нашей финансовой системы, а исправление ее возможно лишь под условием органических изменений как в управлении финансами, так и в отчетности их, и в контроле. Сознавая эту истину, государственный контролер еще в 1856 году командировал за границу трудолюбивого и даровитого чиновника своего ведомства В. А. Татаринова, поручив ему изучить положение финансовой и отчетной части в главнейших государствах Западной Европы. По возвращении в Россию Татаринов представил обширный доклад, в котором, обозрев действующие в иностранных государствах постановления, изложил и соображения свои о применении в России основных начал, на которых покоится в них государственная отчетность. Начала эти были следующие: 1) для всех управлений однообразное и рациональное составление, исполнение и заключение смет; 2) единство кассы; 3) контроль предварительный; 4) ревизия государственных оборотов в учреждении независимом, по подлинным документам, и соединение в этом учреждении поверки исполнителей и распорядителей. Ознакомясь с запискою Татаринова, представленной его величеству при докладе государственного контролера, государь надписал на ней: «По важности сего дела, желаю, чтобы оно было прочитано в Совете министров. Я, со своей стороны, совершенно разделяю ваши взгляды и желал бы, чтоб и прочие министры убедились в необходимости приступить к радикальному улучшению как нашего счетоводства, так и вообще финансовой системы нашей». Совет министров собрался под личным председательством императора 5-го ноября 1858 года, и результатом этого совещания было высочайшее повеление об образовании для рассмотрения и обсуждения пользы и необходимости коренных начал, кои должны служить основанием для установления правильного движения капиталов и рациональной отчетности и ревизии, — особой высшей комиссии из председателей департаментов экономии и законов Государственного Совета, члена Государственного Совета князя Гагарина, государственного контролера и министра финансов, под председательством первого из них, графа Гурьева, и с назначением производителем дел комиссии Татаринова. По обсуждении коренных начал и соображения их с отзывами и мнениями министров, а также с определением порядка разработки их в имеющей учредиться комиссии для применения их к делу, высшая комиссия должна была представить окончательное свое заключение на высочайшее утверждение.