Прот. Евгений Попов / НРАВСТВЕННОЕ БОГОСЛОВИЕ ДЛЯ МИРЯН (39)

Публичное содержание блудниц «Давала подарки всем любовникам твоим, … чтобы они приходили к тебе блудить с тобою» (Иезке.16,33). Содержатели блудниц (в своем ли доме или в наемной квартире) участвуют в грехах их. И это участие бывает особенное, с преступным до последней степени характером. Оно выражается в ловле, обмане, покупке, развращении невинных лиц и в бесовском злорадовании, когда подвергнется растлению невинная. Оно бывает в отношении к содержимым лицам принудительное, безжалостное: заставляют служить чужой страсти бедную, которая иногда уже пресытилась от разврата и изнемогает телом. В отношении же к тем, которые приходят в дом терпимости с гнусною целью, содержатели его употребляют все заботы к тому, чтоб тем заманчивее была обстановка их дома. Дома терпимости, это гнездилища и других сродных пороков. Там ругательства, общее пьянство, и мужчин и женщин, нередко буйство, драки, убийства; там обманы, продажа вина и напитков вдвое или втрое дороже настоящего; там кражи и грабительства, после которых жалкий посетитель часто остается не только без запаса денег, но и без одежды. Там крайнее бесстыдство во всем; например, если там бывает музыка, то самая бесстыдная; если слышатся песни, то самые грязные; если начинаются танцы или пляски, то самые наглые; там и разные кощунства. Словом: публичный дом это ад на земле — ад не по мукам еще грешнику, но по развращенности тех, которые живут в нем и собираются в него. И вот, если развратная жизнь каждой блудницы, которая находится в доме терпимости, есть вполне смертный грех, т. е. приводящий к вечной смерти; если без сомнения, смертно грешат частые посетители этого дома: то сколько же чужих смертных грехов принимают на свою душу публичные содержатели блудниц! Ужасная мысль! И как же еще эти люди могут дышать и глядеть на свет Божий?! Они должны бы признать себя заслуживающими и такой казни, чтоб расторгнуться по полам и погребстись живые вместе с теми, которых содержат для разврата! Но что же собственно заставляет их решаться на такое дело, унизительнее которого для человеческого достоинства нельзя и представить (а унижение тут более берет на себя женский пол)? что понуждает их быть участниками множества чужих грехов самого преступного качества? Ничто отвне, ни вызов чей-либо, ни бедность, ни убожество. Если же признаем здесь вызовом денежные прибытки (деньги, можно сказать, всегда и всего легче наживаются около греха и порока): это нисколько не извиняет их, напротив—еще увеличивает их вину; потому что тут они делают промысел—торговлю из разврата. Нет; главнее всего собственное влечение к развратной жизни, соуслаждение развратною жизнью других, бесовская радость распространять разврат - вот что заставляет кого-либо публично содержать блудниц! Эти-то крайне безнравственные побуждения оправдывает такой человек и на самом дел; так, если содержателем дома терпимости бывает пожилое женское лицо, то и оно падает тут же с развратными посетителями. Если даже законные муж и жена вмести содержать, то и те падают с посторонними, не обижаясь друг на друга за неверность. Случится ли которому либо из них овдоветь? И даже несчастье не вразумляет: овдовевший или овдовевшая спешат заняться тем же скверным промыслом. Случится ли подпасть под суд и подвергнуться тюрьме за особенные какие-либо преступления в содержали публичного дома? и после выхода из тюрьмы опять обдуманно бросаются к тому же делу, собирают снова скопище блудниц. И так, если на том свете будут низшие и высшие степени вечных мучений, то, без сомнения, самая высшая степень их принадлежит этим развратителям душ человеческих, содержащим непотребные дома. Смрад от адского огня, как смрад или дым после пожара содомского, заставивши Авраама поскорей бросить соседство Содома, этот смрад будут обонять на том свете люди, возлюбившие здесь злосмрадие блудного греха, а более всех —содержатели и содержательницы блудниц. Что же до духовного суда им в настоящей жизни, то они уже считаются решительно отлученными от Церкви и от Бога: «тех, которые на пагубу душ собирают и содержат блудниц ... определяем отлучать», произнесли отцы на VI вселенском соборе (пр.86). (Да; и целый вселенский собор рассуждал против этого зла — публичных домов! Болезненная, значит, рана они сердцу Церкви. Можем ли и мы ныне не вопиять против такого зла, желая прекращения его?). Эти люди признаются недостойными принять кого-либо от купели (Треб.Петра мог. Стр.12), не допускаются и до присяги. О, если б они, несчастные, еще поспешили раскаяться и принести «плоды покаяния» (Мф.3,8), подобно преподобномученице Евдокии, и другим святым женам, которые вышли из бездны греховной на путь спасения! Великая была бы радость о каждом из них «на небе, пред святыми ангелами» (1Тим.4,3)! Оглавление Раздел: О холостой жизни Оглавление Отговор и прямое препятствие другим вступить в брак «Возбраняющих жениться» слово Божие поставляет в числе людей особенно грешных (1Тим.4,3). И эти люди будут по преимуществу в последнее время, или пред кончиною мира, когда и холостая жизнь особенно будет в ходу. Таким образом, с первого раза по вопросу о поддержке и распространении холостой жизни видно уже, что это великий грех. И мы вполне убедимся в том из подробного рассмотрения настоящего предмета. Прежде определим: какой отговор и препятствие к браку разумеются здесь? Без сомнения, не в тех видах отговаривают, чтоб холостой или вдовец после первого, да и после второго брака поступили в монашество, к которому в них замечается наклонность, а также и не потому, что, может быть, требуется отвлечь иного жениха или невесту от неудачного их выбора. Нет! советуют вообще не жениться или решительно препятствуют женитьбе-замужеству. Для чего же? Чтоб женатые, нажив детей, не наскучивали (начальству или хозяевам, у которых служат) жалобами на свои расходы и нужды; чтоб можно было двинуть холостого по службе, а в купеческом сословии в дорогу по делам, куда только будет угодно; чтоб к холостому в дом или квартиру всегда удобнее было прийти, особенно холостым же, и у него оставаться дольше для веселой беседы; чтоб женившейся сверстник или товарищ по службе или по торговому занятию, сделавшись пред холостыми степеннее, вообще не стал несколько выше их в нравственном и житейском быту; наконец, и чтоб воспользоваться наследством после холостого одинокого человека, особенно после вдовца, если они богаты. Когда в отговоре или в прямом препятствии другим лицам вступить в брак скрываются такие только побуждения и не обращается внимания на то, даже и нет вопроса о том, в чистоте ли сохраняет свою холостую жизнь то лицо, которому не советуют, не велят жениться, или только не угрожают ли ему особенные искушения для целомудрия: в таком случае возбранение жениться или выходить в замужество составляет самый тяжкий грех. Почему же? Это значит почти совсем лишать человека счастья в жизни. Бесцельная холостая жизнь не дает человеку полноты развитая, даже физического, а тем более нравственного и религиозного. Так прежде всего здесь достойно замечания то обстоятельство, что между мирскими лицами (о монашествующих здесь речи не должно быть) достигают самой глубокой старости только люди женатые; из холостых же, как мужского, так и женского пола (по исследованию некоторых статистиков) ни один не доживает до 100 лет).—Затем, в отношении душевного развитая для женатых семья составляет лучшую школу, в которой они развивают в себе все благородные свойства человеческой природы, например, добродушие, терпеливость, трудолюбие и заботливость о других. Холостые же того и другого пола, обыкновенно, менее бывают добры, а под старость лет и делаются особенно суровыми, жесткими; они гораздо менее терпеливы, трудолюбивы, постоянны в своих словах и на деле, заботливы об общем благе. (На что уж ссыльные преступники: и между теми гораздо мягче и благонадежнее к исправление оказываются женатые и семейные) Не завися от другой половины, не связываясь заботами содержать семью и детей, холостые люди вообще увлекаются чувством независимости и ложной свободы, заняты бывают более собой, чем человечеством и государством, воспитывают в себе своею одинокою жизнью чувства самолюбия и гордой отчужденности от других. Еще хуже, еще большая беда их, если они и не имеют у себя доброго друга в жизни, если не живут вблизи чьей либо семьи. (Монах и здесь исключение. Это—не светский холостяк, если он истинный монах. Против его самолюбия и превратно понимаемой независимости существуют правила монашеского послушания: «послушание», когда оно со стороны старших применяется к лицам и цели с благоразумным и умеренным требованием, приносить здесь великую пользу. А от праздности или против ложной свободы спасают монаха или монахинь молитва и монастырский труд, только бы жизнь монастырская устроилась более или менее по жизни древних подвижников). Тем менее в холостых, в сравнении с женатыми и семейными, развиваются чувства богобоязненные. У холостых как же мало нужд и горя! При одинокости их жизни им требуется немногое для содержания, между тем как нужды-то житейские, пища, жилище, одежда,—естественно располагают человека искать Божией помощи. Потом: их не опечаливает болезнь жены, не заставляет задуматься приближающееся разрешение от бремени (берем вместе мужа и жену, потому что забота и страх здесь касаются обоих: один страдает душой, а другая телом); не затрудняет и последующее затем состояние немощи жены-матери; не устрашает их вдовство; не постигает потеря детей; не поставляют иногда в крайнее недоумение и бессилие вопросы, как управить детьми и семьей; не особенно стесняют неприятности по службе, потому что они легко могут перейти на другую службу. Между тем горести-то жизни более всего смиряют человека пред Богом и обращают к Богу (Мф.19,10). Но всего достойнее сожаления то обстоятельство, что холостому человеку, если он бездельно остается холостым и не возложил на себя обета целомудрия,—ему трудно среди мира не соблазниться на чужую красоту, а затем уже не пойти путем порочной неумеренной жизни, до самых лет старости. (Отговаривают, прямо препятствуют вступать в законный брак или только лишь на долгое время отсрочивают его другим. Но, ах! Если б вместе с тем эти отговаривающие давали холостым силы сохранить девство и целомудрие. Между тем они не дают ни сил, ни предостережений; потому что и не могут дать).—Супружество же на этот раз прекрасно удерживает человека в пределах умеренности и порядка; потому что в нем одинаковость, правильность полового сообщения, а не беспрерывное раздражение похоти от беспрерывной же перемены лиц, совместно падающих. И вот совесть холостых мало по малу отягчается плотскими грехами! Из холостых-то (как видим) более выходят неверующие и безбожники. И так можно ли еще сомневаться, что без цели холостая жизнь и не естественна и весьма опасна? Когда апостол Петр сказал Спасителю: «лучше есть не жениться»—Спаситель не одобрил этого предложения для всех. Таким образом отговор или прямые препятствия совершиться чьему либо браку составляют величайшее зло; потому что препятствуют развиваться человеку в чистых человеческих и христианских качествах, а главное—участвуют в развитии разврата. Не само состояние холостых и не замужних лиц мы обвиняем, так как это состояние в некоторых может быть и нравственным; но собственно бесцельность его и посторонние ему препятствия для смены законным браком. Да; что-нибудь одно из двух должно быть для холостых: «или законный, притом своевременный брак или же девственная целомудренная жизнь в смысле жертвы Богу, с торжественным ли обетом монашеским или почему либо без обета» (в последнем случае, например, для девиц, вообще для женского пола, которые часто при самом желании себе супружеской жизни не могут же сами устроить ее). Некогда Церковь этого одного и требовала от молодых людей: «чтецов приходящих в совершенный возраст побуждать или ко вступлению в брак или к обету целомудрия» (Карфаг.соб.20). Православный христианин! Женат ли ты сам или вдов или уже слишком запоздавший жениться,—искренно советуй каждому холостому человеку женитьбу, законный брак. Еще апостол Павел мог в свое время советовать христианам безбрачную, холостую жизнь. Но то были христиане строгие в своих правилах. И побуждения, по которым он советовал такую жизнь могущим между ними воздержаться, были высокие, искренние и частью особенные. Это—гораздо большое удобство в безбрачии угодить Богу (1Кор.7,32); затем—жалость к ним: «а мне жаль вас» (1Кор.7,28), так как с женитьбою и замужеством человек неизбежно берет на себя много забот и печалей,— «таковые будут иметь скорби» (там же); и наконец—время гонений и изгнаний за веру, которые столько и везде были ожидаемы для первых христиан и которые одинокому человеку, конечно легче было перенести, чем семейному. Святой совет апостола и ныне остается неизменным для единиц в мире и для всех тех, которые удаляясь от мира, по истинной ревности принимают обет монашеский. Но у нынешних христиан и внешнее положение совсем иное (гонений нет), а внутреннее, или свободно-нравственное, и тем более. Холостою жизнью так или иначе все в мирском быту злоупотребляют; холостая жизнь без возвышенной цели, в пользу которой была бы пожертвованием, человека только расстраивает. И так во имя счастья ближнего и в целях общего народного благонравия будь же по самому глубокому убеждению защитником и распространителем семейной жизни вместо против - христианского отговора к ней. Оглавление Долгое отлагательство своего брака по привязанности к вольной холостой жизни «Блажен кто в юности, составя свободную чету, употребляет естество к деторождению», сказано в правилах церковных (Афан. Вел. в посл. к Аммуну). «Блажен» —вот как честит Церковь раннюю женитьбу! А ныне между тем молодые люди избегают законного брака, и—собственно не по недостатку зрелости, но для того только, чтоб насладиться вольною холостою жизнью, или для разудальства по всяческим: «еще рано жениться», говорят, и — больше ничего. Но и старшие тут же их поддерживают: «еще молод (рассуждают), еще успеет пожить женатым (а девица быть замужницей): пусть повеселится на свободе». Не здравые и не христианские понятия! Холостой, который между тем имеет намерение вступить в законный брак и не иначе представляет себя в ближайшей будущности, как женатым,— такой холостой человек должен быть верен своей невесте и прежде самой женитьбы, прежде обетов или обязательств супружеской жизни. Пусть он еще не знает своей невесты; но он должен сделаться достойным ее, кто бы она ни была,—как и сам желает, чтоб она была достойна его руки, явясь к нему девою скромною и целомудренною. Лучшим приданым и со стороны каждого жениха девственной невесте может быть мужская его девственность. Почему? потому что тот человек, который не касался ни к одному чужому телу по низким побуждениям похоти,— тот-то женившись всегда более привязывается к законной жене, более способен любить ее с чистым сердцем или с возвышенным чувством, более благонадежен со стороны супружеской верности. Но в настоящем случае плохие надежды на того, кто бесчестно живет до брака, и с тою собственно целью отлагает свою женитьбу, чтоб вольнее пожить. Этот человек наживает себе до женитьбы такие пороки, которые делают его впоследствии и неблагонадежным мужем и незаботливым отцом детей; например, в нем встречает жена уже готовые и укоренившаяся привычки: чтоб по долгу отлучаться из дома для товарищеских свиданий, чтоб вдаваться в нетрезвость, не любить семьи. А главное: этот человек совсем теряет наклонность к законному браку. Не женившись до 30 лет, он уже начинает бояться женитьбы, делается на сей раз в высшей степени нерешительным, мнительным. (И родители его и добрые родственники убеждают жениться, да и сам он много раз изъявляет готовность на женитьбу; но ему и невест в целом свете не стало и все еще хочется дождаться высшего чина, лучшей должности или большего обеспечения, чтоб можно было решиться на брак. Словом, он в великой борьбе из-за женитьбы и отсчитывает целыми годами отсрочку ее, между тем как он же в первой молодости лет был доверчивее и спокойнее на сей раз). А испытав до брака все виды плотских наслаждений, он часто по Божию правосудию наказывается неплодством или бездетностью в браке. Таким образом, из-за себя делает бездетной и жену к ее огорчению.—Ты, православный христианин,— конечно, останешься на стороне правил церковных, «ублажающих» раннюю своевременную женитьбу: например, между простолюдинами не позже бы 21 года, а в образованном классе никак не дальше 25 или 30 лет. Практика жизни и подтверждает что лучшая пора для женитьбы—эти самые лета человека. Оглавление Выбор себе невесты за одну красоту или богатство Невеста, которую отыскивал себе благочестивый Товил, была не только красна, но и умна (Тов.6,12). «Товил полюбил ее и душа его крепко прилепилась к ней» (Тов.6,18). Это было прежде, чем он увидел ее. На чем же утверждайся его выбор? На таких отзывах как о невесте так и об отце ее, что род ее добрый, благочестивый (законники). Таким образ. Товия, отыскивая себе подругу жизни, обратил свое внимание более всего на ум ее, т.е. на умственные ее действия, и на самый род ре, или на благочестие отца. Таков-то должен быть выбор и каждым невесты, равно как и невестою жениха. Но выбирать невесту за одну только красоту лица или за одно приданое,—не видим ни одного благоприятствующего примера или текста в Священного Писания. (Священное Писание—в сотый раз скажем—есть непогрешимый для нас учитель и первый, вечный благодетель наш на всех путях нашей жизни, во всех обстоятельствах и переменах ее). В нем мы встречаем только общее предостережение, чтоб «по наружности не судить о человеке», чтоб и не хвалить никого за красоту и не презирать кого либо за лицо (Сир.11,2): пчела вот малейшее творение, а плод ее первый между сластями. Другое предостережете, уже относящееся прямо до красоты замужней женщины, следовательно и выбираемой в замужество, находим в Св. Писании такого рода, что пленяться женскою красотою и похотствовать на красоту жены не следует (Сир.25,23). Правда, говорится там и о красоте телесной, как о качестве, пленяющем всю душу человека; но при этом рядом поставляются другие необходимые качества жены: «доброта, кротость (Сир.38,24-25) и благоразумие (Смр.26,16). А относительно приданого сказано, что берущий себе жену полагает основание своему обогащению, т.е. умная жена сама по себе несет приданое, входя в дом, как хозяйка, которой дотоле не было в доме, как помощница мужу в хозяйственных трудах его (Сир.38,26). Затем, в слове Божием уже прямо выражается, что богатство женино (и не такое, которое бы впоследствии по случайному наследству пришло, а с браком в виде приданого принесенное) производить и гнев и. стыд (Сир.25,24). Христианину стыд здесь можно чувствовать еще при одном воспоминании об обычае, существующем на сей раз у неверующих язычников, именно: «прежде женитьбы платить за жену». У язычников дорого ценится невеста, так что нужно выплачивать за нее оброк (калым), будто за вещь какую: а у христиан в таком случае жених дорожит собой до того, что дозволяет как бы покупать себя (за первой женой: иной берет деньги, и за второй—если овдовеет—также ищет капитала). Да; основывать прочность и счастье брака на этих только внешних подпорах: красоте, высоком положении и богатстве—величайшая ошибка и вина против таинства брака. Эти подпоры для брака хрупкие, преходящие. Войдем в подробность. Красота телесная есть природный дар, а не что-либо приобретенное личным трудом или зависимое от человека; следовательно, как избыток ее не составляет добродетели, так и отсутствие ее—не порок. Затем (будем говорить только о женской красоте), не вводят ли какое-то слепое счастье в жизнь человеческую на сей раз те люди, которые за красоту лишь выбирают себе невест? Вышла девица красивою от природы или особенно способна прибавить себе искусственной красоты, и значит она счастлива, будет непременно за мужем. Чем же виноваты прочие девицы, не обладающие красотой, равно как и родители их, на которых лежит естественная забота пристроить их к замужеству? Рассудите справедливые женихи, имеющие у себя и сестер невест! Но красота женщины увядает с деторождением или же случайно — от болезни, наконец—вообще с годами. Что же заменит ее, если жених на нее только обращал свое внимание при женитьбе, если не задавал себе вопросов о родителях и воспитании невесты, не заботился насколько можно познакомиться с невестою, словом— бросился только на красоту, только половые качества и прелести поставлял первым достоинством в своей невесте? Истинным счастьем, истинною находкою для него назовем, если его невеста с красивою наружностью будет соединять умственные качества, а особенно, христианское воспитание и преждевременное ознакомление в духе же христианском с важностью супружеских обязанностей, о котором, к сожалению, и при большом образовании редкие родители заботятся для своих дочерей. Но если всего этого не будет,—что же тогда? В таком случае ослепление отчасти есть. Тогда явится позднее раскаяние за выбор и меньшим злом в супружеской жизни последует холодность, а большим—раздор и неприятности. Таким образом, жених сам себя обманывает и карает за пристрастный выбор подруги себе. Но, по правде говоря, при красивой-то наружности невесты всего скорей он встретит в ней недостаток внутренней, нравственной красоты. Что тут причиною? Причина та же: выбор женихами невест за одну красоту. Когда в невесте более всего ценится красота (отсюда первый вопрос «какова, красива ли»?), тогда и невеста первым достоинством поставляет в себе —быть или только казаться красивою. А от этого естественно она занимается пустотой, располагается к тщеславию, о красоте же душевной нисколько не заботится. Отсюда всевозможные ее заботы быть на вид красавицей, молодой (т.е. отсюда-то происходят разные умыванья мылом и натирание мастями, убивается время на прически, на приготовление нарядов, занимают девиц только обновы, весь разговор их при встрече с другими о платьях). Отсюда желание невесты, особенно молодой, чтоб и жених смотрел на нее, как на игрушку (К такой мере привлечь мужские глаза—только с иною, доброю целью — прибегла некогда в Юдифь. Пред тем, как пойти к военачальнику Олоферну и быть для него орудием казни Божией, Юдифь—благочестивая вдова—вымыла свое тело, красиво расчесала свои волосы, облила себя благовониями, надела лучшие одежды, украсилась цепочками, браслетами и перстнями. И воины Олоферна, тем более сам Олоферн, были поражены ее красотой (4 Цар.10,3—5)). Таким образом, гибель выходит даже и обоюдная: женихи ищут только красоты в невестах, а невесты стараются лишь показаться красивыми, о других же качествах, умственных и нравственных, и заботы не имеют. Но для женского пола гибель, очевидно гораздо большая; потому что можно ли удержать за собой красоту, когда она будет увядать? легко ли приобрести себе вдруг душевные прекрасные качества, даже прийти к мысли о приобретении их, если раньше не было заботы о том? Нет; одна только христианская нравственность, благодетельная для человека во всех отношениях, спасает женский пол от этой жалкой погибели. Чем же?—тем, что, не осуждая совсем заботы о приличии и даже о вкусе в одеждах (1Тим.2,9), христиансий закон в то же время поставляет главным предметом женской заботливости красоту души: «не внешнее плетение волос..., но сокровенный сердца человек» (1Петр.3,3); «чтоб также и жены… украшали себя… добрыми делами» (1Тим.2,9). Дело, значит, начинается с того, чтоб быть приятным Богу. Полагаются иные нравственные начала, могущие гораздо тверже расположить к женскому лицу. И действительно, красота телесная делается как-то обыкновенною оттого, что каждый день на глазах: а красота души,—скромность, нежность чувств, терпеливость, целомудренность, простота и теплота веры, усердие к молитв и церкви,—все это как бы обновляется с каждым днем, более и более занимает в женщине и постороннее лицо, а тем более ее мужа, если только муж не будет до крайности расстроенным в образе своих мыслей и жизни. Первая красота изменяется и упадает, а последняя не знает никаких перемен. (Лучше в красоте телесной обращать внимание на приличность и приятность вида (грацию), на ясное лице (Сир.13,31) —которые возбуждают сочувствие и бывают выражением доброй души: эти черты дольше не изглаживаются). Равным образом выбирать невесту за один капитал, за большое имение или чтоб войти в дом или ради богатого родства,—и непрочно и предосудительно само по себе. Так, богатство не ответит же за крепкое здоровье, которого между тем нет и которое необходимо для понесения беременности и деторождения, так как эти тягости общи всем, и богатым и бедным женщинам. Богатые или только знатные (женины) родственники то сами обеднеют, то потеряют силу по службе, то умрут,— между тем как жить-то придется с женой. Так, договариваться до брака о деньгах, писать документы или даже в церковь не идти для венчания без того, если не будут выданы деньги,—что же это, как не унижение для брака, который есть таинство и союз дружеский? Не достает сколько-нибудь к денежной сумме, требуемой в приданое, и—жених, уже хорошо ознакомившийся с невестою, готов совсем прекратить сватовство: где же его любовь и сочувствие к невестъе, если он в виду такого побочного препятствия готов оставить свою невесту? невеста ли ему после этого нужна или же дороги только деньги? Потом, как несвойственно молодому человеку хотеть жить в чужой счете, средствами своих тестев! к чему иному может повести его излишество средств, т.е. и полученных в приданое, и тех, которые своим порядком пойдут ему по должности или по частному какому занятию,—к чему более поведет это излишество, как не к щеголеватой и рассеянной жизни? Но умная, хоть и бедная, жена сумеет хорошо распорядиться и малым состоянием: легкомысленная же и небережливая даже богатство расточит хуже ветра; значит жених здесь ищет меньшее, оставив большее. Как естественны в супружестве и тяжелы мужу попреки со стороны жены, когда она принесет с собой богатое приданое, когда все в доме, будет от нее! как естественно первенство или только старание взять во всем первенство со стороны такой-то жены (Сир.25,24)! Это значит взять за себя госпожу, а не жену. Самолюбие и суетность жены на этот раз доходят даже до того, что она все считает в доме своим, что и детей, которые воспитываются в заведении средствами ее приданого, она называет только «моими», а не нашими. Но возразят нам: «почему же не воспользоваться готовым капиталом или имуществом, которое можно получить за женою»? Речь наша не об этом, а только о требовании за невестою денежного или имущественного приданого,—о требовании даже и в таком случае, когда отец невесты принужден входить в большие долги. Речь наша об обегательстве умных и благовоспитанных невест и о решимости на брак с такою, которая то лишь имеет достоинство, что единственная наследница богатых родителей, и которую иначе жених и не подумал бы никогда сватать. Тем менее речь наша не против пособия новобрачным на первое время их жизни, например, до определения мужа на службу. Но если помимо этого первоначального пособия желают получить за невестою деньги, то и трудно положить пределы желанию. И так повторяем: только лишь воспитание невесты в христианских правилах и добродетельные качества ее —вот твердые и благонадежные задатки для прочности супружеского счастья! Об этих то задатках прежде и главнее всего и должен позаботиться жених при выборе себе невесты. (Слуга Авраамов по такому вот признаку предположил выбрать невесту для Исаака: «это будет та девица, которая, придя к колодцу, поведет с ним приветливую речь и окажет ему услугу,—напоит его самого и верблюдов его из своих рук водой» (Быт.24,21.13-14). Предположения были верные: приветливость и услужливость с первого раза показали бы в невесте простоту и доброту души, а ношение ею воды от колодца говорило бы в пользу ее, как способной к хозяйству и готовой на всякий труд. Кроме того, для страннолюбивого дома Авраама доверенный выбирал и невесту расположенную к той же добродетели, чтоб она подходила под характер новой для нее семьи, чтоб противоположным характером не внесла в эту семью разлада).—Женихи и невесты! если вы хотите найти взаимное счастье в супружестве,—вот чего ищите друг в друге: «веры и веры в Бога»! К этому еще присоединяйте такие условия счастливого брака: «небольшое расстояние между собой в летах, незначительную разность в умственных способностях, приблизительно одинаковую образованность, одинаковое родопроисхождение и звание (очень важный вопрос!), наконец—и равномерные средства к жизни. Это также существенные условия счастливого брака! Резкий недостаток и одного из них, как хотите, скажется на счастье супружеской жизни. Оглавление Брак без участия родителей или же решительно против воли и благословения их В слове Божием сказано: «выдающий замуж свою девицу поступает хорошо» (1Кор.7,38). Следовательно, выдача в замужество дочери прямо относится к родителям (а конечно и на сыновей в той же мере простирается власть родительская). Затем, в браке Исаака с Ревеккою, о котором для примера счастливого и богоблагословенного супружества упоминается в молитвах венчальных, видим, что о женихе за отсутствием отца заботился его дядька, а невесте давал наставления и предлагал свои советы брат ее (Быт.24,10-67). В древности еще был церковный закон, по которому брак, заключенный без согласия и вопреки благословенья родителей,— даже не считался законным браком (Вас.Вел.,38), но получал свою твердость только после того, как оскорбленные родители изъявляли на него свое согласие (там же,пр.48). Ныне, положим, и так свенчанный брак не теряет своей силы, не расторгается; ныне пусть не требуется в числе прочих документов перед браком письменное свидетельство о согласии родителей. (В случае же предъявления родителями препятствий только останавливается брак (Вас.Вел.38, Свода зак. т.X,ч.1ст. 6). И решение вопроса о нем бывает здесь по согласию старейшего лица, т. е. отца). За всем тем брак без согласия и против воли родителей и ныне наказывается, даже и гражданским законом. Почему же именно требуется согласие родительское на брак? Прежде или главнее всего потому, что брак заключается на целую жизнь, а в христианстве это есть великое таинство: расторжение или развод церковного брака по произволу немыслимы; здесь муж и жена любят себя взаимно, как и Христос Церковь. По этой-то серьезности брака, в виду столь высоконравственного значения его, он обстанавливается еще и другими условиями, например, строгим законом, чтоб он не был по принуждению,— предварительными оглашениями о нем в церкви, свидетельствами посторонних лиц и т. п. Осуждая побуждения к браку, недостойные брака, например, или только чувственные (красота) или корыстные (приданое), христианство устраняет при заключении брака также и легкомыслие, торопливость, в некоторой мере—своеволие со стороны жениха или невесты. А практика дела ясно - преясно доказывает нужду участия в браке родителей или старших посторонних лиц. Действительно, как же многие ошибаются, женясь или выходя в замужество сами по себе! Молодые люди руководятся в супружестве одними первыми впечатлениями и не смотрят в даль; они действуют под увлечением чувственной любви, которая между тем слепа. Вот и причина несчастливых супружеств! Нет,—если по пословице: «всякий человек—чужой в собственных домах», то в особенности в женитьбе или замужестве уместно и полезно недоверие к самому себе. Родителям, как и посторонним советникам, уже нечего прельщаться красотою невесты или жениха: это была бы для них одна только сторона дела, менее всего их занимающая. Они обнимают здесь многие другие стороны дела, выгодные, положим, и для них, но еще более полезные для самих жениха и невесты. Во всяком случае в их выборе не будет односторонности к более будет беспристрастия, если и допустить иной раз пристрастие. Они научились собственным опытом ценить,—в чем главным образом заключается счастье супружеское; они наказаны может быть и сами за то, что без ближайшего участия или прямо против воли родителей выбрали себе чету. (Наказание это чувствуется и не вдруг, а через многие годы: но оно верно; потому что совесть человека уверяет в нем). Вот примерь и постороннего выбора невесты одному жениху: «человек… желая уразуметь» (Быт.24,21), т.е. внимательно всматривался и в лицо невесты, и в речь и в ответы ее и в походку и в занятия, чтоб по всему этому узнать о характере ее, о настроении души. Не беспристрастный ли это выбор?—С другой стороны, согласие и благословение родителей в браке требуются из уважения к их правам и к тем заботам, какие они понесли при воспитании детей. Права и заслуги родителей здесь, так сказать, вопиющие. Ужели, в самом деле, родителям быть в стороне, не иметь участия в столь важном деле, как брак их детей, если они между там целую жизнь трудились, беспокоились над воспитанием детей? по какому это праву сын приводит в дом отцовский, где глава отец, или только вводит в круг родства кровного, где старшим лицом также отец,— так приводить или вводить новое лицо, которое не было для родителей желательным, в выборе которого, по крайней мере, обойдено без всякой причины личное участие родителей? (Посему-то правило о согласии родителей и распространяется в особенности на тех молодых людей, которые живут еще с отцом и не имеют ни самостоятельного жилища и хозяйства, ни должности или службы гражданской, предоставляющей им с должностными обязанностями и некоторую независимость). Жених (как ныне, к сожалению, это делается), миновав отца—мать, прямо обращается к невесте и спрашивает ее о согласии на брак. Когда уже последует обоюдное согласие, тогда он дает знать родителям, тогда начинается сватовство. Но почему же не вести этого переговора чрез родителей? что было бы тут вредного или унизительного? зачем поставлять родителей лицами второстепенными и начинать действовать совсем без ведома их? не легко ли может случиться, что отец—мать будут иметь свои основательные причины не согласиться на брак, между тем как невеста уже изъявила согласие жениху и дали они друг другу руку? Вообще не одна ли форма выполняется и не деньги ли только нужны на свадьбу, если жених и невеста обращаются к родителям после того уже, как между собой все порушили? О, как это напрасно и незаконно! Затем, даже и самые пожилые люди, даже такие, которые женятся во второй и третий раз, не должны отклонять участие родительское в своем браке, а в случае смерти или отсутствия своих родителей—чуждаться совета старших или близких к себе лиц; только бы эти лица были благожелательные и опытные (но не записные свахи: но если это будут прикосновенные очень к свадебному делу по родству, по свойству, то совет их требуется только проверить свидетельством других лиц, но также не отвергать, потому что совет и этих сколько естествен, столько же может быть и правильным, полезным). Почему же именно не должны даже и пожилые женихи или невесты при браки своем пренебрегать советами других? Потому что нередко и они следуют одному чувственному впечатлению, поддаются увлечению глаз и плоти, прельщаются молодостью лет или одною ловкостью движений и приемов в своей невесте (женится вдовец на девице, которая между тем и моложе его сыновей и не отличается скромностью). Отсюда-то неизбежные ошибки в браке даже пожилых людей. Итак, женихи и невесты! Хоть выбор ваш должен быть и самостоятелен, хоть собственно вам-то достанется «жить век» с теми, кого изберете для брака, а не родителям вашим; однако ж родительское участие в вашем браке, а за отсутствием родителей—совета и руководство старших лиц, вполне законны и в высшей степени необходимы. Если родители со своей стороны только советуют вам иное, чем вы думаете, или объявляют свою волю— желание в ином только виде, это еще не может связывать вас; так когда бы родители предлагали вам для брака лицо, к которому и раньше и после, словом—всегда вы чувствовали решительное нерасположение, то и можете отказаться от их совета. Но если они прямо не благословляют вас и запрещают вам выбор на справедливых основаниях (например, чтоб не обесчестить браком целой семьи): тогда низшая воля должна подчиниться высшей. Смотрите же, чтоб вам не прогневить Бога и не погрешить против собственного счастья! Оглавление Брак раньше или же после узаконенных лет без всякой нужды и неравный по летам Bсе эти три однородные случаи в браке вменяются в вину. Так, если Церковью первейший срок для брака назначается жениху 18 лет, а невесте - 16: то усиливаться совершить брак раньше этого времени прибавкою лет или, положим, открытою просьбою перед духовным начальством, только без всякой надобности,—не следовало бы. Ранние или преждевременные браки вредны в физическом отношении: от них, например, бывает недонос беременности; от них дети не отличаются крепостью тела и вместе с тем, или впоследствии времени, твердостью духа. Частью они вредны и в нравственном отношении; потому что в них жених и невеста еще не отошли от характера детства, или не пришли в зрелость.—Так, если Церковью самый крайний срок для брака полагается со стороны мужчины 80 лет, то решаться на брачный союз с обеих сторон в близкие к этому лета грешно, неразумно и вредно (а бывают такие примеры). Вообще поздние браки редко выходят плодородными, а еще реже дают здоровое потомству. В нравственном отношении об этих браках можно сказать одно не в пользу их: чем позднее своими годами жених и невеста, особенно вступавшие в первый брак и значит не испытавшие супружеской — семейной жизни, которая требует своего рода ломки (уступчивости) характеров; тем менее надежды таким супругам сойтись между собой и привыкнуть, или привязаться, друг к другу.—Но всего неестественнее, неразумнее, вреднее и дальше от цели брака относительно же детей брак слишком неравный по летам. От такого брака, т.е. когда, например, муж старше жены своей 20 годами, также не бывает детей или рождаются дети хилые в недолговечные. Притом, от старого мужа рождается более женский пол, а не мужской; следов, тут нет надежды на замену сыном, который за смертью отца обыкновенно заступает в семье отцовское место. При бесплодии неровного брака говорят иногда, что «Бог не благословил его»: но как жаловаться на отсутствие Божия благословения тем людям, которые поступают несогласно с законами природы? Особенно вреден относительно рождения детей брак старой жены с молодым, т.е. когда невесте около 30 лет, а жениху 20: вреден такой брак, потому что мать-то находится ближе к младенцу по сложению и здоровью младенца, чем отец, потому что для рождения здорового дитяти необходимее молодость матери, чем молодость отца.—Возьмем и здесь нравственную сторону. Как мало целесообразно в браке, неравном по летам! Тогда, например, не может быть искреннего сочувствия между мужем и женой (один дряхл, а другая молода). Со стороны старого мужа обыкновенно возникает мучительная подозрительность (ревность) и отсюда стеснение им во всем своей жены, раздор обоих их. А молодой жене и действительно бывает искушение для супружеской верности; затем ей угрожает раннее вдовство, как состояние еще более опасное и тяжелое. На практике жизни видим, что где более запоздалых женихов (как именно в больших городах, для которых между тем ранние-то браки особенно были бы благодетельны), там более встречается молодых вдов; там больше насчитывается сирот, которых не довоспитали их отцы и над воспитанием которых должны трудиться изо всех сил одни матери, а еще чаще за беспомощностью самих матерей— посторонние лица. Таким образом, молодая жена при старом муже даже и со стороны возбуждает в себе сожаление. За то старая жена с молодым мужем как бы уже не заслуживают жалости, первая за свое легкомыслие, а последний—за свои низкие расчеты в женитьбе или за произвольное убожество. — Нет, жених и невеста! вы должны соединиться между собой по некоторому внутреннему влечению, но не случайно как-нибудь: а для этого нужна зрелость лет. Вы должны отдаться друг другу по свободному решению, а не по принуждению обстоятельств: поэтому прочь влияние сильнейшего на слабейшего, например, старого, но богатого, холостяка в отношении к девице молодой, но очень бедной. Шаг можете вы сделать и скоро: но шаг будет непоправим. Решая свой выбор, вы должны смотреть не на приманку или на лестную обстановку в первые только полгода—год своей жизни, а на всю свою жизнь. Старые из вас, берущие за себя молодых невесть тем более старые невесты, выходящие за молодых, казалось бы в браке своем уже непременно выигрывают, выходят победителями. Но их радость бывает непродолжительная, и они вздохами да слезами оплачивают свою победу. Это верно. Оглавление Искание брака в близком родстве Церковь даже расторгает те браки (Григ.неокесар.,пр.2; Вас.Вел.23,78,87 и др.), которые заключены в близких запрещенных степенях родства (Лев.18,7). Родниться в кровном или ближайшем родстве значит идти против уставов природы. Природа держится и распространяется, как указал ей Творец, смешением разнородных. (Известно даже, что и врожденные болезни, например, золотуха, чахотка, счастливо проходят, если разноплеменные лица соединяются законным браком, например, русский с крещеною инородкою). Если б чаще допускались браки в близком родстве, это повело бы род человеческий к сокращению. Кроме того, от таких браков (где они бывают) рождаются дети то немые и глухие, то безобразные и глупые. Искание родственного брака ничем не может быть извинено (особенно в одной и той же семье, когда семья велика, и когда жених и невеста садились за один стол: а бывали такие примеры). Разве целого мира мало, чтоб найти себе невесту, кроме двоюродной, например, сестры или троюродной племянницы? (Преступным также супружеством был бы такой брак, когда повенчались бы два лица от других затаенного, но им самим и родителям их известного родства, и самого кровного родства, как родные брат и сестра оба незаконнорожденные или же один от законного брака, а другая незаконнорожденная). Если же искатели родственного брака говорят в оправдание себя: «это лишь лицо мне нравится, оно пришло по сердцу, а другой невесты не надо»; то, очевидно, брак в таком случае был бы по страсти, и, следовательно не христианский. Собственно с духовной стороны такие браки осуждаются и запрещаются по той причине, что родственные связи и сами по себе священны: превращать-то их в плотскую связь значит отнимать у них эту святыню, значит — красивое безобразить. — Женихи и невесты! будьте благодарны обстоятельствам, закону, а во всем этом Самому Богу, за то, что вы встретили препятствие своему брачному союзу в ближайшем родстве, на который уже совсем решились было!