- 288 Просмотров
- Обсудить
Утаение греха исповеди с сознанием «Аще что скрыеши, сугуб грех имаши», говорится в наставление каждому пред исповедью. Здесь также изобличается ложное понимание таинства, и исповедник сугубо виновен в утаиваемом грехе вот почему: он не доверяет таинству, т. е. будто не сам Христос слушает его исповедь; обманывает священника и самого Бога; напрасно стыдится без меры духовника, потому духовнику дано правило: «тако имей грехи, яже исповедают тебе, яко же бы были твои» (Номокан.пр.189); наконец, подвергает себя опасности остаться совсем неразрешенным в тяжком грехе, т.е. если постигнет его скоропостижная смерть и уже не будет он иметь возможности снова исповедаться. Оглавление Нарушение тайны своей или чужой исповеди «Да не явится срамота наготы твоея» (Апок.3,18). Исповедь есть не только таинство, но и тайна, из которой ничего нельзя открыть другому. Было, правда, время и всенародного, публичного покаяния: но всенародная исповедь отменена из снисхождение к нашей же слабости. И так виновна здесь, даже простодушная откровенность, т. е. когда рассказывают о чем спрашивал их духовник, как они каялись и какая назначена им эпитимия. Но как тяжко грешит злонамеренный рассказчик, или тот человек, который, открывая что либо из исповеди своей или чужой, хочет тем или повредить священнику-духовнику или только насмешить других! С одной стороны, тайна тут Божия и ему никто не поручал открывать эту тайну, а с другой— и никто не просит его открыть, не допытывается от него узнать. Не следует также переговаривать слова этого человека. Оглавление Неисполнение епитимии от духовника, или произвольное заменение ее, или же саморазрешение от нее после смерти духовного отца «Иже не держать правила своего (назначенной епитимии), отжени их да не погибнеши и ты с ними», дается совет духовнику (Номок.189). Не принимающий и не выполняющий епитимии, кроме упорства, грешит против исправления своей жизни; потому что главная цель епитимий, которые большею частью состоят из подвигов, противоположных прежним тяжким грехам или преступнейшим страстям,—есть исправление жизни исповедника.—Затем, если б кто и находил для себя нужным изменить или совсем отменить возложенную на него епитимию, тот должен в этом случае обратиться к духовнику же для разрешения своего недоумения. Исполнение епитимии, назначенной за тягчайший грех, так обязательно, что одна только болезнь, угрожающая смертью, освобождает от нее; а в случае выздоровления состоящий под епитимиею снова должен выполнять ее до назначенного срока (1 всел.13). Оглавление Молитва о суетном или прямо противном Богу «Молящеся не лишше глаголите» (Мф.6,7). Сто молитв к Богу приносить человек, и все только о здоровье, об урожаях, об успехе торговли, по случаю постройки дома или предположенного путешествия, об устройстве участи детей и т. под. И если одна из этих молитв, продолжавшаяся долгое время, будет услышана,—тотчас сменяет ее человек подобною же молитвою о земном. Кратко: если б пред иным человеком была раскрыта завеса всех его молитв, или за всю ею жизнь, он устыдился бы самого себя; потому что увидел бы, что предметом его молитв была земля и земля, плоть и плоть. Но скажут: «кого же, как не Бога, просить в нуждах жизни»? Бесспорно так. Но зачем же просить Его только о земном и временном? Разве для человека одна земля, а нет неба и не ожидает его вечность? и разве Господь Бог одно земное и временное может подавать нам? почему же мы не молимся о душе, которая имеет своего рода нужды, например, исправиться от какой либо злой привычки, приобрести себе какую либо добродетель, словом—почему не молимся по примеру эктений просительных: «дне сего совершенна..., прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати..., христианские кончины...»? Все это доказывает, что мы любим только свое тело, а не душу, что отдаляем от своего внимания дальнейшую свою участь—в будущей жизни.— Но иные приносят и прямо богопротивную молитву: «не приемлете, зане зле просите» (Иак.4.3). Например, один, вместо забвения обиды, молит Бога, чтоб был наказан его обидчик; другой, сделав кражу и не полагая пред Богом твердого намерения оставить этот порок, молит только быть ему сокрытым от людей и суда; а некоторые хоть просят позволительного, но с намерением нечистым, например, богатства—для жизни роскошной и веселой. Нет,—это несомненный недостаток наш в богопочитании: молиться всегда об одном земном и суетном. Тем более грех просить Бога о том, что само в себе нечисто или предполагается для нечистой цели. Оглавление Малодушие, когда не исполняется и чистая молитва Сам Господь наш, Иисус Христос, примером своей молитвы в саду гефсиманском, научает нас не опечаливаться, когда мы молимся, и—не бываем услышаны (Мф.26,43-44). Равным образом, из самых великих святых одни совсем не были услышаны в молитвах своих, например, Моисей, желавший войти в землю обетованную и не достигший ее (Второз.3,26); другие же целую почти жизнь не видели исполнения своей молитвы, как богоотцы Иоаким и Анна (Четь-Мин.под 9 сент.). Может быть молитва наша еще не самая прилежная,—мы думаем (иногда по самой чистоте ее), что она сама собой должна исполниться; может быть и полезное само в себе было бы нам не в пользу, почему и сбывается даже противное нашей молитве, почему в бесплодии своей молитвы мы можем видеть, напротив, истинный плод ее; может быть не пришло еще время исполниться нашей молитве; или же Господь, замедляя оправдать нашу молитву, желает приучить нас к терпеливой молитве, хочет сделать нас вообще усердными молитвенниками; наконец, Он готовит нам тот дар, ту милость, которые просим у Него долго-долго, притом с задатком, или залогом, самым сильным, как молитва при бескровной жертве,—готовит нам милость к тому времени, как мы совсем обессилеем в человеческой помощи и в какой ни есть надежде на эту помощь. Во всяком случае, как бы наша молитва ни представлялась возможною для исполнения и как бы ни была чиста сама в себе, а также сильна сторонним подкреплением, как ходатайство за нас Божией матери, поминовение на проскомидии и за литургией,—неисполнением ее не следует огорчаться нам до того, чтоб оставить ее или раскаиваться за нее. Будущее прикрыто от нас: придет время, и многое, чего мы не понимали в судьбе своей, раскроется пред нами. И так «обаче (впрочем) не якоже аз хощу (по своей человеческой воле и расчитанной надежде), но якоже Ты (по воле Божеской)» (Мф.26,39). Оглавление Гнев во время молитвы, а также тотчас по приходе из церкви «Да молитвы творят..., воздеюще преподобныя руки без гнева…» (1Тим.2,8). Кроме внутренней рассеянности, и отвне человек часто встречает препятствия к доброй молитве. Это гнев— досада на кого либо или на что либо,—особенно в той молитве, которая совершается совместно с другими, как например, в церкви молебен, панихида. От чего же здесь является расположение ко гневу?—Или от непривычки нашей к молитве или от затаенной тягости подвигом молитвы, пожалуй и от усталости, или только от врага-дьявола. Врагу-дьяволу невыносима добрая молитва человека; потому что в молитве человек входит к Богу и уходит от Него. Поэтому как виновный в чем либо всячески старается задержать того человека, который порывается войти к высокому начальнику, чтоб пожаловаться на него: так и враг-дьявол все козни употребляет, чтоб человек не входил в беседу с Богом (внимательная молитва, действительно, есть беседа с Богом) и не выходил бы из этой беседы с знаками Божией милости. Отсюда старание врага, прежде всего, попрепятствовать нашей молитве в назначенный для нее час, приготовлением к этому самому времени других занятий. Отсюда его усилие расстроить уже совершаемую нами молитву (кроме посторонних и худых помыслов, о которых мы сказали раньше), —расстроить чем-либо неприятным отвне; а добрую, совершенную молитву и можно узнавать по тому признаку, что человек ничем более не смущается, хотя бы весь мир оскорблял его. Наконец, когда враг не успеет и в этом, т.е. чтоб расстроить молитву в минуты ее, и когда между тем видит, что мы со вниманием и усердием помолились: тогда старается похитить всю молитву нашу или только уменьшить заслугу ее вслед затем. Отсюда от него поводы к раздражению—досаде, когда человек окончит свою усердную молитву или придет от обедни, тем более после говенья. И так нужно каждому с осторожностью оберегать свою молитву. Прямой грех обращать ее только в спор, в гневе до резких слов и крика, а также сердиться, как нарочно, вслед за молитвой, придя, например, из церкви. Но грех вместе с тем и не щадить в это время ближнего, поставляя поводы к его досаде, или недовольству. Оглавление Порочная печаль «Неуязвися печалию греха» (Сир.14,1). Если чувствуется скука, недовольство всем, что окружает, в таком случае надобно поверить себя: от чего же это происходит? Когда окажется, что причиною печального расположения духа собственно неудовлетворение какой либо суетной привязанности (малы, например, прибытки в торговли) или неудача в каком либо порочном искании (не удался случай повеселиться вином): тогда и стыдно продолжать такую печаль; надобно очиститься от нее вздохами покаяния пред Богом, и это уже будет лучшая и полезнейшая «печаль, яже по Бозе» (2Кор.7,10). Иногда душа долго скучает: но стыдится открыть, о чем скучает. Оглавление Непитание в себе чувства страха Божия, под предлогом свободы духа «Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс.2.11). Особенно первые шаги в служении Богу каждый человек должен делать под водительством страха Божия,—с памятованием того и подчинением своей воли тому, чего требуют евангельское учение и церковные законы; а также требуется особенно в первое время помнить свою смерть и вечные мучения, потому что все это сильно пробуждает в душе страх Божий,—быть еще в близком знакомстве с людьми богобоязненными. Но свобода духа, которою некоторые хотят на этот раз оправдывать себя (как никогда Николаиты (Апок.2,6.15) не может и не должна быть понимаема так, будто каждый может веровать в Бога лично к исполнять заповеди веры по своим лишь убеждениям, т. е. будто слово Божие дано каждому отдельно и лично, а не всем вместе для одинакового разумения и руководства. Нет,—христианская свобода духа и состоит в покорении ума и сердца учению и закону божественному. Свобода же духа тех людей есть ни что иное, как «дерзость», весьма опасная в духовной жизни по опыту св. подвижников (Препод. Агафон, авва Дорофей и др.). Оглавление Только рабский страх к Богу Против этого же страха, действительно, идут слова Писания: «идиже дух Господень, ту и свобода» (2Кор.1,17), слова, сказанные на евреев, которые исполняли закон не по свободной любви к Богу, а по одному лишь страху наказания и по некоторой неволе. На рабском страхе, который вначале необходим и полезен,—никак не следует останавливаться. Возрастной и разумный сын не потому уже слушается отца, что боится отцовского наказания или ожидает себе подарка-награды, но по любви к своему отцу и с уверенностью, что все имение отца принадлежит и ему: так и рабский страх к Богу должен постепенно переходить в сыновний (Гал.4.7). Оставаясь же в состоянии рабского страха, человек готов был бы грешить, если б знал, что за грехи он только лишается любви и благоволения к себе Бога, а не подвергается никакой казни. Тогда человек представляет себе Бога только грозным карателем грехов, которого и боится, а не видит в Боге вместе с тем существо, достойное самой пламенной любви (1Ин.4,8). Тогда человек как бы жалеет о том, что узнал известное церковное правило, которым осуждается его привычный грех, так как, не зная этого правила, не считая дотоле в своей совести грехом своего беззаконного дела, — он мог бы свободно грешить. Чувства, несогласные с истинным богопочитанием! Оглавление Холодное сердце к Иисусу Христу «Аще кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет проклят» (1Кор.6,22). И действительно, не великий ли это грех с холодным чувством относиться к Тому, Кто был бичуем у столба и «язвлен за грехи наша» (Ис.53,5). Кто умер на кресте как принявшей на Себя все до одной наши вины, и в Ком вся надежда спасения для каждого из нас? Грех, например, не любит душеспасительных бесед о лице Иисуса Христа; скучать тем, или отворачиваться и тогда, как другие в чувстве любви произносят Его имя; не стараться приобрести себе Его святой лик и не взирать с любовью на этот прекрасный лик; не читать или не слушать никогда акафиста сладчайшему Иисусу, не произносить хоть таких кратких воззваний к нему: «Иисусе, искупителю мой, преблагий; Иисусе, пастырю мой, не погуби мене...»! Последнее дело даже и так относиться в душе к Иисусу Христу, что все равно был ли бы Он или нет. В первые же времена Церкви любовь к Нему считалась первою добродетелью и первым счастьем, или наслаждением для души. Это видно из церковных епитимийных правил. Первою епитимиею грешнику за тяжкий грех было «не удостаивать его Христа», т.е. лишать святого причащения на известное время. Очевидно, это наказание не признавалось бы тяжким, если б не было в тогдашних христианах горячей любви к Иисусу Христу,—не было у них желания жить с Ним и как бы дышать Им. Оглавление Холодное чувство к Божией Матери «О Тебе радуется, благодатная, всякая тварь!» Божия Матерь после Бога всех достойнее нашей любви по своим, более чем ангельским добродетелям—заслугам. Да и нас после Бога никто столько не любит, как она: что дорого ее Сыну, Господу Иисусу Христу, тем дорожит и она по своей беспримерной чистоте и доброте сердца, как например, это грешные души человеческие. В истинном богопочитании, или для истинно набожного человека, сердечная любовь к Божией Матери также необходимейшая добродетель: чем благочестивее делается человек, тем с большою любовью и благоговением начинает относиться к Ней, Царице Небесной. Оглавление Грехи против надежды на милосердие Бога Оглавление Человекоугодие «Аще бо бых человеком угождал, Христов раб не убо был» (Гал.1,10), говорит ап. Павел. Эти слова с первого раза показывают, что человекоугодник—уже не богоугодник. Почему же именно так?—Потому что он изменяет истине, которая в Боге, которая есть Христос,- изменяет истине пред людьми и на словах и в действиях своих; подделывается или применяется во всем к мнениям и характерам грешных людей: с одними или в одном случае говорит и действует так, а с другими или в другом —иначе, лишь бы только не было ущерба в чем ему самому, лишь бы дело не касалось его личных интересов. Таким образом этот человек поставляет для себя правилом действий не закон Божий и совесть свою, а только желания других; и значит он раб людей, а не раб Божий, значит изменяет Богу ради людей. Какая же у него цель? Чтоб заслужить благосклонность к себе со стороны людей. Часто в душе своей он и не жалует, даже ненавидит тех, пред которыми человекоугодничает: но мысль, что и «эти люди может быть пригодятся ему на что-нибудь», что через них он может войти в расположение у других, эта мысль мирится с его человекоугодливым нравом. Не богопротивно ли все это? Но возразит нам: «ужели же идти наперекор всем людям, целому миру? Как тот же апост. Павел и дает наставление: «Кийждо ближнему да угождает» (Рим.15,2), и сам «всем был вся» (1Кор.9,22)? Для мирских человекоугодников эти слова и пример апостола вовсе не опора. Надобно только во всей полноте привести апостольские слова, и дело окажется ясным: «да угождает во благое к созиданию; да всяко некия спасу». И так вот цель истинного угождения людям: «благое для них, или спасение души их»! Тут в сущности дела вовсе не меняется истина из за того, чтоб примениться к людям, а только употребляются особые способы и приемы, чтоб люди приняли ее. Тут только не опускаются все возможные меры, чтоб удобнее провести к людям истину и успеть в чем-либо добром. Таким образом, тут человек уже не людям угождает, а Богу, для Которого дорого спасение людей. Угождение людям может касаться всего, но только не истины. Если можно угодить людям, не изменяя истин и не прогневляя Бога, то в этих случаях и нужно угождать уступать им к назиданию. Если же нет, если нужно идти вопреки многим и многим: остается быть смиренным богоугодником, а не человекоугодником. Оглавление Пресмыкательство «И аз сам человек есмь» (Деян.10,25.26), сказал ап. Петр со смирением, когда некто пал к его ногам, хотя и самое коленопреклонение было тоже смиренное и искреннее, без искательного какого либо самоунижения. Пресмыкательство отличается от человекоугодия: последнее бывает и тонким (деликатным), а то грубая лесть до целований рук у подобных себе лиц, до падений в ноги и коленопреклонений (и все опять с корыстною целью, а не по усердию или христианскому смирению, о которых здесь и речи не может быть); человекоугодник заискивается у всех, а пресмыкающийся только у известных каких либо лиц высоких или богатых; человекоугодников на свете много, пресмыкающиеся—редки. В чем же вина пресмыкательства? Здесь видно полное человекообожание: ту честь, которая подобает единому Богу, отдают человеческому лицу. Здесь человек явно унижает пред ближними свое человеческое достоинство и честь. Наконец, он в высшей степени подстрекает к гордости тех, пред которыми кланяется-пресмыкается. Оглавление Излишняя надежда на человека, на знатные связи и сильные покровительства «Не надейтеся на князи, на сыны человеческия» (Пс.145,3). Почему же? «В них же несть спасения». Первое, что неблагонадежно здесь,—это смерть покровителя: «изыдет дух его» (Пс.145,4). Представь себе, живущий человеческим покровительством, что вот твой покровитель лежит на столе мертвым, как безгласный камень! Где же его обещания помочь тебе, защитить тебя, вывести на блестящую дорогу жизни, обещания, которыми ты жил? У него не достало жизни, чтоб исполнить свои обещания; он и сам не мог оказать себе покровительства против смерти. Затем, и те знатные связи, на которые ты надеялся через него, которыми ты и пользовался,—скоро прекратятся для тебя: в первые дни после смерти твоего покровителя может быть еще взглянут на тебя, а там и забудут. И так, полагаясь во всем на сильные покровительства, ты вперед готовишь себе падение. Пал твой покровитель, и твое падение неизбежно: (со смертию знатного покровителя или же с потерею им самим силы, падает иногда и целая партия лиц, которым он покровительствовал). Или пусть здравствует чей либо покровитель, например, высокий начальник. Но как легко может этот покровитель переменить место своего жительства или же сам измениться в своем расположении к тому, кого удостаивал своего покровительства! Не будь же всех этих перемен и не будь человеконадеяния: тогда жизнь наша текла бы ровнее. Но самая главная беда здесь: прогневление Бога,—прогневление до того, что «проклят, иже надеется на человека» (Иер.17,5). Почему столь страшный приговор произносится на человека, живущего покровительствами других, во всем полагающегося только на знатные связи? Потому что для этого человека милосердый Господь Бог как бы и не нужен: у него есть свои боги,—его сильные покровители. Поэтому он и не просит Господа Бога по случаю своих нужд или же просит только, как чужой, с сухостью сердца. О! не спокойнее ли, не блаженнее ли всего надеяться на Господа Бога,—Его то иметь своим покровителем? Человек погибает, а Бога всегда пребывает. Можно, конечно, надеяться и на человека покровителя, можно прибегнуть в нужде и посредству знатных связей: но только без оскорбления христианской надежды, только так, чтоб первее всего ожидать помощи от Господа Бога и, обратившись к земному покровителю, в то же время просить Божьего благословения и содействий ему в ходатайстве за нас. Оглавление Горделивое пренебрежение всякой помощи со стороны ближних «Просить стыжусь» (Лк.16,3). Это другая крайность: не хотеть просить сторонней помощи в самой необходимой или благородной нужде. От чего же? Или от стыда, или чтобы только не одолжаться у других (в характере особенно молодых людей). Прежде всего, тут человек напрасно обидит самого себя: терпит невыносимую нужду, и не хочет попросить. Затем, он уклоняется от такого порядка в жизни человеческой, установленного Самим Богом: «служить другим и принимать взаимно услуги от других». Господь Бог так мудро разделил между людьми способности, силы и блага, что люди необходимо нуждаются друг в друге (2Кор.8.14) и нет ни одного человека, который бы был «всем для себя», который мог прожить хоть один день без посторонней помощи. Только Он Сам, всемогущий, ни от кого и ничего «не требует» (Деян.17,25). И так пренебрегающий всякою помощью – услугою со стороны ближнего как бы думает быть самобытным существом. Напрасно! Оглавление Надежда на свое богатство «И уповали не богатство неверное (погибающее)» (1Тим.6.17). Здесь указывается и причина, почему не следует полагаться на богатство. Оно называется «погибающее». Да, оно нередко погибает, или отходит от человека, еще прежде, чем сам человек уйдет с этого света. Думал человек жить широко, строил себе те и другие планы, хотел взять верх при помощи денег в тяжбе какой-либо, - и уже капитала в руках у него нет. Но, во всяком случае, в день смерти для каждого богача богатство его погибает. Дом-то у богача крепок и обширен, а сам он разрушается; капитал у него так велик и прочен, что некоторым денежным вкладам он дал название «вечным»: а у самого душа готова выйти из тела, и ни огромное имение, ни денежные запасы не могут избавить его от смерти, не делают его на земле вечным. В чем же собственно состоит вина этого человека, полагающегося не свое богатство? В том, что он отступает сердцем от Бога. Присмотримся к самим себе ближе в то время, как у нас сряду несколько дней не бывает ни копейки денег в доме, а потребности жизни своим порядком говорят о себе. В эти скудные для нас дни мы более чувствуем свою зависимость от Бога и более обращаем свои надежды к Богу, находя себя в положении человека, который и желал бы пойти туда и сюда или сделать то и другое, но от бессилия не может даже встать с места. Когда же придут к нам в руки деньги, тотчас мы чувствуем перемену в расположении своей души: вместо прежнего смиренного упования на Бога являются у нас опора на деньги, на средства к жизни. По крайней мере, таким чувством сопровождается прибыль в деньгах после скудости в них для людей внимательных и духовных по жизни. Но это только минутное отступление их сердцем от Бога или одно искушение положиться вместо Бога на деньги. Представьте же себе положение того из людей богатых или состоятельных, который всегда и во всем полагается на свое богатство, для которого денежный капитал первейшее счастье: не богоотступно ли его сердце во всякое время? Какая бы ни постигла его неприятность в жизни, какая бы ни угрожала ему беда: у него первая мысль не к Господу, а к деньгам. Деньгами он думает откупиться от всякой беды; деньги (а не честность и правду) он по сердечному убеждению называет «двигателем всего на свете»; если же он и просит Бога когда, то более о том, чтобы целы были у него деньги. У святого псалмопевца сказано: «не убойся, егда разбогатеет человек» (Пс.48,17). Когда же это богач заставляет бояться себя? Когда он страшен для других? Именно — тогда, когда надеется на свое богатство и в этой надежде, между прочим, готов обижать других, а тем более грозно вступается за обиду ему самому. И так «како неудоб уповающим на богатство в царствии Божие внити» (Мрк.10,24)! Как заманчива надежда на деньги! Как необходимо христианину навсегда и во глубине самой души положить такую уверенность, что на деньги, на богатство надеяться нечего, что все это прах и что одна надежда на Бога живого спасает. (Надобно помнить, что полагаться на деньги можно, и, не имея еще страсти скоплять их (сребролюбие), и не в особенно-огромном запасе их). Оглавление Надежда на одного себя, особенно в делах духовных «Да не надебщеся будем на ся» (на самих себя) (2Кор.1,9); «Боги бо есть действуяй в вас, и еже хотети (т. е. и пожелать только) и еже деяти» (выполнить на деле) (Фил.2,13). Хороша самостоятельность в действиях, похваляется труд, которого не останавливают препятствия. Но силы человека зависимы от Бога-Творца. Поэтому самонадеянность и вообще, т.е. и в обыкновенных занятиях, не должна быть, поэтому она наказывается неуспехами; Вавилоняне строили башню, и не достроили. Но особенно надежда на одного себя,— на свой только ум или на твердость своей воли, неуместна и богопротивна в делах христианских. Скорее же человек может провести железную дорогу, куда угодно, перевести речку на другое место, укротить скопище зверей: но например, препобедить в себе страсть без возврата или без замены ее иною страстью, привыкнуть молиться без всякого рассеяния мыслей, успеть в каком либо святом на пользу Церкви или в частной жизни, о! на это он сам по себе совсем бессилен. И в первом случае, т.е. в делах земных, он действует силами от Бога же. Это силы по природе, или естественные: они и годны для дел временной земной жизни. А во втором случае дела человека имеют прямую связь с вечностью. Поэтому обыкновенных сил для них решительно недостаточно. Здесь нужны силы особенные, высшие или, так называемая, «благодать Божия». И вот доколе «всякая гора и холм не смирится» (Лк.3,4), доколе человек не придет к самому глубокому сознанию того, что он бессилен сам по себе для истинно-добрых дел, и не будет с надеждою искать себе у Господа Бога помощи; дотоле и не будет иметь успеха в этих делах. И так самонадеянность виновна, и как горделивое обегательство Божией помощи и как причина безуспешности дел. Оглавление Самосоветие в духовной жизни «Спасение есть во мнозе совете» (Прит.11,14). В особенных случаях по духовной жизни, когда например, человек решается на такие обязательства для своей совести: принять монашеское звание или в мире оставаться вдовцом, незамужней; сделать какое либо значительное пожертвование в церкви; совершить путешествие в Киев или Иерусалим:—в этих случаях преимущественно требуется совет другого лица, если найдется лицо, могущее посоветовать. Случается также, что иной страдает от худых помыслов, видит нападение на себя со стороны врага—дьявола какою либо страстью: если опять найдется человек, которого не соблазнит открытие этих тайн и который может дать разумный духовный совет,—нужно обратиться к нему. «Но какая же (спросят) тут вина обходиться без постороннего совета, когда дело предпринимается очевидно—доброе или, когда с худыми помыслами, равно как с угнетающею нас или с приступающею к нам страстью, все-таки нет нашего согласия»?—Вина та, что иной раз мы ошибаемся в выборе для себя каких либо особенно-богоугодных дел (жертвует, например, иной к церкви вещь вместо существенно-необходимой менее нужную или только составляющую украшение для храма); таим в себе на этот раз такое непокорное чувство, чтоб нам никто не мешал в нашем предприятии и никто не делал бы нам насилия в том, что мы уже задумали выполнить,—между тем как совет, обыкновенно, не заключает в себе непременного условия исполнить его; избегаем унижения для себя просить совета и открываться пред другими, между тем как, раскрывая свои преднамерения ближнему, уже этим самым мы более уясняем пред самими собой дело, даже и не получив никакого ответа или помощи, чувствуем себя несколько смелее и спокойнее. Что же до борьбы с помыслами или с внутреннею какою страстью, то молча от других переносить эту борьбу значит еще более усиливать против себя напасти врага—дьявола. Напротив, когда бы дьявол (как дух, он ясно видит наши разговоры с другими и самые действия наши, только не всегда проникает в затаенную мысль нашу),—когда бы этот враг увидел, что человек, на которого он нападает помыслами или страстью, совещается с кем (особенно с духовным отцом): тогда бы он, так сказать, оробел и, действительно, обессилил бы в своем нападении; потому что увидел бы дружное совещание и вооружение против него. Да; немалое это опущение в духовной жизни быть самосоветником, если между тем находятся лица, которые могут дать советь по просьбе и от которых в то же время (если они не поставлены учить, если это не духовники или не старшие и близкие какие либо лица) нельзя ожидать советов по собственному их побуждению. (Только и духовный совет другого лица нужно усвоять себе с осторожностью, а не по первому действию этого совета на душу. Иной раз советник, не зная внутренней жизни человека, которому советует,—предложит ему совет как есть по какой либо сокровенной его страсти. Тогда совет, очевидно, будет очень нравиться. Но тот, кто искал совета и получает его, должен как о своих намерениях, так и о советах ближнего посоветоваться с евангелием). Оглавление Принятие трудов для спасения души сверх своих сил Сказано: «могий вместити, да вместит» (Мф.19,12); «аще хощеши совершен бытии» (Мф.19,21). Хорошо только удивляться святым подвижникам, о которых передают нам четь-минеи. Еще лучше: стараться подражать им. Но желать вдруг сделаться тем, чем были они (как например, Антоний великий, Серафим Саровский),—это дело неразумное и невозможное. Намерение угодить Богу, без сомнения, всегда ценится. Труды же для благоугождения Ему должны быть соразмерны нашим силам, согласны с другими нашими обязанностями, которые Им же возложены на нас. А еще важное в этих трудах: не мера или количество их, но мера смирения, с какою мы несем их. Если нет у нас сил чем либо послужить Богу при всем пламенном желании служения; то, очевидно, нужно отказать себе в желании. А такой отказ будет тоже жертвою Богу. (Например, иной при слабых силах решился было выдержать многодневный пост говея, и—изнемог до того, что должен был отложить приобщение святых таин до следующего дня.—Сюда же можно отнести падение на колена и стояние на коленах каждый раз на всенощных и обеднях в воскресные дни, что правилами соборов не полагается (Вселен.1пр.10). Оглавление Недостаток преданности воли Божией В молитве Господней каждый раз читаем: «да будет воля твоя» (Мф.6,10); слышим также наставление в св. Писании: «смиритеся под крепкую руку Божию» (1Петр.5,6). И должен предавать себя воле Божией верующий христианин, как в особенных каких неуспехах и огорчениях на пути своей жизни, так и в ежедневных неприятных случаях. Получил, например, он отказ в том, чего долго ожидал; сряду неприятное постигает его, так что утром та неприятность, в полдень другая, а вечером третья; не успел он в одном деле, не успевает и в другом и в третьем. Как же ему быть? Без сомнения, в другое время нужно стараться—поправить дело, предотвратить неудачу: но тут уже дело совершилось, — ворочать нечего. Иное дело и пытливость о тайнах промысла Божия, также не одобряемая: но тут и испытывать нечего, — случаи иной раз бывают вполне ясны. Остается, значит, только согласиться с тем, что совершилось. Между тем человек смущается, беспокоится, приходит в досаду (хотя, положим, еще и не доходит ни до уныния, ни до ропота, ни до отчаяния). Почему же так смущается? — Потому что в нем не подавлено самолюбие: ему досадно, что делается не по его желанию, и он хотел бы поставить на своем, только ничего не может предпринять. Он в самой душе своей не покоряется воле Божией, уже совершившейся,— хочет вместо воли Божией жить больше собственною волею. Он излишне заботлив о самом себе и как бы не дает совершиться над собою воле Божией, которая есть премудрая и милостивая. Втайне не совсем покорный Богу, он лишает себя вместе с тем покоя душевного. Вместо того, чтоб так умно поставить себя пред каждым приключением в жизни, пред каждою неприятною встречею: «не иду против обстоятельств, покоряюсь воле Божией»,— вместо этого успокоения он столько же раз смущается и беспокоится (хоть и на короткое время), сколько в день встречает неудач и неприятностей. Нет; лучше же христианину быть «яко отдоеное на матерь свою» (Пс.130,2), т. е. как дитя спокойно подле матери или когда держится за мать: так и христианин, всегда, везде и во всем предающейся воле Божией, успокаивает себя в Боге. Он на сей раз остается и тем еще спокоен и счастлив, что когда после неприятных приключений встретит приятное или особенную какую милость Божию, — тогда не стыдится за предыдущую свою внутреннюю непокорность Богу, потому что ее не было, не имеет нужды раскаиваться, что раньше то смущался, досадовал. Тогда ровно выходит его душевное настроение: и отсюда он научается и вперед, и на последующее время, в обстоятельствах первого рода говорить: «аще благая прияхом..., злых ли не стерпим?» (Иов.2,10). Оглавление Неблагодарение Бога за особенное благодеяние «Како не обретошася возвращшеся дати славу Богу, токмо иноплеменник сей» (Лк.17,18), с негодованием сказал Христос-Спаситель о прокаженных, которые не пришли поблагодарить Его за исцеление. Обязанность благодарить Бога и добродетель благодарения Богу истекают из искупительной жертвы Христовой, или из евхаристии (1Сол.5,18). Но люди скорее просят Бога, служат молебны в виду какой либо особенной нужды своей, пред начатием трудного какого дела, чем благодарят Его за успехи свои, за неожиданную какую милость, — благодарят в уединенной своей молитве или служением «благодарной обедни». Еще хуже, когда кто относит к самому себе или только к случаю утех в своем деле, между тем как успеть ему не было никакой надежды, — все обстоятельства клонились к противному. Как благодарность Богу усиливает веру, укрепляет христианскую надежду и на будущее время, как чувство благодарности, так сказать, поощряет Бога подавать человеку милости новые и еще большие прежних: так забвение или нехотение благодарить Бога убивает веру и христианскую надежду. Неблагодарный будто боится или сомневается больше надеяться на Бога. Но и первое в нем нехорошо, и это последнее напрасно: у Господа Бога неистощим запас милостей для нас; после одних милостей Он готов излить на нас и другие, если мы ценим Его милости и благодарим Его от всего сердца. Он не укорит нас своим благодеянием, как иногда укоряет человек. И нужно, посему, за все благодарить Его. Нужно благодарить не за вещественные только благодеяния, но и за духовные, или для души. Нужно благодарить не за радости только, но и за самые скорби. Обыкновенно, благодарят за подарки. А скорбь, как часть Христова, есть также подарок истинному христианину: «вами даровася (оказано прямо)... еже по Нем страдати» (Фил.1,29); так святые мученики некогда благодарили Бога, что сподобились мучений. Нужно благодарить Бога достойным употреблением самых благодеяний Его (Втрз.8,10-14). Прекрасно благодарить Его (служением, например, «благодарного молебна» за особенное благодеяние в жизни не раз только, но и в продолжении нескольких лет в известный месяц и день или даже так целую жизнь. — Вид благодарения Богу составляет также исповедание пред другими оказанной милости Божией и приглашение с собой других благодарить Бога: так например, благодарил Господа Бога Зaxapия за рождение своего сына (Лк.1,64). Оглавление Уныние (печаль) в несчастье, а также и в духовной жизни «Еда тма поперет мя (несчастия, как темные дни, не одолеют ли меня?) (Пс.133,11-12). Спросят: «что же виновного в унынии человека, когда постигло его несчастье? не естественное ли такое его состояние?» Печаль есть чувство души полезное, но только она должна быть в меру. Хороши, полезны и слезы: хуже, если кто крепится от них: но и слезы также должны быть в своей мере. Во дни горести и в часы глубокой печали человек показывает себя равнодушным почти ко всем страстям: его не занимают честолюбивые замыслы, не снедает зависть, меньше прельщают деньги, не тревожит гнев. С этой-то стороны и нужно бы пользоваться в несчастьях жизни чувством печали. Это значит «печаль яже по Бозе» (2Кор.7,10). Как в счастье человек скоро забывается: так в несчастье он волей и неволей обращает свои мысли к самому себе и лучше сознает свои грехи и слабости. И даже никогда он не приходит так скоро к сознанию своих погрешностей, как в это время. Тогда первая мысль у него является: «не за тот ли или этот грех наказал — посетил меня Бог»? И душа на сей раз бываете верным пророком,—ясно скажет человеку, за что он терпит наказание или посещение. Но вот человек унывающий уже чрезмерно увеличивает в себе чувство печали! Унынием своим, которого отличительный характер не минута времени, а продолжительный часы или дни,—унынием он расслабляет в себе и душевные и телесные силы: у головы он отнимает мысль, у рук— дело, у самого тела -сон, аппетит и силы, словом—останавливает совсем течение своих дел, бросает свою должность или обычное занятее, чем, т. е. опущением то своих рук, праздностью, и еще более расстраивает себя, еще более увеличивает свое горе. Этот человек и сам не говорит с другими и каждое стороннее слово находит для себя докучливым: он тяготится присутствием других лиц, избегает свидания с друзьями или близкими, тогда как чья либо добрая беседа и могла бы утешить его. Все это ужели не составляет вину унывающего? Но всего главнее: он не доверяет Промыслу Божию, в руках Которого участь каждого человека,—не доверяет уверению богодухновенного апостола, что Господь Бог «не оставит» человека «искуситися паче, еже возмощи» (1Кор.10,13,2) ему понести,— забывает или не научается понять, что часто при последней-то точке терпения и приходит к нам помощь Божия.— Затем, уныние в духовной жизни, имея те же оттенки, как и в мирской скорби, — еще более виновно и вместе опасно. Вот признаки этого уныния: «человек духовной жизни видит в себе какую-то усталость от своих христианских подвигов, мало этого—чувствует холодность и отвращение ко всякому доброму делу; дела спасения представляются ему и тягостным и излишним и безблагодарным трудом; он начинает жалеть, что отказался от каких либо мирских, суетных удовольствий; рай, вечное блаженство видит он в чрезмерно-отдаленной от себя будущности». Но такое уныние не справедливо. Пусть награда христианина не так видна и близка, как иной человек служит за хорошее жалованье, и в виду каждого кончающегося месяца мыслью о жалованье воодушевляет себя на труд. За то его награда и несомненна, ничто ни на волос из его трудов не пропадет (Ефр.6,10), и в высшей степени превышает его труды (2Кор.4,17). И так «доброе творяще, да не стужаем си» (да не унываем) (Галл.6,9). Нужно служить Богу духовною жизнью не отягощаясь, «не помрачая своего лица» (Мф.6,16) и не пропуская ни одного случая для доброделания. Нужно и от уныния возникающего особенно в людях одиноких и особенно каждый раз в полдень,—и от уныния бесовского нужно не унывать, а еще воодушевляться ожиданием близкого затем утешения духовного, как всегда почти бывает, — воодушевляться вообще великою наградою за борьбу с этим унынием, как с самым трудным искушением. He прогоняемое же и усиливаемое христианином уныние поднимает на ноги против него врага-дьявола, доставляет врагу повод совсем отвлечь его от дел богоугодных, лишает его теплой молитвы и не дает ему хода ни в каком добром деле, точно как цепи на ногах. О, верующая и богобоязненная душа! Превозмогай, при помощи Божией, овладевающее тобой духовное уныние!
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.