С.М. СОЛОВЬЕВ / ИСТОРИЯ РОССИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН (390)

От новой формы присяги не было пользы верховникам, но не было и вреда; они были сильны бессилием своих противников, недостатком единства между ними, отсутствием энергических вождей. Феофан Прокопович не решился или ему не позволили сказать громко приветственную речь новой императрице в день ее торжественного въезда в Москву; он подал речь на письме; в ней говорилось: "Твое персональное доселе бывшее состояние всему миру известно: кто же, смотря на оное, не воздохнул, видя порфирородную особу, в самом цвету лет своих впадшую в сиротство отшествием державных родителей, тоску вдовства приемшую лишением любезнейшего подружия, не по достоинству рода пропитание имущую, но и, что воспомянуть ужасно, сверх многих неприятных приключений от неблагодарного раба и весьма безбожного злодея страх, тесноту и неслыханное гонение претерпевшую. На сии смотря, котории о промыслах божиих искусно рассуждают, узнавали величество ваше быти в числе любимых чад божиих; а суемудрии человецы, может быть, в сердцах своих говорили: "Бог оставил ю. А се ныне отец наш небесный, сира и вдову приемлющий, всему миру ясно показал, как не оставил тебе"". Феофан здесь указывал на гонение, претерпенное Анною от Меншикова, "неблагодарного раба и весьма безбожного злодея", но он старался внушить, что Анна и теперь терпит страх, тесноту и неслыханное гонение от неблагодарных рабов и весьма безбожных злодеев; люди, действовавшие по мысли Феофана, духовенство били на чувство преданности к царской особе и возбуждали сострадание к печальному положению государыни, которая находится в неволе: князь Василий Лукич Долгорукий поместился во дворце, и никому нельзя было приблизиться к императрице без его позволения; даже сестры ее могли говорить с нею только в его присутствии. "Смотрите, - говорили, - она никуда не показывается, народ не видит ее, не встречает радостными криками; князь Василий Лукич стережет ее, как дракон; неизвестно, жива ли она, и если жива, то насилу дышит". "Сими сим подобная, когда везде говорено, другой компании (противной верховникам) ревность жесточае воспламенялась; видать было на многих, что нечто весьма страшное умышляют", - рассказывает сам Феофан. Но у верховников было не без приверженцев, которые также по молчали; образчиком их речей может служить рассказ бригадира Козлова казанскому губернатору Волынскому о московских происшествиях: "Теперь у нас прямое правление государства стало порядочное, какого нигде не бывало, и ныне уже прямое течение делам будет, и уже больше бога не надобно просить, кроме чтоб только между главными согласие было. А если будет между ими согласие, так как положено, конечно, никто сего опровергнуть не может. Есть некоторые бездельники, которые трудятся и мешают, однако ж ничего не сделают, а больше всех мудрствует с своею партишкою князь Алексей Михайлович (Черкасский), однако ж ничего не успевают, и не сделается. И о государыне так положено: что хотя в малом в чем не так будет поступать, как ей определено, то ее, конечно, вышлют назад в Курляндию, и для того будь она довольна тем, что она государыня российская; полно и того. Ей же определяют на год 100000, и тем ей можно довольной быть, понеже дядя ее, император, и с теткой ее довольствовался только 60000 в год, а сверх того, неповинна она брать себе ничего, разве с позволения Верховного тайного совета; также и деревень никаких, ни денег не повинна давать никому, и не токмо того, ни последней табакерки из государевых сокровищ не может себе вовсе взять, не только отдавать кому, а что надобно ей будет, то будут давать ей с расписками. А всего лучше положено, чтоб ей при дворе своем свойственников своих не держать и других ко двору никого не брать, кроме разве кого ей позволит Верховный тайный совет. И теперь Салтыковых и духу нет, а впредь никого не допустят. И что она сделана государынею, и то только на первое время, помазка по губам". Борьба между двумя "компаниями" состояла в том, что верховники старались убедить Анну поскорее явиться в их заседание и торжественно подтвердить новое государственное устройство, а противная компания уговаривала императрицу, чтоб она этого не делала. Но князь Василий Лукич стерег Анну, как дракон, и потому последней компании сноситься с нею было трудно; надобно было действовать тайком, через женщин; главною посредницею была свояченица князя Черкасского штатс-дама Прасковья Юрьевна Салтыкова, урожденная Трубецкая, по мужу свойственница императрице. Рассказывали, что употреблялись и другие средства сноситься с императрицею: будто приносили к ней каждый день ребенка, Биронова сына, и клали ему за пазуху записки о ходе дела; наконец, будто Феофан Прокопович подарил Анне столовые часы, в которых под доскою она нашла уведомление, что преданные ей люди положили действовать решительно. Ходил также слух, что верховники, устрашенные всеобщим неудовольствием и не надеясь выиграть дело, предложили Анне провозгласить ее самодержицею, на что она отвечала: "Это для меня слишком мало - получить самодержавие от осьми персон. Как бы то ни было, в то время как "другая компания" собиралась в разных домах для совещаний о решительных мерах, для подписания просьбы императрице о пересмотре подписанных ею в Митаве пунктов, Верховный тайный совет продолжал распоряжаться и 24 февраля решил участь лиц, к которым императрица не могла быть равнодушна, а именно: тайный советник Петр Бестужев был назначен губернатором в Нижний Новгород; арапа Аврама Петрова велено освободить из-под караула и быть ему в Тобольске при полках майором. На другой день, 25 числа, члены Совета также собрались на обычное заседание; сидели князь Михаил Михайлович Голицын, его брат князь Дмитрий, князь Алексей Григорьевич Долгорукий и занимались разными делами, как вдруг входит князь Василий Лукич и зовет их к императрице. В большой зале дворца нашли они государыню и множество из Сената, генералитета и шляхетства, человек 800, от имени которых начали читать просьбу; в ней говорилось, что императрица по своей неизреченной милости изволила подписать условия, предложенные ей Верховным тайным советом, за что все верноподданные приносят ей глубочайшую благодарность за себя и за потомков своих, которые не перестанут благословлять имя ее величества; несмотря на то, обязанность верноподданных заставляет представить ее величеству, что в означенных пунктах заключаются обстоятельства, заставляющие опасаться впредь для народа событий неприятных, которыми враги отечества могут воспользоваться; после зрелого размышления об этих условиях сделаны были Верховному тайному совету письменные представления; требовалось, чтоб по большинству голосов установлена была правильная и хорошая форма правления. Но Верховный тайный совет отвечал, что ничего нельзя сделать без соизволения ее величества. Зная натуральное милосердие императрицы, присутствующие наипокорнейше просят приказать рассмотреть различные проекты, предложенные ими, призвавши одну или двух персон из каждой фамилии для установления такой правительственной формы, которая бы угодна была всему народу. Хотя просьба подписана и немногими лицами, потому что боялись собираться, однако присутствующие уверяют, что все шляхетство ее одобряет. Когда чтение было кончено, князь Василий Лукич обратился к императрице с просьбою обдумать вместе с членами Верховного тайного совета, какой ответ дать на подобное прошение. Тут вдруг подле Анны очутилась сестра ее Екатерина Ивановна, герцогиня мекленбургская, с пером и чернилицею в руках. "Нечего тут думать, государыня, - сказала она сестре, - извольте подписать". Анна подписала; но тут встала буря, и не со стороны членов Верховного тайного совета, которые стояли совершенно пораженные; гвардейские офицеры и другие из шляхетства, хотевшие полного восстановления прежней правительственной формы, начали кричать: "Не хотим, чтоб государыне предписывались законы; она должна быть такою же самодержицею, как были все прежние государи". Когда Анна, раздраженная шумом, стала их унимать, то они бросились перед нею на колена с криком: "Государыня, мы верные подданные вашего величества; мы верно служили прежним великим государям и сложим свои головы на службе вашего величества; но мы не можем терпеть, чтоб вас притесняли. Прикажите, государыня, и мы принесем к вашим ногам головы ваших злодеев". Тут Анна сказала капитану гвардии: "Вижу, что я здесь небезопасна; повинуйтесь генералу Салтыкову, и только ему одному". Шляхетство имело теперь в руках подписанную императрицею просьбу о пересмотре всех проектов и установлений с общего согласия новой правительственной формы. Но к чему повело бы это, когда уже так громко было заявлено желание, чтоб восстановлен был старый порядок вещей, когда представители вооруженной силы высказались, что не позволят предписывать законов государыне? Благоразумно ли было давать опереживать себя в преданности и подвергаться явной опасности? Понятно, что при таких обстоятельствах голос людей, требовавших полного восстановления самодержавия, взял верх, и дворянство, вышедши в другую залу, положило просить императрицу о принятии самодержавия. Но для написания новой просьбы требовалось время, и потому стали просить о допущении на аудиенцию после обеда. Анна согласилась и пошла за стол, к которому пригласила и членов Верховного тайного совета: таким образом, последние не имели возможности подумать вместе о своем положении. В четвертом часу пополудни дворянство возвратилось во дворец с новою просьбой, в которой говорилось: "Когда ваше императорское величество всемилостивейше изволили пожаловать всепокорное наше прошение своеручно для лучшего утверждения и пользы Отечества нашего сего числа подписать, недостойных себе признаем к благодарению за тако превосходную вашего императорского величества милость. Однако ж усердие верных подданных, которое от нас должность наша требует, побуждает нас по возможности нашей не показаться неблагодарными; для того в знак нашего благодарства всеподданнейше приносим и всепокорно просим всемилостивейше принять самодержавство таково, каково ваши славные и достохвальные предки имели, а присланные к вашему императорскому величеству от Верховного совета и подписанные вашего величества рукою пункты уничтожить. Только всеподданнейше ваше императорское величество просим, чтоб соизволили сочинить вместо Верховного совета и высокого Сената один Правительствующий сенат, как при Петре Первом было, и исполнить его довольным числом - 21 персоною; такожде ныне в члены и впредь на упалые места в оный Правительствующий сенат и в губернаторы, и в президенты повелено б было шляхетству выбирать баллотированьем, как то при Петре Первом уставлено было; и притом всеподданнейше просим, чтоб по вашему всемилостивейшему подписанию форму правительства государства для предбудущего времени ныне установить. Мы напоследок, вашего императорского величества всепокорнейшие рабы, надеемся, что в благорассудном правлении государства, в правосудии и в облегчении податей по природному величества вашего благоутробию презренны не будем, но во всяком благополучии и довольстве тихо и безопасно житие свое препровождать имеем". Февраля 25, 1730". Подписи: князь Иван Трубецкой, Григорий Чернышев, Ушаков, Новосильцев, князь Григорий Юсупов, Михайла Матюшкин, князь Алексей Черкасский, Сукин, Олсуфьев, князь Никита Трубецкой, граф Михайла Головкин и т. д., подписей 150. Когда прочли эту просьбу, императрица притворилась удивленною. "Как, - сказала она, - разве пункты, которые мне поднесли в Митаве, были составлены не по "желанию целого народа?" "Нет!" - отвечали собравшиеся. "Так, значит, ты меня, князь Василий Лукич, обманул!" - сказала Анна. О последующем в протоколе Верховного тайного совета записано: "Пополудни в четвертом часу к ее императорскому величеству призыван статский советник Маслов, и приказано ему пункты и письмо принесть к ее величеству, которые в то ж время и отнесены и ее величеству от господ министров поднесены, и те пункты ее величество при всем народе изволила, приняв, разорвать. Февраля 26: господа министры изволили быть во дворце, куда призыван статский советник Маслов, и велено ему сочинить вновь присягу о самодержавии ее величества, которая в то же время и сочинена, и ее величество тое присягу опробовать соизволила, и господа министры, тое присягу подписав, вручили ее величеству. 28 февраля по всем улицам с барабанным боем объявлено, чтоб завтра, т. е. 1 марта, в 8 часов утра, все шли паки к присяге в соборы и церкви". Бригадир Ив. Мих. Волынский так уведомил об этих событиях двоюродного брата своего Артемия Петровича Волынского: "Здесь дела дивные делаются. По кончине его величества выбрали царевну Анну Ивановну с подписанием пунктов, склонных вольности, и чтоб быть в правлении государства Верховному совету восьми персонам и в Сенате одиннадцати. И в оном спорило больше шляхетство, чтоб быть в Верховном совете 21 персоне и выбирать оных баллотированием, а большие не хотели оного, чтобы по их желанию было восемь персон. И за то шляхетство подало челобитную ее величеству, чтобы быть в 21 персоне, и оная челобитная ее величества собственною рукою подписана тако: "По сему рассмотреть", и потом ее величество и оную челобитную изволила отдать князю Алекс. Мих. Черкасскому. И с шляхетством подавал челобитную князь Алексей Михайлович, и потом за опасностию шляхетство подало челобитную другую ее величеству, чтоб соизволила принять суверенство, и тако учинилась в суверенстве, и присягу вторично сделали, а оное делал все князь Алексей Михайлович и генералитет, с ним и шляхетство, и, что от того будет впредь, бог знает. Ныне в великой силе Семен Андреевич Салтыков, и живет он. вверху и ночует при ее величестве, а большие в великом подозрении и в стыде обретаются две фамилии, и с ними Матюшкин, Измайлов, Еропкин, Шувалов, Наумов, Дмитриев, Матвей Воейков, и такова дела от начала не бывало". Присягнули самодержице Анне Иоанновне, ей одной только, и, за очень немногими исключениями, все были очень довольны; перепугались только, как говорят, когда вечером 25 числа красный цвет северного сияния покрыл горизонт. В кругу людей близких князь Дмитрий Михайлович Голицын произносил зловещие слова: "Трапеза была уготована, но приглашенные оказались недостойными; знаю, что я буду жертвою неудачи этого дела. Так и быть: пострадаю за Отечество; мне уже немного остается, и те, которые заставляют меня плакать, будут плакать долее моего". Но от кого же плакать? От самой императрицы? Мы уже несколько раз встречались с герцогинею курляндскою, и все в затруднительных обстоятельствах ее жизни. Жизнь до сих пор действительно была незавидная. Раннее и бездетное вдовство в стране слабой, за влияние над которою спорили три сильных соседа, сделало из Анны игрушку политических отношений и соображений; она стала невестою всех бедных принцев, желавших получить Курляндию в приданое; планы о браке ее составлялись и разделывались, смотря по отношениям между Россиею, Польшею и Пруссиею; неприятно было положение Анны при великом дяде; еще неприятнее при Екатерине I и Петре II. Чаша унижения была выпита до дна, а натура была жесткая, гордая, властолюбивая, чувствительная к унижению. Во всем препятствия, борьбы; за отношение к Бестужеву гонение от матери, царицы Прасковьи, на которую Анна была очень похожа жестокостию и энергиею; понравился Мориц саксонский - "неблагодарный раб" расстроивает дело; из-за Бирона неприятная история с Бестужевым. Выбрали в императрицы, когда уже Анне было 37 лет; но князь Василий Лукич Долгорукий привез ограничительные пункты и требует, чтоб Бирон не ездил в Москву; князь Василий Лукич стережет, как дракон. Наконец тюрьма отпирается, Анна на полной свободе, она - самодержавная императрица; наконец-то можно пожить, но уже молодость прошла, оставив много горечи на сердце; да и дадут ли спокойно пользоваться властью? Выбрали с ограничением; ограничительные пункты разорваны, но остались недовольные, и недовольны сильные и знатные люди; при первом неудовольствии к ним пристанут и другие и начнут смотреть в другую сторону: в Голштинии соперник опасный - родной внук Петра Великого! Надобно смотреть зорко и жить в постоянном страхе, а подозрительность и страх - это такие чувства, которые не умягчают душу. Русское знатное шляхетство подозрительно; правда, оно было против верховников, но оно сочиняло разные проекты государственного устройства и 25 февраля просило свободы просмотреть эти проекты и составить один наиболее удовлетворительный; только энергическое движение гвардии заставило поспешить восстановлением самодержавия. Надобно привязать к себе эту гвардию, увеличить ее число и, главное, сосредоточить всю власть в руках людей вполне преданных, которых интересы неразрывно связаны с интересами Анны, которым грозила и постоянно грозит беда, если власть перейдет в руки русской знати. Эти люди - иностранцы. Но возвышением иностранцев, и особенно одного из них, который в глазах народа не имел никакого права на возвышение, оскорблялись русские; Анна при своем уме, которого у нее никто никогда не отнимал, не могла не сознавать этого и потому не могла быть покойна. Чтоб успокоиться, забыться среди постоянно тяжелых обстоятельств жизни для натуры, не способной уходить во внутренний мир души и оттуда вызывать успокоение, для натуры недоступной, не приготовленной образованием к высшим средствам восстановления падающих сил духа, - для такой натуры оставалось одно средство - внешнее развлечение, празднества, окружение себя существами, которые бы постоянно развлекали, гнали бы далеко докучную мысль и тяжелое чувство, и Анне необходимо иметь подле себя женщин, которые бы болтали без умолку. Так, она писала в Москву: "У вдовы Загряжской Авдотьи Ивановны в Москве живет одна княжна Вяземская, девка; и ты ее сыщи и отправь сюда, только чтоб она не испужалась: то объяви ей, что я ее беру из милости, и в дороге вели ее беречь, а я ее беру для своей забавы: как сказывают, что она много говорит". В другой раз Анна писала в Переяславль: "Поищи в Переяславле из бедных дворянских девок или из посадских, которые бы похожи были на Татьяну Новокщенову, а она, как мы чаем, что уже скоро умрет, то чтоб годны были ей на перемену: ты знаешь наш нрав, что мы таких жалуем, которые бы были лет по сороку и так же б говорливы, как та Новокщенова или как были княжны Настасья и Анисья". Впоследствии люди знатные оскорблялись тем, что при Анне в числе шутов были два князя - Волконский и Голицын; но желание развлечься насчет ближнего, поймать его, посмеяться над ним было так сильно в Анне, что она не останавливалась ни пред каким саном, что видно из письма ее к казанскому архиерею: "Преосвященный архиерей! Письмо ваше из Казани мы получили, в котором пишешь, что ты приехал туда в самой Благовещеньев день, и даешь знать, что то есть марта 25 числа; за то мы благодарствуем, что научил нас здесь, в Петербурге, знать, в котором числе оный день бывает; а мы до сих пор еще не знали, однако ж уповали, что то как в Казани, так и здесь в одно время прилучается". В заключение представим два портрета Анны, нарисованные в разные времена, один - наблюдателем совершенно беспристрастным, другой - наблюдательницею очень пристрастною, но все же и второй портрет заслуживает внимания. Голштинский камер-юнкер Берхгольц в 1724 году так описывает визит, сделанный его герцогом курляндской герцогине Анне: "Она приняла его высочество очень ласково, но не просила его садиться и не приказывала разносить вино, как обыкновенно здесь водится. Герцогиня - женщина живая и приятная, хорошо сложена, недурна собою и держит себя так, что чувствуешь к ней почтение". Другой портрет от 1730 года: невеста князя Ивана Алексеевича Долгорукого Наталья Борисовна Шереметева смотрела на торжественный въезд Анны в Москву и описала ее так: "Престрашного была взору; отвратное лицо имела; так была велика, когда между кавалеров идет, всех головою выше и чрезвычайно толста". Как же началась деятельность нового правительства? Просьба генералитета и шляхетства об уничтожении Верховного совета и восстановлении Сената в том значении, какой он имел при Петре Великом, была немедленно исполнена (4 марта). Число сенаторов, как именно просили, было назначено 21: канцлер граф Головкин, фельдмаршалы князья Голицын, Долгорукий и Трубецкой, князь Иван Федорович Ромодановский, князь Василий Лукич Долгорукий, князь Дмитрий Михайлович Голицын, барон Андрей Иванович Остерман, князь Алексей Михайлович Черкасский, генерал Ягужинский (освобожденный из-под ареста 25 же февраля), Григорий Петрович Чернышев, Иван Ильич Мамонов, князь Григорий Дмитриевич Юсупов, Семен Андреевич Салтыков, Андрей Иванович Ушаков, князь Юрий Юрьевич Трубецкой, князь Иван Федорович Борятинский, Семен Иванович Сукин, Василий Яковлевич Новосильцев, князь Григорий Алекс. Урусов, граф Михаил Гаврилович Головкин. Этот список не поражал новостию в сравнении с прежними временами: из двадцати одной фамилии только одна была немецкая - Остермана, но и барона Андрея Ивановича, как прежде Брюса, переставали считать иностранцем. На другой день, 5 марта, сенаторы присягали и немедленно имели рассуждение, надлежит ли в Сенате быть генерал-прокурору, обер-прокурору и рекетмейстеру? Рассудили, что рекетмейстеру быть надлежит, но от беспокойных блюстителей и напоминателей закона себя освободили. 18 марта "ее императорское величество изволила присутствовать в Сенате и заседать в своем месте. Притом изволила отдать пункты и указала по оным о сбавке подушных денег, рассмотря доложить ее императорскому величеству. Изволила же дать указ с благочестивом содержании православные веры и прочего, что касается ко св. церкви, и по прочтении оных министры за такую ее императорского величества милость благодарили. Изволила слушать реестр докладам и указала те доклады взнесть со временем в дом ее императорского величества, и тогда рассматривать изволит. Потом изволила отсутствовать". Мы видели, что Верховный тайный совет, желая удовлетворить недовольное шляхетство, обещал уничтожение майората и учреждение военного училища, из которого молодые шляхтичи могли бы выходить прямо офицерами, не подвергаясь унизительной службе в солдатах. Самодержавная императрица признала за нужное исполнить эти обещания уничтоженного ею Совета. В декабре 1730 года утвержден был доклад Сената, что "в 1714 году Петр Первый, император, по первенству одного наследником учинить соизволил в таком всемилостивейшем намерении: 1) чтоб от разделения деревень в разные руки фамилии и знатные домы не упадали и крестьяне не отягчены были помещиковыми податьми и для того б исправнее государственные подати платить могли; 2) чтоб те дети, которые к деревням наследники не будут, принуждены были хлеба искать службою, учением и торгами. Но ныне усмотрено, что те пункты по состоянию здешнего государства не к пользе происходят, а именно 1) отцам не только естественно, но и закон божий повелевает детей своих всех равно награждать, и для того, которые у себя имеют по два или по три сына и по нескольку дочерей, те всячески ищут, каким бы образом всех равно удовольствовать, и если прочих движимым наградить нечем. то принуждены с крестьян излишнее брать или деревни продать в чужой род, чтоб деньги на раздел прочим оставить, или те ж деревни перепродавать чрез несколько лиц для укрепления меньшим детям, и в платеже пошлин несут великие убытки; а если кто при себе не сделает, то принужден написать в духовной на себе немалый долг и с клятвою наследнику завещать под тем образом заплатить меньшим детям, и некоторые, исполняя волю отцовскую, платят, продав те же отцовские деревни, а иные наследники, ведая, что на отце их такого долгу не было, духовные оспаривают, и происходят между братьями ненависти, и ссоры, и продолжительные тяжбы с великим с обеих сторон убытком и разорением, и в такой ненависти и злобе вечно принуждены оставаться, и не безызвестно есть, что не токмо некоторые родные братья и ближние родственники, но и отцов дети побивают до смерти. 2) Хлеб, лошадей и всякий скот за движимое почитают и отдают меньшим братьям с сестрами, и, таким образом, у наследника без хлеба и без скота деревни в состоянии быть не могут, а у меньших братьев без деревень хлеб и скот пропадают, и как наследники, так и кадеты от того в разорение приходят. И хотя определено, чтоб те, которые к деревням не наследники, искали б себе хлеба службою, учением, торгами и прочим, но того на самом деле не исполняется, ибо все шляхетские дети, как наследники, так и кадеты, берутся в службу сухопутную и морскую в нижние чины, что кадеты за двойное несчастие себе почитают, ибо и отеческого лишились, и в продолжительной солдатской или матросской службе бывают, и до такого отчаяния приходят, что уже все свои шляхетные поступки теряют. 3) Деревень в приданое за дочерьми давать не велено, чтоб они в чужие роды не выходили; это также с немалою тягостию происходит, ибо, вместо того чтоб дать в приданое деревни, принуждены их продавать и те деньги за дочерьми давать, потому что без этой продажи дать нечего, и потому деревни стали больше прежнего выходить из роду, тогда как отдачею деревень в приданое ущерба фамилиям быть не может: когда кто деревню отдаст за дочерью, то вместо того сын его возьмет за женою из другого рода. 4) В делах превеликое затруднение и волокита происходят, потому что Устав, как в государстве необычный, разным образом толкуется; а так как благополучие государства и польза состоят в правосудии и благосостоянии подданных, то мы, всеподданнейшие вашего императорского величества рабы, собрание Правительствующего сената, доносим и всепокорно просим верных рабов своих пожаловать, повелеть с сего указа в разделении детям как движимых, так и недвижимых имений чинить по уложенью и то, какое награждение давать женам и дочерям, определить вновь пунктами; которые дела решены по пунктам 1714 года, а спору и челобитья нет, тем быть так; а которые отцы уже сделали наследником одного из сыновей, а теперь пожелают разделить всем, или кто из братьев по смерти отцовой сделан один наследником, а пожелает сам с меньшими братьями разделить полюбовно и о том будут бить челом, тем дать на волю". При Екатерине I и Петре II происходили отмены уставов Петра Великого, но майорат не был тронут, потому что власть находилась в руках немногих людей, самых богатых и знатных, старых или новых - все равно; самое установление Верховного тайного совета уже обозначало это выделение немногих богатейших и знатнейших людей, для которых майорат не мог быть тяжек: они имели средства наградить своих младших сыновей, или кадетов, как тогда называли, движимым, имели возможность выгодно устроить их браки, выгодно устроить, их службу. Но для массы землевладельцев майорат, разумеется, был страшно тяжек в государстве земледельческом, с слабым промышленным и торговым развитием, с ничтожным потому количеством денег; новая Россия, несмотря на средства, данные ей преобразованием, была еще очень недалека от старой России, где за отсутствием денег землею платили за государственную службу, землею платили за помин души и, где надобилось движимое, там вместо денег употребляли звериные шкуры, меха; понятно, что землевладельцу неоткуда было добывать денег для надела младших сыновей и дочерей, он мог жить только день за день доходами с земли, получая их преимущественно натурою, и отсюда все указанные в сенатском докладе неудобства; пропущено еще одно зло - что при редкости денег желавшим продавать деревни трудно было найти покупщиков и деревни должны были продаваться за низкую цену. Понятно, что верховники, желая привлечь на свою сторону массу землевладельцев, бывшую против них, не могли придумать лучшего средства, как обещать уничтожение майората, и правительство Анны точно так же нашло необходимым для себя исполнить это обещание. Масса землевладельцев, или шляхты, требуя равенства прав для всех своих членов и восторжествовавши над верховниками, этими людьми, которые хотели быть старшими, привилегированными братьями в семье дворянской, - масса землевладельцев воспользовалась своим торжеством, чтоб просить о восстановлении равенства между братьями в каждой частной семье шляхетской. Другое обещание верховников было исполнено не ранее половины 1731 года, вероятно по финансовым затруднениям. 29 июля дан был указ Сенату об учреждении Кадетского корпуса. "Весьма нужно, - говорилось в указе, - дабы шляхетство от малых лет к воинскому делу в теории обучены, а потом и в практику годны были; того ради указали мы: учредить корпус кадетов, состоящий из 200 человек шляхетских детей от 13 до 18 лет, как российских, так и эстляндских и лифляндских провинций, которых обучать арифметике, геометрии, рисованию, фортификации, артиллерии, шпажному действу, на лошадях ездить и прочим к воинскому действу потребным наукам. А понеже не каждого человека природа к одному воинскому склонна, также и в государстве не меньше нужно политическое и гражданское обучение, того ради иметь при том учителей чужестранных языков, истории, географии, юриспруденции, танцованию, музыки и прочих полезных наук, дабы, видя природную склонность, по тому б и к учению определять. И на содержание того корпуса и учителей на прочие расходы определяем сумму 30000 рублей". В ноябре издан был Устав корпуса, где говорилось, что "Корпусу кадетов быть в С. - Петербурге, понеже тамо они как в определенной при Академии Наук Гимназии в разных науках обучены быть, так же и от Академии самой, к вящшему их в науках успеху, потребные способы получать могут; сверх того ж, в С. - Петербурге всегда знатное число войск, артиллерия и полный арсенал содержится, также ежедневно цивильной и милитарной архитектуры строения отправляются, причем обучаемые молодые люди купно с теориею со временем и практику видеть могут, не меньше же к обхождению с разными иностранными нациями и к обучению их языкам больше и лучше случая имеется". Для помещения Корпуса отдан дом князя Меншикова на Васильевском острове. Корпус разделяется на 4 класса: в четвертом, или низшем, кадеты обучаются русскому и латинскому языкам, чистописанию и арифметике; в третьем классе - геометрии, географии и грамматике; во втором - фортификации, артиллерии, истории, правильному в письме складу и стилю, риторике, юриспруденции, морали, геральдике и прочим воинским и политическим наукам. В первом классе обучаются далее тем наукам, к которым в прежних классах больше склонности, прилежания и понятия показали; переводятся в этот класс и выпускаются из него военными и гражданскими чинами после строгого экзамена. Русскому, французскому и немецкому языкам кадеты обучаются во всех классах, также и латинскому - по охоте. В кадетском доме высших трех классов всякому кадету должно пять или шесть лет неотлучно в учении быть, чтоб фундаментальное знание могли получить, а которые, имея охоту к высшим гражданским наукам, желают еще более ими заниматься, те могут учиться у профессоров Академии Наук. Число русских кадет должно быть 150, эстляндских и лифляндских - 50. Новое учреждение представляет нам естественное развитие в истории учебных заведений в России. Академия Наук по плану Петра Великого заключала в себе Академию Наук, Университет и Гимназию. Теперь выделилось высшее учебное заведение, вовсе не специально военное, ибо это специализирование по тогдашним средствам России было еще невозможно; новое учреждение носит характер военный и гражданский вместе, ибо, как говорится в указе и уставе, не всякий способен к военной службе и гражданское образование так же нужно в государстве, как и военное. Мы видели, что императрица в первом заседании своем в Сенате дала указ о "благочестивом содержании православной веры"; после она сочла необходимым придать другой указ о решении дел судьям по чистой совести: "Понеже правосудие есть целость и здравие государства, а где того нет, там божие благословение и милость отъемлются и в праведный его гнев впадают". Но одни подобные провозглашения не могли подействовать на судей, и в июне 1730 года дан был Сенату указ, чтобы каждую субботу подавались императрице два рапорта за подписью сенаторов: в одном должно быть означено, сколько в прошедшую неделю решено было в Сенате таких дел, которые могли быть решены на основании существующих законов; во втором рапорте должны быть означены такие дела, которые не могут быть покончены без собственного решения и указа императрицы, и за получением этого указа сенаторы должны являться каждую субботу к императрице или все, или по крайней мере от 5 до 6 человек. Но "ничто так не было нужно к праведному и незазорному суду, как совершенное Уложенье, ибо после старого российского Уложенья многие разные указы и в разные времена выдавались и затем есть один с другим не вовсе согласные, чрез что случай подается бессовестным судьям, подбирая указы, на которую сторону хотят дело решить неправедно". "Относительно Уложенья до сих пор ничего не сделано, - говорилось в указе 1 июня 1730 года. - И мы, последуя нашего дяди намерению, милосердуя к верным подданным нашим, чтоб во всей нашей империи был суд равный и справедливый, повелеваем начатое Уложенье немедленно оканчивать и определить к тому добрых и знающих в делах людей по рассмотрению Сената, выбрав из шляхетства, и духовных, и купечества, из которых духовным и купецким быть в то время, когда касающиеся к ним пункты слушаны будут; а чтоб поспешнее оканчивали, то, коль скоро которую главу окончат, слушать в Сенате всем собранием и, утвердя по крайнему рассуждению и подписав, взносить к нам, и, как от нас апробовано и подписано будет, тогда, напечатав, публиковать и по оным дела решать и так одну по другой главы к совершенству привесть". Мысль о присутствии выборных из областей при составлении Уложения не была покинута, и вслед за приведенным указом Сенат распорядился, чтоб дворян, которые по указу 1729 года выбраны в губерниях для сочинения Уложения, достойные по выбору тамошнего шляхетства, тех выслать в Москву непременно к 1 сентября 1730 года, а где еще не выбраны, там выбирать и высылать к тому же сроку. Сенат воспользовался поднятием дела об Уложении, чтоб возбудить вопрос о майорате; в июле сенаторы рассуждали: "Если ее императорское величество даст позволение, чтоб о наследствах поступать по прежним указам и Уложенью, то в сочинении нового Уложенья вотчинной главы труд очень уменьшится, потому что многие пункты прежнего Уложенья достаточны будут". Но надобно было немедленно исполнять указ об окончании нового Уложения. Мы видели, что это дело было поручено Ивану Познякову и секретарю Сверчкову. Они были призваны в Сенат и спрошены, что делают. Отвечали, что сведена глава о богохульниках, которую и представили. Потом сенаторы начали рассуждать, что первому титулу о законодателе быть не надобно, что надлежащую до духовности главу надобно рассматривать Синоду или определить с светскими некоторых духовных персон. Рассмотревши форму главы о богохульниках, приказали Познякову и Сверчкову, чтоб сводили по той форме только, что касается из Кормчей книги до гражданства, того также не выписывали бы и шли б по оглавлениям, и титул по титуле, на основании прежнего Уложения, разнося по приличности глав. Сочли необходимым прибавить работников и приказали быть у сочиненья Уложения: Григорью Ергольскому, Степану Колычеву, Семену Карпову, Ивану Кожину, Петру Лобкову. Приехали выборные из областей, но Сенат убедился, что они не могут принести никакой пользы делу, и потому в конце 1730 года определил отпустить их по домам, новых не вызывать, а увеличить число знающих людей: в декабре приказали у сочинения и окончания Уложенья быть сверх прежде определенных тайному советнику Феодору Наумову; действительным статским советникам: Алексею Зыбину, Алексею Баскакову, бригадиру Петру Засецкому; статским советникам: Афанасью Савелову, Ивану Вельяминову, советнику Дмитрию Потемкину, Ивану Алмазову, Василью Высоцкому - и для скорого сочинения и окончания Уложенья присутствовать из членов прав. Сената по одной персоне с переменою понедельно; а как будут сочиняться надлежащие до Юстиц - и Вотчинной коллегий главы, в то время быть при том тех коллегий членам. Окончание Уложения было только на бумаге; а между тем громко вопили против несправедливых решений в судах. Сенат думал, как помочь делу, и в начале 1731 года придумал такое средство: "Прежде во всех приказах, и особенно в судных, спорные дела судьи слушали при самих истцах и ответчиках, и челобитчики были этим очень довольны, потому что подьячие не могли неправо докладывать, и если б захотели одной стороне сделать ущерб, а другой норовить и для того выпустить что-нибудь из дела или утаить, то истцы и ответчики предостерегали сами и тогда же судьям о том спорили и напоминали. А теперь не только в коллегиях и канцеляриях, и в самых нижних судах в Москве и городах воеводы, в ратушах бурмистры спорные дела слушают без истцов и ответчиков; и хотя утверждаются на том, что по спорным делам истцы и ответчики прикладывают к выпискам руки, однако тут бывает не без греха; часто случается, что одна какая-нибудь речь всю силу дела в себе содержит, а секретарь или подьячий эту сильную речь или содержание указа пропустит, что судьи и усмотреть не могут, и таким образом истец или ответчик обвинен быть может. Для избежания этого приказали: во всех судных местах спорные дела слушать при истцах и ответчиках, как такой порядок был прежде, а притом им никаких излишних речей и споров не иметь, дабы от того в слушании дел помешательства и затруднения не происходило". Ошибки в докладах и выписках выставлены главным побуждением в указе 1 июня 1730 года, которым предписывалось разделение Сената на департаменты: "Так как все дела в прав. Сенате определяются по докладам и выпискам, делаемым канцелярскими служителями, и легко случиться может, что в этих докладах и выписках не по пристрастию, а от простоты, многодельства, поспешности или от какого-нибудь другого случая бывают погрешности, от которых и без всякой вины прав. Сената в резолюциях по временам могут произойти какие-нибудь несходства, к тому же от множества дел, как государственных, так и челобитчиковых, которые надобно слушать и решать всему собранию, недостает времени для решения государственных дел без продолжения и челобитчиковых без волокиты, поэтому рассуждаем за благо в правит. Сенате по примеру других государств все дела разделить по разным департаментам, например: 1) о духовных делах, в чем они до правит. Сената касаться будут; 2) о военных сухопутных и морских делах; 3) о Камер-коллегии делах и доходах и расходах государственных; 4) о юстиции и челобитческих делах; 5) о купецких делах и государственных заводах, фабриках и бергверках. При каждом департаменте были бы четыре или пять человек из членов прав. Сената, которых должность в том состоять будет, что когда в правит. Сенат какие дела войдут, касающиеся их департамента, то они наперед между собою эти дела сами рассмотрят, надлежащим образом исследуют - одним словом, все то изготовят, что к полному решению и определению его потребно, а потом с объявлением своего мнения в полном собрании правит. Сенату для решения предложат. Чрез это: 1) всякие погрешности в канцелярии правит. Сената упредятся; 2) всякие дела с лучшим основанием и благоугодным правосудием и 3) безволокитно и без остановки решены и отправлены будут; 4) правит. Сенату великое облегчение сделается". Мы видели, что при восстановлении своем в прежнем значении господа Сенат хотели избавиться от прокуроров, но наверху кто-то постарался представить, что это установление великого дяди необходимо, без него дела идут дурно и, главное, каким образом исчезли прокуроры, о том никто не знает. 2 октября 1730 года явился манифест: "Небезызвестно нам есть, что в коллегиях и канцеляриях в государственных делах слабое чинится управление и челобитчики по делам своим справедливого и скорого решения получить не могут, и бедные, от сильных утесняемые, обиды и разорения претерпевают. А так как блаж. пам. дядя наш и государь при сочинении должности сенатской такие непорядки и утеснения бедным не точию отвратить искал, но, дабы оные весьма искоренить и совершенный, добрый порядок ввести, рассудил учинить особое определение. Для этого не понапрасну чин генерал-прокурора и ему помощника обер-прокурора при Сенате, а в коллегиях и тогда бывших надворных судах прокуроров учредить изволил. Каким же указом оный чин по кончине дяди нашего отставлен и кем отрешен, о том нам неизвестно. Поэтому повелеваем и учреждаем быть по определению дяди нашего и государя при Сенате чину генерал-прокурора и ему помощником обер-прокурору; также во всех коллегиях и других судебных местах прокурорам быть по-прежнему". Временно исправлять должность генерал-прокурора поручено было Ягужинскому; обер-прокурором назначен был стат. совет. Маслов. Мы видели, как скоро почувствовано было, что в стремлении сократить число учреждений, явившихся при Петре Великом, перейдена была граница, как скоро почувствовано было, что в Москве нельзя было уничтожить Надворный и Провинциальный суды и все дела сосредоточить в Губернской канцелярии. В марте 1730 года Сенат подал доклад, что до учреждения губерний в Москве было семь приказов для суда и расправы и волокиты челобитчикам не было! (Через 30 лет старина уже начала забываться, стали забываться жалобы людей XVII века на знаменитую московскую волокиту!) Потом были учреждены надворные и провинциальные суды, но в 1727 году надворным судам быть не велено, а суд и расправа были положены на губернаторов и воевод, вследствие чего судные и розыскные дела взяты в Московскую губернскую канцелярию, и в том числе невершенных дел 21388. По обширности города Москвы и губернии Сенат считал необходимым учредить в Москве Судный и Сыскной приказы: в первом давать суд всякого чина людям, которые будут находиться в Москве, во втором ведать воровские, разбойные и убийственные дела с апелляциею на оба приказа в Юстиц-коллегию. Доклад был утвержден. В декабре того же года Сенат представил о необходимости восстановления Сибирского приказа, потому что сибирские губернаторы имеют слишком обширную власть, воеводы не могут мимо их ни о чем писать ни в Сенат, ни в Камер-коллегию и в таком дальнем краю ничего не видно, как воеводы поступают. Доклад был утвержден, и возобновленный приказ был поручен Ягужинскому. Относительно коллегий в октябре 1731 года Берг-коллегия и Мануфактур-контора соединены были с Коммерц-коллегиею, "потому что от разделения их никакой пользы не было, кроме казенного убытка и в делах затруднения и между ними излишних переписок". Мы видели, что еще при Петре II стали тяготиться отменою мер Петра Великого относительно областного управления, сосредоточением всей власти в руках воевод, которых сами правительственные лица называли волками. Волки бросились на добычу, и отовсюду поднялись страшные вопли, как было в допетровской России, и вот появляется указ, как будто списанный с указов прежних царей: "Известно учинилось, что многие воеводы как посадским, так и уездным людям чинят великие обиды и разорения и другие непорядочные поступки и берут взятки, о чем уже и челобитные многие в правит. Сенат на них поданы, а на иных и бить челом опасаются, для того что те воеводы многие годы живут беспеременно; того ради великая государыня императрица указала во всех городах воеводам быть с переменою на два года и по перемене приезжать им с росписными и счетными списками приходу и расходу ведомства их и с ведомостьми о доимках, как денежных, так рекрутских, в Сенат. И буде который исправен и после смены в год челобитчиков на него не будет, таких определять в воеводы же по рассмотрению". Потом догадались, что воеводы без секретаря или подьячего все равно что без рук, и потому велено приезжать вместе с воеводами для отчета и секретарям или, где секретарей нет, подьячим, составлявшим ведомости, "дабы воеводы по тем ведомостям и счетным спискам лучшую отповедь чинить имели без всяких отговорок".