Прот. Евгений Попов / НРАВСТВЕННОЕ БОГОСЛОВИЕ ДЛЯ МИРЯН (45)

Основание или одно одобрение основываемых увеселительных заведений и народных игрищ «Везде оставим следы веселья» (Прем.2,9), «и похвалил я веселье» (Еккл.8,15). Это уже сознательный соблазн, намеренный вызов других ко греху. Даже и невинные по-видимому развлечения в обществе не совсем безопасны; потому что очень трудно не перейти в них за границу умеренности. Здесь не то, что в скромном кругу своего семейства или родства: здесь люди один другого возбуждают к рассеянности словами и примером, и обладание над собой скоро ослабевает. Здесь бывает похожее на испытание вкуса от вина: сначала вино услаждает вкус и развеселяет дух, а затем заставляет забыть приличие и доводит до забвения чести и обязанностей. Кроме того, в общественных увеселениях как скоро заводятся, так же скоро и сменяются знакомства, что делает человека непостоянным в дружестве, как и всякая перемена заманчива тем, что нравится сама по себе. Ко всему этому надобно прибавить трату времени; опущение обязанностей, опытное ознакомление со страстями человеческими или только возбуждение в себе усыпленных дотоле страстей. Что же после этого сказать о тех людях, которые, устраивая увеселительные дома и места, делают таким образом вызов других к увеселениям, очевидно опасным и вредным, как например, танцевальные клубы, танцклассы, игорные дома, цирки? Не было еще в ином городе, с самого основания его, театра и народ не чувствовал же в театре нужды: но какое-нибудь распорядительное лицо в городе или влиятельное по своему капиталу и доверию строить театр такой величины и высоты и на таком видном месте, что новое строение спорит с существующими храмами и даже далеко оставляет позади себя Божии храмы своей величиной. Не было особых песенников в месте проулки какой или катанья, например, на сырной неделе, и кто-нибудь придумывает построить помещние для хора этих певцов и собирает их хор.—Другие же одобряют подобные постройки, удостаивают их имени современных, полезных и изящных. Но люди, в которых довольно страха Божия, которые любят правильную (регулярную) жизнь, всегда скажут, что лучше было бы им не видеть этих поводов к излишним удовольствиям: они рады бывают, когда эти поводы (соблазны) прекращаются. Не будь человек вблизи глубокой ямы, и—тогда, если б кто и повлек его к яме, он имел бы еще время и возможность воспротивиться: а коли он стоит у края ямы, удобно столкнуть его туда. Так не будь вблизи увеселительного заведения и тогда муж-жена, даже и холостые люди, провели бы время дома. И так сколько же тяжкую ответственность за чужие грехи принимает на себя частный строитель увеселительных заведений и народных игрищ, строитель ради выгод своей торговли или же единственно с целью развлекать народ! Быть может этот человек еще воображает себя благодетелем своего общества, да и действительно слышит похвальные и благодарные отзывы от современников. Но ах! не то он будет чувствовать, когда начнет умирать и когда «знамения веселия», его увеселительный постройки и учреждения как памятники соблазна народного, будут оставаться после него. Тогда рад бы он был сгладить их с поверхности земли, но уже будет поздно. Перед смертью или только на закате его дней взгляд его на увеселения будет трезвее и правильнее: тогда он увидит, что все это не только «суета всяческая суета» (Еккл.1,2), но и развращение нравов. Тогда он сознает, что задача жизни человека вовсе не та, чтоб только порядочно повеселиться на свете, что будто кто много забавлялся, тот много и жил, нет! но запас добрых, богоугодных дел: тогда он поймет, что веселье первее всего должно исходить из сердца, а не отвне и насильственно возбуждаться. Скажут: «развлечения человеку полезны и необходимы». Правда. Но здравый смысл и христианская совесть одобряют только такие развлечения, кокорые освежают силы, а не истощают их, подкрепляют дух, а не расстраивают душу.—О, ты добрый христианин и верный сын Церкви! дальше-дальше будь от того, чтоб основать какое либо небывалое народное увеселение или только одобрять постройку увеселительного дома или изобрести соблазнительное игрище для народа. Иначе ты положишь тяжелый камень на твою совесть. Оглавление Издание и распространение соблазнительных сочинений, картин или изображений «Будут лжеучители... и многие последуют их разврату» (2Петр.2.1,2). Соблазнительным сочинение признается по своему свойству и по безнравственной цели, которая имелась для него. Если какое либо описание или изображение, например, женщины в непристойном положении, делается в сочинении особом и с целью научною (история, медицина): в таком случае нет еще нарушений благопристойности и приличия. Но когда это самое допускается в сочинении чисто литературном, тогда целая книга или отдельное место в ней, не имеющее связи с общим направлением ее, или песнь-пьеса какая получают значение соблазнительных, вредных. Вредны для нравственности все такого рода книги и издания, от философских и физиологических до еженедельной или ежедневной газеты и до детской азбуки, в которых употребляются описания или выражения, противные чувству нравственности, показывается неуважение к вере и святыне или же осмеивается христианское подвижничество. Неполезны еще известия в газетах, знакомящие читающую публику в живых примерах или с противоестественными пороками или с блудными связями в самом кровном родстве или со страшными преступлениями лиц высокого сана и звания. (Порок, как порок, существующий между людьми, и без того известен читателям: для чего еще олицетворять его в свежих примерах и напоминать о нем? Страшное преступление лица высокого или духовного и без того смущает население местное: к чему еще передавать о нем целому белому свету? Ведь это не законодательство какое или чтение с нравственными выводами, система нравственная. А читатель, и самый благонамеренный или осторожный, не может не встретиться в газете или журнале с такими известиями).—Что же сказать о сочинителях всех подобных книг, повестей и газетных известий? Они умрут, а сочинения после них останутся и будут заражать умы других неправомыслием или же сердца развратом. Может быть сами-то они со временем и покаются, сознав свои заблуждения и дурное направление. Но хода своей книги уже не могут остановить. Книга выпущенная в свет, сама, напрашивается, чтоб ее читали: так и их книга будет ходить по белому свету и читаться тем с большим любопытством, чем больше заключает в себе соблазнительного. А также и пошлой песни или любовной пьесы не исправят составители их; потому что все это с живого голоса или на практике передается от них к другими—То же должно сказать о соблазнительных картинах и статуях. Удивляться надобно, как это поднимается кисть у иного живописца или нож у резчика—ваятеля или рука у литографа и фотографа, чтоб производить безнравственные картины и с безнравственною целью!? О, злые и развращенные люди! что же это вам досадил человек, что так развращаете его? сколько душ вы соблазните, сколько глаз оскверните одною своею картиною или статуей! (Из Священной истории знаем, что некто Миха сделал кумира только для одного себя, для своего лишь дома. Но воины узнали об этом и украли у него кумира. Затем, идолослужение от одного его дома и распространилось по целому городу и племени (Суд,гл.17-18)). Соблазн от безнравственных изображений берет свою силу даже и над серьезным человеком! вследствие постоянного или только частого влияния. Иногда же впечатление этого соблазна бывает быстрое: нечаянно или минутно только взглянул человек на соблазнительную картину, и—не может опомниться, одуматься: ум его уже помрачен, сердце осквернилось. Он или действительно падает тем, что представляет картина, или только долго не может освободиться от скверного представления. Даже и то излишне, когда допускают на картине или в каком либо изваянии полное обнажение человека, чтоб натуральнее показать члены и все изгибы тела. Ужели живописное искусство пострадало бы без этой натуральности? есть еще (кроме тайных) члены в тьме, чтоб во всей натуре изобразить их. Да не гораздо ли натуральнее изобразить человека и в самом обнажении с прикровением чресл, так как первая обнаженность человеческая явилась не иначе, как препоясав свои чресла листьями от райских дерев?—Любят еще карикатурить на газетных листках или особыми картинками человека: смех невольно приходит при взгляде на эти картины. Целью этих карикатур имеется обличить кого либо в пороке. Но ужели урок обличения не мог быть преподан без того, чтоб не безобразить наружность человека, который создан по образу Божию и по подобию? Распространяете же сочинений или песен или картин соблазнительного, безнравственного содержания не только тот, кто раздает другим экземпляры их, но и лишь только показывает нескольким лицам один и тот же экземпляр, чтоб прочитали или посмотрели. Без сомнения, это распространение также злодейский шаг, но только менее виновный, чем первоначальное произведение книги или первоизобретение картины.—Читатель этих правил христианской нравственности! Если ты сочинитель какой либо или художник, о! не вооружайся против Господа Бога и святой Церкви изданием таких сочинений или картин, которые развратят человека или расстроят его дух. Нет; так как в тебе предполагаем мы чувство христианское, то каждому твоему новому произведению в свет должна предшествовать теплая молитва к Богу, чтоб Господь Бог даровал тебе непогрешительное писание или полезное произведение. Оглавление Знакомство с людьми, имеющими какой-либо особенный порок, или вообще порочной жизни «Кто прикасается к смоле, тот очернится, и кто входит в общение с гордым, сделается подобным ему» (Сир.13,1); «пустые споры…чуждыми истине» (1Тим.6,5). И вообще в сообществе людей более соблазна, чем в домашнем уединении. Истинный признак христианства или людей, принадлежащих Христу, не «многочисленность», а «малость» (Мф.20,16;Лк.12,32). Мир столько уклонился к злу, что и не легко различить в нем добро от зла, что часто и те примеры, которые большинством принимаются как добрые, в самом деле опасны, что обычаи всегда и везде принятые, в сущности дела вредны и противны Христу. Таким образом где скучиваются люди кроме серьезного дела и где чаще повторяются эти скучиванья,—там и больше влияния соблазнительных примеров и требуется большая осторожность против влияния соблазнов: «горе миру от соблазнов» (Мф.18,7); «не сообразуйтеся веку сему» (Римл.12,2), предостерегает нас слово Божие. (Поэтому-то враг—дьявол всячески старался возвратить пустынников в мир, надеясь скорее победить их соблазнами близ общества, или на народе) (И успевал он иногда в этом; так один из египетский, подвижников возвратился из пустыни домой с самыми добрыми намерениями—чтоб раздать отцовское имение бедным, почитая отца умершим: между тем подвергся в мире по искушению врага, тяжкому падению). Но близкое знакомство с людьми порочными уже самый легкий путь, чтоб усвоить нам недобрые убеждения и дурные правила жизни. Иной из нас не замечает вредного впечатления на себя от этого знакомства и тем успокаивает себя. Но впечатление мало помалу в нем развивается и приводит его к тем же порокам, которые видит он в близких лицах. По знакомствам и можно даже определить характер известного человека, если лично он неизвестен нам. Коли ладит кто с порочными, коли нетрезвые или игроки или взяточники или сребролюбивые с расположением принимают его у себя и коли те только и знакомые у него: не ожидайте от этого человека доброго направления (1Ин.2,15). А если он скоро разошелся с кем из порочных: это более говорит в его пользу. Путь худых знакомств особенно опасен для молодых людей, а между пожилыми—для слабых характером. От чего например, благовоспитанные в доме родителей дети, поступив в учебное заведение, переменяются?—От влияния худых знакомств. От чего человек, совсем не расположенный к пьянству, начинает часто упиваться?—от постоянных свиданий с нетрезвыми по службе или по совместному какому занятию: первый у него свободный вечер; и—он спешит к этим лицам. От чего прямой и правдивый дотоле человек потерял целость своего характера?—от постоянного обращения с такими лицами, которые известны своею уклончивостью и лукавством. Не о том наша речь, будто добрые совсем не должны знать худых. По воле Божией «пшеница» оставлена «расти с плевелами» до самой жатвы, т.е. до кончины мира (Мф.13,39). Худые люди или многие из худых и еще худшими были бы, если б не находились в среде добрых, честных и богобоязненных. Но кто молод или без молодости лет очень не тверд в своих нравственных правилах; тому без нужды знакомиться с порочными никак не следует. Затем и прочие, которые имеют нужду в знакомстве и частом общении с этими людьми, должны твердо поставить себя против порока или общей развращенности их, чтоб не перенять себе от них вредного. Tем более не к тому мы ведем речь, чтоб чуждаться людей, не уважать общественности. Но входя в общество по приличию, по званию, по семейным и родственным отношениям, нужно иметь царем «свой ум в голове»; нужно с большею осторожностью относиться и к тому, что в обществе называют добром и что кажется добрым; нужно и одобряемые большинством обычаи и правила в жизни принимать не иначе, как поверив их заповедями Божиими.—О, избранная христианская душа! блюди себя чистою «от миpa» (Иак.1,27) а особенно не следуй «на совет нечестивых» (Пс.1,1). Оглавление Скорое чувство соблазна на ближнего и даже только притворный соблазн «Жена которую Ты мне дал, она дала мне от древа, и я ел» (Быт.1,3). Не нужно соблазнять ближнего, но не следует и соблазняться. «Не думал иной совсем согрешить: но увидел грех на другом, и согрешил». Ни книга читанная склонила его ко греху и ни речь чужая прельстила его согрешить (хотя в свою очередь и это все бывает), но последовало на него со стороны других, так сказать, «немое» действие соблазна. До греха мы хвалимся, что не могут нас соблазнить, и смело, самонадеянно идем на встречу соблазнам, вместо того чтоб уклониться от них и поберечься: а после греха, напротив, ссылаемся на поданный соблазн. Но скорее последование поданному соблазну показывает, что не крепка в нас любовь к Богу: если б мы более искренно и горячо любили Бога и Христа, то и уклонялись бы от предвиденных соблазнов и воспротивились бы тем соблазнам, которые неожиданно встречают нас. Легкомысленное подражание чужому соблазну обличает нас и в малой любви к ближнему; потому что мы делаем ближнего участником своего греха, или частью ответчиком за свой грех. Тем более не имеем мы тогда правильной любви к самим себе, потому что губим свею душу, гонимся за каждым худым примером. В Евангелии не видно ни одного примера, чтоб Апостолы когда либо и на кого либо соблазнились. Первые христиане жили среди множества языческих соблазнов, и не смотрели на худые примеры. Грех по поводу поданного соблазна тем не менее грех.—Как мы соблазнились чужим грехом: так в свою очередь и сами будем соблазнять других. Таким образом, от одного соблазна родится другой и распространяется зараза греха. Но могло бы быть и противное. Так, если б мы были более великодушны и благоразумны, то людские соблазны еще предостерегали бы нас от пороков и доставляли бы нам твердость—стойкость в честности и добродетели; потому что, видя человека увлеченного каким либо пороком, мы видим вред от этого порока уже не по описанию в книге и не по рассказам, а лицом к лицу. Почему например, иной человек и сам то вспыльчивый в присутствии другого, который выйдя из себя стучит и кричит, —потому тогда принимает вид кроткого?—по действию примера с противной стороны. Или почему в нас рождается искреннее желание быть простыми, уважительными ко всем в обхождении, если мы встретим чрезмерного гордеца?—потому что когда только гордец и пройдет мимо нас с надменным взглядом или немного поговорит с нами или в присутствии нашем с другими величаво, сухо, не отличаясь между тем от нас особенно какими либо заслугами, тогда даже и на несколько часов остается в нас самое тяжелое представление его вида и разговора.— Но нередко еще соблазн бывает притворным, или как только одно сочинение, один предлог ко греху. Иные вовсе не чувствуют соблазна, а только хотят извинить им свой грех, которого в душе желают; например, они ждут,—не ослабить ли при них поста какое либо достопочтенное лицо (особенно священник), и дождавшись этого примера бросаются на всякую пищу. Здесь даже два греха: заранее подготовляется грех и сочиняется оправдание в этом грехе. —Великодушный христианин! пусть на соблазненном меньше греха, чем на соблазнителе. Но чем желать меньшей вины и утишаться меньшею ответственностью пред Богом, лучше же пожелать себе большей награды и больших венцов. И действительно: когда соблазняемый воспротивится соблазнам и преодолеет их, тогда добродетель его еще выше, заслуга его пред Богом славнее. Лот был праведнее в своем Содоме, чем Лазарь в Вифании. Действительно, Господь более благоволит к тому и несравненно больше награждаете того, кто остается Ему верен среди множества соблазнов. Он не оставляет без награды даже и такого человека, который борется с худыми помыслами. Беспокоится этот человек от каких либо скверных помыслов и думает о себе, что уже совсем погиб: но Господь в это-то самое время возлагает на главу его венец за победу над помыслами. И так, если нынешнему христианину может быть и труднее спастись, потому что он окружен большими соблазнами, за то и более угодна Богу его верность и чистота жизни. Зная это, не унывай же от соблазнов, возлюбленная душа! Оглавление Неотказ себе в чем-либо позволительном, но соблазняющем, или смущающем других «Если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнять брата моего» (1Кор.8,13). Не так сказал Апостол, что «приведу брата к тому греху, или погублю», но только не соблазню. Это значит, что в данном случае «соблазн» имеет смысл только «смущения совести», а не составляет с одной стороны увлечение или прельщение ко греху, а с другой — подражание греховному делу — не составляет; потому что здесь вовсе нет греха, но допускается такое дело, которое можно допустить, можно и оставить. Так например, иного соблазняет плата или вознаграждение мне за труд какого-либо особого рода. И лучше я поступлю, если для успокоения его совести откажусь от этой платы. Другого смущает моя прогулка в каком-либо месте. Если так, то благоразумнее я поступлю, если оставлю эту прогулку, чтоб успокоить ближнего. Нечего говорить, не похвальна и немощь чьей-либо совести: но нельзя похвалить неблагоразумие того человека, который трогает и, так сказать, бьет чужую совесть или который по крайней мере не хочет разъяснить ближнему, в чем дело и как это напрасно ближний соблазняется им. Христос Спаситель совершенно мог не платить подати на храм, как Единородный Сын Того, в честь Которого построен был Иерусалимский храм: но да не соблазнить их (сборщиков), сказал Он, и велел Петру отдать за него и за Себя (Мф.17,27). Апостол Павел дело невинное запретил себе «во веки», на всегда, чтоб и однажды только не соблазнить брата (Повод, но которому Апостол в урок других высказал такое решение относительно себя, был такой. Одни из коринфских христиан спокойно покупали и употребляли в пищу остатки от жертв, которые была приносимы идолам, зная в рассуждая, что «идол есть ничто», что он не сообщает ни святости ни порока пище и что есть мясо идоложертвенное не значит еще принимать участие в идолопоклонстве. Другие же не возвысились пока до таких совершенно верных понятий. Недавно обратившись от идолопоклонства, эти думали, что есть остатки идоложертвенные значит, сообщаться с идолами или с теми силами, которые сокрыты в идолах. Впрочем, и они ели идоложертвенное по примеру первых, которые сильны были своим рассуждением. Только как же ели?— С укоризною в своей совести, противно своему убеждению. Таким образом, они сквернили, пятнали свою совесть. Вот апостол Павел доказав, что есть или не есть остатки от идольских жертв—дело невеликое пред Богом и не представляет никакой потери, и повел обличительную речь на первых за смущение ими совести в последних, т.е. речь против соблазна немощной совести (1Кор.8, 3—10)). Почему же лучше отказать себе в том, что позволяет закон и что не составляет греха, — отказать в пользу немощной совести другого? По многим причинам. Этот отказ себе будет добрым нашим пожертвованием для ближнего оскорблять совесть тяжело. А ближний наш, почитая по своему недоразумению и неразвитию грешным или предосудительным наше невинное какое дело или удовольствие, или только осудил бы нас за воображаемый грех или решился бы на то же дело, но решился бы против своей совести. Следовательно, в том и другом случае оскорбил бы свою совесть. — Он почитает нас больше сведущими (1Кор.8,10) в сравнении с собой и другими, и потому смотрит на пример наш, тогда как примером других не стал бы дорожить, не думая в них видеть дознания истины и законности: не должны ли и мы оправдать его доверие к нам?—Если и нас сердце смущает, что подаем соблазн ближнему: то лучше же оставить позволительное и —в существе невинное дело, но только соблазняющее ближнего; иной вопрос, если мы незнаем наверное, соблазняются ли нами, и если только предполагаем соблазн от себя другим: тогда нечего нам беспокоиться.— Да и самое дело наше, составляющее предмет соблазна, ведь таково, что с одной стороны состоит в нашей воле, а с другой—не прибавит нам и не убавит у нас святости, не принесет нам особенной пользы, но и не доставит вреда. Следовательно, нечего нам гнаться за ним.— Наконец, не отказав себе в этом деле, мы не окажем снисхождения к ближнему, выразим пренебрежение к нему, между тем как «за которого умер Христос» (1Кор.8,11), т.е. Христос не отказался и умереть за него.—И так, великодушный христианин! Не говори: «что мне до того, что другие соблазняются мной по своей мнительной совести и по своему необразованию? Пусть сами достигают такого же знания дела». Когда они достигнуть знания: тогда и не будут больше соблазняться. Но если ты разумно смотришь на вещи, если считаешь безгрешным то, в чем действительно нет греха: то будь же разумен до конца. При разумных своих воззрениях и действуй разумно, не сбивай с пути ближнего твоим поступком, который соблазняет его. «Блюдите, да не презрите» единого от малых сих, наименьших из верующих в Мя, сказал Спаситель (Мф.18,10). Оглавление При холостой или вдовьей жизни сожительство в доме с посторонним лицом другого пола, хоть бы и без преступной цели На одном из вселенских соборов было сказано: «не иметь сожительствующую в доме жену, разве матерь или сестру или тетку или те только лица, которые чужды всякого подозрения» (1Всел.3, Вас.Вел.68). Пусть это правило состоялось соответственно для лиц духовного сана и к ним то в строгом смысле должно теперь применяться. Но оно не может не иметь применения и к мирским или светским лицам в таких случаях: а) когда женское лицо раньше было в преступной связи с тем, у кого живет в доме или квартире, или же с иным кем имело такую связь, а все это не тайна для других; б) когда сожительствующие холостой и девица оба молоды или они — мужчина и женщина равных приблизительно лет; в) когда нет в доме посредствующих между ними лиц, т.е. нет ни сестры ни возрастных детей, и когда, притом, помещение их сближено; г) когда холостой так то живя и не женится, а девица или вдова остается не замужнею. «Что же, однако, худого в этом сожительстве, если нет постыдной связи»? Прежде всего, эти лица сами себя поставляют в соблазнительное отношению друг к другу. Если они по целым дням вместе и сидят и обедают и разговаривают, если нечаянно сталкиваются между собой не одетые, например, утром после сна, ночью в случае какой либо тревоги или болезни, не дозволяющих в скором времени и прикрыться прилично: в таком случай как же трудно им остаться чистыми от плотского пожелания! Это похоже на то, как сидеть голодному у сытного стола или жаждущему у чаши с водой, и—не сметь прикоснуться ни к чему. Но выход безвредным из такого соблазнительного состояния имел бы, как и вообще победа над соблазнами, действительно заслугу пред Богом, если б все это и казалось безразличным в глазах других; если б не соблазняло никого. Чем же, между тем, уверят сожительствующие сами или чрез других, которые—допустим так—и вполне уверены в чистоте их отношений, — чем уверят, что нет между ними преступной связи, нет по временам плотских падений? Входит только посторонний человек в их дом или квартиру, и встретив девицу, которая по звонку отворяет дверь, вообще увидев тут женское лицо, равное по летам холостому хозяину дома или квартиранту; или же заметив только в комнатах женские платья, башмаки, гребенки,—вместе с этим не тотчас ли встречается с мыслью не в пользу целомудрия холостого хозяина? Но если даже и позволительные сами по себе действия часто наводят иных немощных совестью на соблазн: не тем ли более подобное сожительство, которое прямо запрещается церковными правилами, может соблазнить многих? (Вообще о соблазне надобно сказать, что угроза за него горем тогда только минует человека, когда от того же соблазнительного дела происходит в другом роде польза, и когда эта польза, происходящая от соблазна, гораздо больше или важнее вредных впечатлений, какие чувствуются от него некоторыми лицами. А если от какого дела бывает посторонним лицам один соблазн, полезного же ровно нет ничего: то, хотя бы и не основательно нами соблазнялись, мы не останемся правы). Но говорят: «как же обойтись в доме по хозяйству без женского лица?» Можно обойтись; потому что мужчина и сильнее женщины и меньше по домашней жизни требует для себя, да в иных нуждах своих удобнее может замениться мужчиною же. Поэтому, если б, и действительно, представлялись гораздо большие удобства в услугах со стороны женского лица: все же лучше пожертвовать этими удобствами, чем допустить такую вину: «уязвляя немощную совесть…, согрешаете против Христа» (1Кор.8,12). Еще иные говорят в извинение себя: «девица или вдова нуждаются в нашем сочувствии, а также и в помощи нашей, чтоб не отняли или не расхитили у них капитала - имения». Что же? опекуном, экономом или поверенным для них и возможно быть, но нет нужды принимать их к себе или входить к ним в дом на житье. И все же тут идет речь только о временном и материальном: а не стоит ли этим пожертвовать ради того, чтоб не ввести других в соблазн? Говорят: «девица или вдова - бедные, бесприютные» или же: «это бедная наша родственница. Ужели же не добродетель приютить их, между тем как нет к ним преступных намерений?» Вместо женского лица можно в том же роде оказать благотворительность бесприютному мужчине. Притом, и в среде женщин найдутся же лица, которые более нуждаются в приюте, например, престарелые, убогие. Почему же нет заботы о последних, а приглашаются для приюта молодые и красивые? не потому ли, что эти могут удовлетворять, если не прямо плотской страсти, то похотному воззрению? а также почему бы и тем и другим не помогать из дома? для чего помещать их у себя? Во всяком случае можно ли сравнить эти два предмета: покровительствовать одной какой либо девице или вдове, приняв их к себе в доме, и соблазнять множество душ?—Нет, холостые или вдовцы! ничем не извиняется ваше тесное сожительство с женским лицом, хотя бы преступной цели у вас и не было. А если у вас все чисто, если в вашем сожительстве ни с той ни с другой стороны не чувствуется грубого, животного побуждения: то и тем менее надобности вам допускать соблазн другим. Оглавление Удержание себя от порочных дел по одному лишь опасению людского соблазна «Ненавижу ложь и гнушаюсь ею; закон же Твой люблю» (Пс.118,163) - вот по какому побуждению нужно удерживаться от несомненно греховных дел, а не потому лишь, что нами будут соблазняться, что о нас будут толковать. Должно быть в нас внутреннее отвращение от зла, когда мы боимся делать злое. Доброю своею нравственностью прежде всего мы должны служить Богу, а не людям. Кто же собственно по опасению соблазна удерживается от пороков: у того только одна наружность нравственности. Но бывают пороки, которых не видят другие и которыми, следовательно, никто не может соблазниться. И вот на эти-то пороки в таком случае, хоть бы они были самого преступного качества, и бросаются часто голодные страсти наши! Да и то уже не составляет ли от нас соблазна для ближнего, когда он видит или убежден, что мы отвращаемся пороков из-за одного лишь соблазна?—Нет, христианин! удаляясь бесчестных и законопреступных дел, действуй ты лучше в простоте и по чистой совести. Тогда не будет у тебя никакой натяжки в поступках и добрые твои примеры скорее найдут сочувствие в других. Оглавление Отлагательство самых добрых дел из опасения соблазнить ими других или завинение кого в соблазне по поводу этих дел Да, и святые дела могут быть материалом для соблазна. Так фарисеи строжайший пост Крестителя объясняли «беснованием» (Мф.11,16-19). А Христа Господа нашего за то что Он обедал с мытарями, где в Нем каждая негрубая душа могла бы видеть только пастыря погибающих овец, за это они называли Его «человек, который любит есть и пить» (Мф.11,19). Вообще фарисеи постоянно соблазнялись, потому что они были фарисеи-лицемеры. Наклонность соблазняться добрым и есть качество фарисеев. Сама проповедь апостольская о Христе распятом была «иудеям соблазном» (1Кор.1,23); иудеев соблазняла смерть Спасителя на кресте, как смерть презренная, смерть тяжких преступников: им нужен был Мессия в виде всемирного завоевателя. Так и ныне эта фарисейская наклонность соблазняться святым обнаруживается в некоторых в виду чьей-либо сильной и решительной стремительности к делам евангельским. Например, если священник начнет каждый воскресный день говорить проповеди для мирян по искреннему усердию будет часто приступать к Св. Тайнам: этим, как «новым и небывалым» делом, обыкновенно, многие соблазняются. Но как же можно из опасения подобных соблазнов прощаться с добрыми делами или нарушать прямые нравственные обязанности? В таком случае и совсем нельзя быть ревнителем добрых дел. Что было бы, если б Апостолы, убоясь соблазна евреев, замолчали о Христе распятом? Нет; на такие-то соблазны уже нисколько не следует обращать внимания. Подобные люди готовы всем соблазняться: они сами себя соблазняют и соблазнами сами себя погубляют. Из-за них нельзя же делать насилие своей совести и изменять истине и добродетели. Когда апостол Петр заботливо заметил о смущении евреев: «соблазнились» по поводу вопроса о ядении и немытыми руками; тогда Спаситель спокойно ответил ему: «оставьте их» (Мф.15,12-14). Равным образом не следует обвинять и других, которые особенною своей ревностью в каком-либо святом деле или вообще строгою своею жизнью возбуждают против себя говор, из-за которых иные просто волнуются. Чем же виновен какой-либо правдивый, честный и богобоязненный христианин, если неблагонамеренные и упрямые люди не хотят понять его духовных целей? Да и собственно соблазняют их не порок и не нарушение закона, потому что они друзья порока и нарушений, нет! Но они самому-то добру придают смысл зла и на это мнимое соблазняются. Какую еще осторожность может употребить ревностный христианин, чтоб не толковали того и другого о делах его святой ревности и чтоб не быть ему предметом молвы народной (Ин.7,12)? ужели ему сойти с той дороги, по которой он идет и кроме которой нет ни для кого истинного пути? И конца не будет соблазнам и соблазнительным рассказам лицемеров или прямо развращенных людей по поводу чьей либо высокой, христианской деятельности, если смотреть на эти соблазны и винить за них деятеля.— О, ты ревностный о добре христианин, читающий эти наставления! Две души ведь не могут быть в одном теле. Так и нечего надеяться, чтобы в одно и тоже время и, любя Бога, угождать Богу святою жизнью, и, любя ближнего, предотвратить соблазнительный говор, недовольство и насмешки со стороны тех людей, которые «не приняли любви истины» (2Фес.2,10). Следовательно, остается, не смущая ни себя ни других в подобном состоянии, знать и выполнять только свое дело – служить Христу!