Преподобный Симеон Новый Богослов / Слова (47)

Проведши так благодатию Твоею довольное время, я опять увидел другое страшное таинство. Я видел, что Ты, взяв меня, восшел на небеса, вознесши и меня с Собою, - не знаю, впрочем, в теле ли Ты возвел меня туда, или кроме тела, Ты один то знаешь, сделавший сие. После того, как я пробыл там с Тобою довольный час, удивляясь величию славы (чья же была та слава и что она такое - не знаю), я пришел в исступление от безмерной высоты ее и вострепетал весь. Но Ты опять оставил меня одного на земле, на которой я стоял прежде. Пришед в себя, я нашел себя плачущим и дивящимся скорбному обнищанию своему. Потом, немного спустя после того, как я стал долу, Ты благоволил показать мне горе, на небесах отверзшихся, лице Свое, как солнце, без образа и вида. Впрочем, и тогда Ты не дал мне познать, кто Ты был. Ибо как можно было мне познать Тебя, когда Ты не сказал мне ничего, но тотчас скрылся? Я искал Тебя, Которого не знал, сильно желая увидеть образ Твой и познать точнейшее, кто Ты. Почему от сильного желания Тебя и от пламенной любви к Тебе всегда плакал, не зная, кто Ты, приведший меня из небытия в бытие, извлекший меня из пропасти греховной и соделавшийся для меня всем тем, о чем я сказал прежде. Так, часто являлся Ты опять мне и опять, ничего не сказавши, скрывался и не показывался уже более. Я же, видя в водах, как видал прежде, молнии и блистания лица Твоего, которые меня окружали, которых, однако ж, я не мог ухватить, часто воспоминал, как видел Тебя однажды горе, и, думая по своему невежеству, что тот был другой, все искал и искал со слезами увидеть Тебя. Когда наконец, подавленный печалию и скорбию, я забыл всецело и себя самого, и мир весь, и все, что в мире, не держа на уме совершенно ничего из всего видимого; тогда опять явился Ты, невидимый, неосязаемый, неуловимый. Я чувствовал тогда, что Ты очищал ум мой, открывал пространнее очи души моей и давал мне видеть славу Твою обильнее, и что Сам Ты увеличиваешься паче и паче и блистанием паче и паче расширяешься, и мне казалось, что с удалением тмы Ты приближаешься ближе и ближе, - как это часто испытываем мы и в чувственных вещах. Ибо когда сияет луна и облака бегут, гонимые ветром, тогда кажется, что и луна бежит скорее, хотя на деле она нисколько не скорее бежит обыкновенного своего течения. Таким образом, о Владыка, мне казалось, что Ты, недвижимый, - грядешь, неизменяемый - увеличиваешься, не имеющий образа - приемлешь образ. Ибо как бывает с слепым, что он мало-помалу привыкает видеть и ясно обнимать весь образ человека, или все очертание человеческого тела, и мало-помалу живописует его в себе, как он есть, - как, говорю, у слепого не изменяется и не переделывается в глазах образ человека, но глаза слепого, более и более очищаясь, видят, наконец, образ человека, как он есть, когда начертывается все подобие образа человека в сих глазах, и чрез них проходит в ум и рисуется в памяти человека, как на доске, так и Ты, когда очистил совершенно ум мой, явился мне ясно во свете Духа Святого, и как ум мой видел Тебя яснее и чище, то мне и казалось, что Ты будто выходишь откуда-то, являешься светлейшим и даешь мне видеть черты беззрачного зрака Твоего. Тогда Ты сделал, что я вышел из мира сего, мне кажется, скажу так, и из тела моего, потому что ты не дал мне уразуметь сие до точности. Но Ты сиял чрезмерно и, как мне казалось, явился весь во мне всем, видевшем добре. Когда я спросил Тебя, говоря: о, Владыко, кто Ты? - тогда Ты в первый раз сподобил меня, блудного, услышать и сладчайший глас Твой, и столь сладко и кротко беседовал со мною, что я пришел в исступление, изумлялся и трепетал, помышляя в себе и говоря: как это славно и как блистательно! Как и за что удостоился я таких благ? - Ты сказал мне: Я - Бог, соделавшийся человеком, по любви к тебе. Так как ты взыскал Меня от всей души, то се отныне будешь ты братом Моим, и другом, и сонаследником. Слыша это, я весь вострепетал, иссякла вся сила моя и едва не вышла душа моя. Опомнившись немного, я отвечал: и кто есмь я, Господи, и какое добро сделал я, окаянный и бедный, что Ты удостоиваешь меня толиких благ и делаешь меня соучастником и сонаследником славы Твоей, - держа при сем на уме, что эта слава и радость выше всякого ума? - Ты же, Владыко мой Христе, опять сказал мне: Я говорю с тобою, как друг с другом, чрез Духа Святого, Который вместе со Мною говорит тебе. Это даровал Я тебе за одно твое произволение и веру, - и дам еще больше сего. Ибо ты, созданный Мною нагим, кроме произволения своего, что другое имеешь ты, или имел когда-либо собственно твоего, чтоб Я принял то от тебя и вместо того даровал тебе это? Впрочем, если не отрешишься ты совершенно от тела, то не увидишь совершенного и не можешь получить его все здесь. - Когда я сказал на это: Господи! И что другое блистательнее или выше сего? Для меня довольно в такой славе быть и по смерти. - Тогда Ты опять ответил мне: чрезмерно мала душа твоя, человече, когда ты довольствуешься только таким благом. Ибо оно, в сравнении с будущим, похоже на то, как если б кто нарисовал небо на бумаге и держал ее в руках: сколько разнится нарисованное небо от истинного, столько, или несравненно более, разнится будущая слава от той, какую видишь ты теперь. Сие сказал Ты и умолк, - и мало-помалу скрылся от очей моих Ты, сладчайший и добрый Владыка мой. И не знаю, я ли отдалился от тебя, или Ты отошел от меня. Впрочем, мне думалось, будто я пришел откуда-то и вошел в мое жилище, а тут и совсем пришел я в себя. После сего, воспоминая красоту славы Твоей и Твои слова, Владыко, я плакал, - и когда шел, и когда сидел, и когда ел, и когда пил, и когда молился, - и имел неизреченную радость, что познал Тебя, Творца всяческих. Да и как мог я не радоваться? - Впрочем, потом пришла и печаль, - печаль о том, что давно не видел Тебя. Но когда, сильно желая Тебя опять видеть, пошел я однажды приложиться к святой иконе Пречистой Матери Твоей и припал к ней, умоляя ее, Ты, прежде чем я встал, явился внутрь бедного сердца моего, сделав его все светом. Тогда я познал, что воистину имею Тебя в себе. С того времени я стал любить Тебя, не от одной памяти, то есть не от того только, что вспоминал Тебя и славу Твою, но от того, что уверовал воистину, что имею внутрь себя Тебя, ипостасную Любовь, ибо истинная любовь - Ты, Бог. Когда таким образом насадилась надежда в вере, воспоилась покаянием и слезами, просветилась собственным Твоим светом, вкоренилась и возросла добре, - тогда пришел Ты, добрый художник и делатель, ножом искушений, то есть смирением, отрезал излишние отростки помыслов, поднявшихся было высоко вверх, и привил к единой надежде, как к какому корешку древесному, святую любовь Твою. И я, видя, как сия любовь растет день ото дня и беседует со мною всегда, или, лучше сказать, видя, как Ты чрез нее учишь меня, осияваешь и просвещаешь, радуюсь и веселюсь, как превзошедший уже всякую веру и надежду, как и Павел говорит: еже бо видит кто, что и уповает (Рим.8:24). Итак, если я имею Тебя, чего и надеяться мне более? И Ты опять сказал мне, Владыко: слушай, чего надеяться тебе. Как, когда видишь солнце в воде, самого солнца не видишь, потому что тогда смотришь вниз, так разумей и то, что бывает в тебе; затвори себя самого и старайся всегда видеть Меня чисто и ясно внутрь себя, как солнце в чистой воде. Поступая так, ты удостоишься потом по смерти увидеть Меня, как Я предсказал тебе. Если же не станешь так делать, то все дела твои и труды, и эти слова, не принесут тебе никакой пользы, а напротив, послужат к большему осуждению твоему и причинят тебе большую скорбь, ибо, как слышишь в Писании, сильнии сильне истязани будут (Прем.6:6). Бедность не причиняет такой печали и стыда тому, кто беден с самого начала рождения своего, какой стыд и какую печаль причиняет она тому, кто был прежде и богат, и славен, и в дружбе с царем, потом испал от всего этого и пришел в совершенную бедность. Так бывает и в духовном порядке вещей, хотя земные и видимые дела текут не совсем так, как духовные и невидимые. Испавшие, например, от дружбы царя земного по какой-либо причине могут удержать при себе имущество свое, пользоваться им и жить. Но кто испадает от Моей любви и дружбы, тому невозможно уже жить. Тотчас обнажается он от всех благ и предается в рабы врагам Моим и его, которые, как только примут его, устремляются на него с крайним неистовством и зверством, по причине прежней любви его ко Мне. Так, Всесвятый Владыко, так воистину бывает. И я верую Тебе, Богу моему, и, припадая, умоляю Тебя: сохрани меня, грешного и недостойного, Ты, явивший милость свою ко мне, и росток любви Твоей, какой привил Ты к древу надежды моей, укрепи силою Твоею, да не поколеблют его ветры, не сломит буря, не похитят враги, да не опалит огонь нерадения, не иссушат парения ума, не уничтожит совсем тщеславие. Ты, даровавший мне его, знаешь, что ради сего ростка любви Твоей я остался беспомощным от всякого человека, так как помощника и содействователя моего и Твоего Апостола Ты удалил от меня телесно, как восхотел. Ты ведаешь немощь мою, знаешь бедность и совершенное бессилие. Сего ради умилосердись ко мне паче отныне, Ты, многоблагоутробный Господи. Припадаю к Тебе всесердечно и умоляю Тебя, не оставляй меня на волю мою Ты, даровавший мне столько благ. Но восприими в любовь Твою душу мою, и в ней укорени любовь к Тебе, да будешь ты во мне, и я - в Тебе, по утешительному, святому и неложному обетованию Твоему, - да любовь Твоя покрывает меня, и я покрываю и блюду ее в себе, - да Ты взираешь на меня с любовию, и я да сподоблюсь воззревать с нею к Тебе в настоящей жизни, по сказанному, яко зерцалом в гадании, тогда же, в другой жизни, да узрю со всею любовию всего Тебя, сущего любы и благоволившего именоваться любовию. Яко Тебе подобает всякое благодарение, держава, честь и поклонение Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно, и во веки веков. Аминь. Слова преподобного Симеона Нового Богослова. Часть 2. - М.: Правило веры, 2001, с. 588-603. Содержание Слово девяносто второе 1. О созерцании и откровении, и о душе просвещенной; и как действует благодать Святого Духа в том, в коей царствует любовь к Богу, и кто пришел в глубину смирения. Возлюбленные братия мои! Велико и безмерно есть снисхождение и человеколюбие Божие к человекам. Почему, удивляясь неизреченной благости Божией и трепеща, взываю так: сколь изумительно дивна сила заповедей Божиих и в какое дивное состояние приводят они тех, которые творят и исполняют их! И я начал некогда исполнять заповеди Божии, когда немного выступил из глубины грехов и несколько освободился от покрывавшего меня мрака. При этом нередко будучи тесним злыми навыками своими, боялся я за себя, но любовь и вожделение добра гораздо чаще направляли меня к добру. В начале все, что я делал, было одно лишь удаление от зла, но потом оно само начало подвигать меня на добро. В это время одно особенно причиняло мне тяготу и неприятность - это злой навык сластолюбия, который уничтожается чтением Божественных Писаний и навыком в добрых деланиях. Ибо как, когда утром восходит солнце, мало-помалу разгоняется тма и исчезает, так и когда воссиявает добродетель, прогоняется грех, как тма, и, наконец, совсем уничтожается. Тогда мы являемся добрыми и добродетельными во всем, как прежде были злы и порочны. Так помощию небольшого терпения и малого доброго произволения, или, лучше сказать, помощию Бога живого воссозидаемся мы наконец и обновляемся после того, как очистимся душою и телом и умом. Вследствие сего мы делаемся тем, о чем прежде не знали, будучи омрачены страстьми, и получаем еще то, чего недостойны. Из этого получил нечто и я, непотребный и худейший всех. Ибо добро есть проповедовать с великим благодарением благодеяния, полученные от человеколюбивого Бога благодатию Искупителя нашего Иисуса Христа. Я получил благодать на благодать и благодеяние на благодеяние, огнь на огнь и пламень на пламень. К моему восхождению и преуспеянию даны были и другие восхождения и преуспеяния, а в конце восхождения - свет; к этому свету - другой свет, светлейший; среди сего света воссияло блестящее Солнце, из которого явился луч, исполнивший всяческая. Что бы это значило - было недомыслимо. В это время я только проливал сладкие слезы, удивляясь неизреченному. Тогда Божественный, первый ум стал беседовать с моим собственным умом и так поучать его: понял ли ты, в какое дивное состояние возвело тебя оное человеколюбие и сила, ради веры твоей и малого терпения твоего, свидетельствовавшего о любви твоей? Се, подлежа смерти, ты сделался бессмертным и, одержим будучи тлением, стал нетленен. Се, живя в мире, ты пребываешь со Мною. Се, нося тело, не бываешь влачим сластьми телесными. Ты мал телом, но умом созерцаешь все. - На это со страхом и вместе с радостию я отвечал: кто есмь, Господи, я, грешный и нечистый, что Ты воззрел на меня и снисшел до беседы со мною? И Ты, пречистый, невидимый и неприступный для всех, как являешься мне приступным и сладостнейшим, и видим еси краснейшим во благодати и славе, Тебя осиявающей? Слышанное мною слышал я таинственно и отвечал некако необычно. Сверхъестественность созерцания привела меня в удивление, но пристрашность его будто душу разлучила с телом. Неизреченная красота Явившегося поразила сердце мое и подвигла к беспредельной любви; любовь же не дала уже мне обратиться опять долу, но я радовался, как совсем исторгшийся из уз плоти и, однако ж, все же пребывающий целым человеком. Мне даваемо было удостоверение, что прощены все грехи мои, и опять я видел себя самого грешнейшим паче всякого человека. Не мог я не верить Тому, Кто говорил мне, и, опять, боялся Ему верить, чтоб не впасть в превозношение. Нередко восхожу я на высоту созерцания без воли моей и опять схожу с нее волею моею, чтоб не забыть меры человечества и безопаснее соблюсти смирение. Я знаю много такого, чего не знают другие, и, опять, паче всех невежествен есмь. Радуюсь, что Христос, в Которого я уверовал, даровал мне царство вечное и непоколебимое, и опять, как недостойный благ оных, плачу, и никогда не перестану плакать. Не смею отверсть уст своих, чтоб просить отпущения грехов моих, - и, опять, движимый любовию, воодушевляюсь и приемлю дерзновение молить Бога за других братий и (да реку в безумии) услышан бываю. Предстою с дерзновением пред Богом и молюсь, как сын, а в чувствах сердца моего имею себя чуждым и бездерзновенным. Слышу: добре, рабе верный и прочее, и нахожу себя поистине таким, что не только не употребил как должно, но даже и не сохранил ни одного таланта из всех тех даров, какие мне даны. Мне кажется, что я достиг самого крайнего предела добродетели, и в то же время чувствую себя погруженным в бездну грехов моих и клонюсь к отчаянию. Когда бываю в чувстве ниже всех, тогда возношусь превыше небес и любовию опять соединяюсь с Иисусом Христом, Богом нашим, - на Коего и уповаю, что когда освобождусь от этой земной и тяжелой плоти, или когда умру, тогда ближе представлен буду пред Него и просвещен Им, да познаю яснее вечную радость и ликование тамошней любви. Это пожелал я написать вам, братия мои, не для того, чтоб стяжать славу и быть прославленным от людей. Да не будет! Ибо такой человек безумен и чужд славы Божией. Но написал для того, чтоб вы увидели и познали безмерное человеколюбие Божие и то, сколь легко бремя заповедей Спасителя нашего Бога и, напротив, сколь велико и несравненно воздаяние благости Его; познав же это, чтоб или возжелали улучить и себе любовь Его, или убоялись и вострепетали, как вечной смерти, лишения оной. При этом и для того пожелал я написать о всем сказанном, чтоб вы познали высоту смирения и знак совершенной любви. Еще и для того, чтоб вы познали и дело снисшествия Божия и дар Божественной Его благодати, то есть эту мену, какую сделал Он с нами, человеками, прияв человечество и дав вместо его Божество; чтоб познали дивный образ восстановления нашего и то, как живут восхотевшие веровать в распеншегося Христа, те то есть, которые восподражали Его послушанию и смирению, и решились, отвратясь от худшего, устремиться к лучшему, от греха - к добродетели, от земного - к небесному, от плотского - к духовному, от человеческого - к божественному; и еще чтоб увидели, как изменяются те, которые оставляют все по любви к возлюбившему нас Богу и, однако ж, не лишаются ничего ни из настоящего, ни из будущего, - то есть как омраченные входят дивно в свет, приближаясь к великому Свету, и как они, соединяясь с горним, поставляются богами и над дольним, как это было в древнее время с Моисеем, - как, находясь среди всех, не оскверняются нисколько сообращением с ними и, благотворя ближним, не терпят никакого ущерба в добре, но, оказывая милость другим, сами получают больше, чем дают, - особенно когда по человеколюбию делаются подобными человеколюбивому Богу; - как они смиряются по мере того, как возвышаемы бывают, и как возвышаются по мере того, как смиряются; лишаются всего необходимого в жизни по смирению, - и не терпят никакого лишения, будучи питаемы вечною жизнию святой любви. Се, открыл я вам таинства, которые были сокрыты во мне, ибо вижу, что близок конец жизни моей. Я желал дать вам увидеть и познать и образы покаяния, и первые ступания новоначальных, и успехи средних, и меры совершенных, и расположить вас подражать, если не хотите другому кому, то мне, духовному отцу своему, породившему вас духовно, возлюбившему вас от всей души, воздоившему (вскормившему. - Ред.) вас млеком слова Божия, напитавшему хлебом, животворящим всяческая, и показавшему, как шествовать путем спасительных заповедей Бога, Коему подобает всякая слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь. Слова преподобного Симеона Нового Богослова. Часть 2. - М.: Правило веры, 2001, с. 604-610.