Преподобный Симеон Новый Богослов / Божественные гимны (12)

Гимн 46: О созерцании Бога или вещей Божественных, о необычайном действии Духа Святого и о свойствах Святой и Единосущной Троицы. И о том, что не достигший вступления в Царство Небесное не получит никакой пользы, хотя бы он был и вне адских мук. Что это сотворил Ты во мне, о, Боже, Причина всего и Царь? Ибо что мне сказать или что помыслить? Хотя и велико видимое мне чудо, но оно неведомо и невидимо для всех. Какое же это чудо?- скажи мне. Достоверно скажу: тьмою и тенью, чувственным и чувством. Вещественной тварью, кровью и плотью держим я, несчастный, и с ними смешан, Спасителю. Находящегося же в них несчастно и жалостно, меня обнимает ужас, когда я хочу сказать о том чуде. Я вижу умно, но где, что и как- не знаю. Ибо совершенно невыразимо, как я вижу. Где же вижу - это, думается мне, и известно и неизвестно: Известно потому, что во мне нечто видится, и, наоборот, вдали является; Однако же и неизвестно, так как оно вводит меня в некое место, никоим образом и совершенно нигде не находящееся, и заставляет меня забыть мир, и обнаженным от всего вещественного и видимого даже из тела изводит меня. Что же совершает во мне это, что и вижу я, как сказал, и не могу высказать? Слушай и уразумеешь эту вещь. Итак, она совершенно неуловима для всех, а для достойных и уловима, и сообщима, и преподаваема, неуловимо и неслитно соединена с чистыми, и срастворена в несмешанном смешении - вся со всеми непорочно живущими. Она светит во мне подобно лампаде, скорее она видится сперва на Небе, видится весьма неясно, незримо. Когда же я с трудом взыщу ее и неотступно стану просить, чтобы воссияла, то она или яснее видится там же, отделяя меня от дольнего и неизреченно соединяя со светлостью ее, или вся сполна внутри меня является, как шаровидный, тихий и Божественный Свет, безобразный и безвидный, во образе безобразном видимый и говорящий мне следующее: Зачем ты ограничиваешь Мое присутствие Небесами и там ищешь Меня, думая, что Я там обитаю? Зачем полагаешь, что Я нахожусь на земле и разглашаешь, что Я пребываю со всеми, определяя, что Я везде нахожусь? Итак, это "везде" приписывает Мне величину, но Я совершенно не имею величины, ибо знай, что естество Мое превыше величины; а то "на земле" показывает ограничение, но Я, конечно, совершенно неограничен. Ты слышал ведь, что Я пребываю со святыми Сам весь существом Своим ощутимо, через созерцание и даже приобщение, с Отцом Моим и Божественным Духом, и явно почиваю в них? Итак, если ты скажешь, что Мы вместе сопребываем в каждом, то сделаешь из Нас многих, разделив на многих; Если же скажешь, что один, то как один и тот же в каждом, лучше же, как этот один и вверху и внизу? Как один и тот же будет пребывать со всеми? Как все исполняющий будет обитать в одном? Находясь же в одном, как будет и всё наполнять? Послушай о неизреченных таинствах неизреченного Бога, таинствах предивных и совершенно невероятных. Есть Бог Истинный, поистине есть. Это исповедуют все благочестивые. Но Он ни что не есть из того, что мы вообще знаем, даже ни что из того, что знают Ангелы. В этом мире Бог, говорю, ни что не есть, ни что из всего, как Творец всего, но превыше всего. Ибо кто бы мог сказать, что есть Бог, то есть чтобы сказать, что Он есть то-то или то-то? Я совершенно не знаю, какой Он, каков, какого рода или Он различен. Итак, не зная Бога, каков Он по образу и виду, по величине и красоте, Как я изъясню Его действия? Как Он видится, будучи невидим для всех? Как пребывает со всякой тварной природой? Как обитает во всех святых? Как наполняет все и нигде не наполняется? Как Он превыше всего и везде находится? Ведь этого никто совершенно не может сказать. Но о Ты, которого никто из людей совершенно не видел, о, Вседержитель, единый преблагоутробный, благодарю Тебя от всего сердца своего, что Ты не презрел меня, во тьме на земле лежащего, но коснулся меня Своею Божественною рукою, увидев которую я тотчас восстал, радуясь, ибо она сияла светлее солнца. Я старался удержать ее, несчастный, но она тотчас исчезла из глаз моих. И я снова весь оказался во тьме, упал на землю, плача и рыдая, валяясь и тяжко вздыхая, желая снова увидеть Твою Божественную руку. Ты простер ее и явился мне яснее, и я, обняв, облобызал ее. О благость, о великое благоутробие! Творец дал мне поцеловать руку, содержащую все своею силою. О дарование, о неизреченный дар! И снова Создатель взял ее обратно, испытывая, конечно, произволение мое, люблю ли я ее и ее Подателя, презираю ли все, предпочитая ее, и пребываю ли в любви к ней. Я тотчас оставил мир и то, что в мире, закрыл все чувства сразу: очи, уши, ноздри, гортань и уста, умер для всех сродников и друзей, да, поистине я умер добровольно и взыскал одну только руку Божию. Она же, увидев, что так сделал, тайно коснувшись руки моей, взяла ее и повела меня, находящегося среди тьмы. Ощутив это, я с радостью последовал: быстро бежал я ночью и днем, шествуя бодро и с усердием. Идя же, напротив, я был недвижим и тогда более успевал простираться вперед. О таинства, о победные награды, о почести! Когда таким образом я бежал среди ристалища, та неизреченная рука Божия настигла меня - так как мой святой отец молился - и, коснувшись жалкой головы моей, дала мне венец победы, лучше же, сама она стала для меня венцом. Видя ее, я ощутил неизреченное веселие, неизреченную радость и блаженство. Ибо как мне было не радоваться, победив весь мир, посрамив князя мира сего И от руки Божией Божественный венец, лучше же, саму руку Владыки всех получив, о чудо, вместо венца? Изливая свет, она виделась мне невещественно, непрестанно и невечерне. Она простирала мне как бы сосец и сосать молоко нетления обильно давала мне, как сыну Божию. О сладость, о неизреченное наслаждение' Она и чашею Божественного Духа и бессмертного потока сделалась для меня, причастившись от которой я насытился той пищею небесной, которою одни Ангелы питаются и сохраняются нетленными, являясь вторыми светами через Причастие первого Света. Так и мы все Божественного и неизреченного естества соделались причастниками, чадами Отца, братиями же Христа, крестившись Всесвятым Духом. Но, конечно, не все мы познали благодать, озарение и приобщение, потому что не все таким образом родились, но это едва один из тысячи или десятка тысяч познал в таинственном созерцании; Все же прочие дети-выкидыши, не знающие Родившего их. Ибо как дети, крестившись водою или и огнем, совершенно не ощущают того, так и они, будучи мертвы по неверию и скудны по причине неисполнения заповедей, не знают, что с ними было; Так как -страшное диво, чтобы прельщенной верою мнить себя сыном Божиим и не знать Отца своего. Итак, если ты говоришь, что верою знаешь Его, и думаешь, что верою являешься сыном Божиим, то пусть и воплощение Бога будет <верою>, а не делом, сказки, что Он сделался человеком и нечувственно родился. Если же поистине Он стал Сыном Человеческим, то и тебя, конечно, сыном Божиим Он делает на самом деле. Поэтому если Он не призрачно сделался Телом, то и мы, конечно, не мысленно делаемся духом. Но как Слово поистине было Плотию, так и нас Оно неизреченно преображает и поистине соделывает чадами Божиими. Пребыв неизменным в Божестве, Слово сделалось человеком через восприятие плоти; сохранив неизменным человеком по плоти и по душе, Оно и меня все соделало богом, восприняв мою осужденную плоть, Оно облекло меня во все Божество. Ибо, крестившись, я облекся во Христа. Не чувственно, конечно, но умно. И как не бог по благодати и усыновлению тот, кто с чувством, знанием и созерцанием облекся в Сына Божия? Если Бог Слово в неведении сделался Человеком, то естественно следует думать, что и я в неведении сделался богом. Если же в ведении, действии и созерцании Бог был всем (совершенным) человеком, то должно мыслить православно, что и я весь через общение с Богом, с чувством и знанием- не существом, но по Причастию, конечно, сделался богом. Подобно тому, как Бог неизменно родился Человеком в теле и виден был всем, так неизреченно и меня Он рождает духовно и, хотя я остаюсь человеком, делает меня богом. И как Он, видимый во плоти, не был знаем народом, что Он Бог, так и мы видимся такими, какими были для всех, О, чудо, видимыми, конечно, людьми; Тем же, чем стали мы по божественной благодати, мы обыкновенно не бываем видимы многими; но одним тем, у которых очищено око души, мы являемся, как в зеркале. Не очистившимся же ни Бог, ни мы не бываем видимы, и для них совершенно невероятно, чтобы мы когда-либо всецело сделались таковыми. Ибо неверные - те, которые утверждаются на одной вере без дел. Если же пока не неверные, то совершенно мертвые, как показал божественный Павел. Не окажись же неверным, но скажи мне и мудро отвечай: Что из этих двух предпочтешь ты - мертвую ли веру, лишенную дел, или неверие с делами веры? Конечно, ты скажешь: какая польза от дел без правой и совершенной веры? А я, напротив, возражу тебе: какая непременно польза от веры без дел? Итак, если ты желаешь познать то, о чем мы прежде сказали, и сделаться богом по благодати, не словом, не мнением, не мыслию, не одною только верою, лишенною дел, но опытом, делом, и созерцанием умным, и таинственнейшим познанием, то делай, что Христос тебе повелевает и что Он ради тебя претерпел. И тогда ты увидишь блистательнейший свет, явившийся в совершенно просветленном воздухе души, невещественным образом ясно увидишь невещественную сущность, всю поистине проникающую сквозь все, от души же - сквозь все тело, так как душа находится во всем теле и сама бестелесна; И тело твое просияет, как и душа твоя. Душа же, со своей стороны, как воссиявшая благодать, будет блистать подобно Богу. Если же ты не станешь подражать смирению, страданиям и поруганиям Создателя и не пожелаешь претерпеть их, то либо мысленно, лучше же, чувственно ты сам остался, о безумие, в аду и мраке своей плоти, которая есть тление. Ибо что иное, как не смерть - в бессмертном сосуде быть заключенным, конечно, навеки, лишаясь всех благ, которые во Свете, и самого Света? Я ведь не говорю уже о предании огню и скрежету зубов, и рыданию, и червю, но об одном обитании в теле, как в бочке, после Воскресения, как и прежде этого, и чтобы никуда ни вне не выглядывать, ни внутрь совершенно не воспринимать света, но лежать таким образом, лишаясь всех здешних наслаждений и будущих, как и прежде сказал я. Итак, скажи, слушатель, говорящий: я не хочу быть внутри самого Царствия, ни наслаждаться теми благами, но мне бы только быть вне мучения и хотя бы не принять совершенно огненного испытания. Какая тебе будет польза от этого, как сказал я? Отвечай мне, мудрейший, и скажи: Полагаешь ли ты, что есть или будет другое, большее наказание? Да не будет; в самом деле, ты утверждаешь, что, будучи одним, ты и будешь тогда находиться в муках и мучиться. Ведь если бы ты сказал, что и духовное тело тогда получишь, то разве может душа быть заключена в нем, как в бочке? Послушай и поучись, как это будет. Подобно тому, как семя сеется по роду пшеницы, говорю тебе, ячменя и прочих злаков и по роду опять дает и всход, так и тела умирающих падают в землю, какими случится им быть. Души же, разрешившись от них, в будущем Воскресении мертвых каждая по достоинству находит покров, полный света или тьмы. Чистые и приобщившиеся Света, и возжегшие свои светильники будут, конечно, в Невечернем Свете; Нечистые же, имеющие очи сердца слепыми и полными тьмы, как увидят Божественный Свет? Никоим образом, скажи. Итак, ответь мне, когда они станут просить по смерти, кто услышит их, и отверзет им очи, увы мне, когда они добровольно не хотели прозреть и возжечь душевный светильник? Поэтому их ожидает беспросветная тьма. Тела же, как сказали мы, равно тлеют и гниют и у святых, но восстают, какими они посеяны. Пшеница чистая, пшеница освященная - Святые сосуды Святого Духа, так как они были наичистейшими, то и восстают также прославленными, сияющими, блистающими, как Божественный Свет. Вселившись в них, души святых воссияют тогда светлее солнца и будут подобны Владыке, Божественные законы Которого, они сохранили. Тела же грешных также восстают такими, какими и они посеяны в землю: Грязевидными, зловонными, плевелами зла, сосудами оскверненными, полными гниения, совершенно мрачными, как соделавшие дела тьмы и бывшие орудиями всевозможного зла лукавого сеятеля. Но и они восстают бессмертными и духовными, однако подобными тьме. Несчастные же души, соединившись с ними, будучи и сами мрачны и нечисты, сделаются подобными диаволу, как подражавшие делам его и сохранившие его повеления. С ним они и будут помещены в неугасимом огне, преданные тьме и тартару; лучше же сказать, что они низведены будут по достоинству, соразмерно тяжести грехов, которые каждый носит. И там будут пребывать во веки веков. Святые же, напротив, как сказали мы, поднявшись каждый на крыльях своих добродетелей, выйдут в сретение Владыки, и они, каждый по достоинству,- как кто предуготовил себя, конечно, так ближе или дальше и будет от Создателя, и с ним пребудет в бесконечные веки, играя и веселясь непостижимым веселием. Аминь Гимн 47: О богословии и о том, что изменившемуся через причастие Святого Духа и не сделавшемуся с познанием богом по усыновлению непозволительно учить людей вещам Божественным. Кто утешит скорбь сердца моего? Сказав: скорбь, я показал любовь к Спасителю. Любовь же эта есть действие Духа, или лучше, существенное Его присутствие, ипостасно видимое внутри меня как свет. Свет же этот несравним и весь невыразим. Кто отделит (и разлучит) меня от чувственных вещей, от которых я избавился однажды и скрылся от них, став вне мира? Кто даст мне тишину и спокойствие от всего, дабы я насытился красотою и созерцанием Того, непостижимость Которого воспламеняет во мне эту любовь? Ипостасная же любовь есть несколько постижимое в Нем. Ибо любовь есть не имя, но Божественная сущность, сообщимая и непостижимая и совершенно Божеская. Сообщимое постижимо, а что выше его, то - никоим образом. Поэтому я и сказал тебе, что та любовь постижима и что она ипостасна, как сообщимая и постижимая. Ибо все постижимое и сообщимое есть, конечно, сущность ипостасно сообщимая и точно так же постижимая, так как не имеющее сущности и есть ничто и называется ничем. Божественное же и несозданное естество пресущественно, так как оно превосходит сущность всего тварного; называясь пресущественным, оно, однако, имеет сущность и Ипостась, будучи мыслимо превыше всякой сущности и совершенно несравнимо с тварной ипостасью, ибо оно все неограниченно по природе. Неограничиваемое же как ты назовешь ипостасью? а не имеющее ипостаси есть ничто; как же оно сообщимо мне? Если же ты не веришь, то я приведу тебе свидетелем Павла, утверждающего, что и то и другое верно. Ибо когда он говорит, что имеет внутри Христа, говорящего и вещающего ему Пресвятым Духом, то утверждает, что Божество сообщимо и ограничиваемо, Которое, однако, соприсутствовало в нем неограниченно и непостижимо. Когда же представляет обитающим во свете неприступном и свидетельствует, что Оно никогда не было видимо человеком (1 Тим. 6, 16), тогда показывает неограниченность Его и непостижимость. Ибо как он приобщился или всецело коснулся Того, Кого никто из людей никогда не видел? Никоим образом, конечно, скажешь ты мне, если ты не желаешь спорить со мною. Когда же опять он говорит тебе: "Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца" (2 Кор. 4, 6), то какого иного Бога, скажи, дает разуметь тебе, как не Того, Который обитает во свете неприступном и Которого никоим образом никто из людей никогда не видел? Ибо Сам Пресущественный, будучи исперва несозданным, воспринял Плоть и видим был для меня сотворенным, Сам всего меня, Им воспринятого, дивно обожив. Веруешь ли этому, скажи мне, и ничуть ли не сомневаешься? Итак, если Бог, соделавшись человеком, как веруешь ты, обожил меня - человека, которого Он воспринял, то я, соделавшись богом по усыновлению, вижу Бога по естеству. Того, Кого никто из людей никогда не мог, да и совершенно не может увидеть. Те же, которые восприняли Бога делами веры, и, возрожденные Духом, наименовались богами, видят Его Самого - Отца их, всегда обитающего во Свете неприступном, имея Его обитателем, живущим в них самих, и сами обитают в Нем - совершенно неприступном. Это есть истинная вера, это дело Божие, это печать христиан, это Божественное общение, это сопричастие и Божественный залог, это есть жизнь, это Царство, это одеяние, это хитон Господень, в который облекаются крещающиеся верою, не в неведении, говорю тебе, и не в бесчувствии, но через веру с чувством и знанием, чтобы ты не сказал, что я лишь верую, что облекся во Христа. Я не говорю: веруй этому, но дело веры (и утверждение веры, и правое исповедание веры) и несомненное совершенство (полноту) веры имей, оттого что ты с чувством и знанием облекся во Христа, сияющего, блистающего славою Божества и в яснейшем свете всего тебя изменяющего, между тем как ты неизменно остаешься двояким из того и другого: по усыновлению - Богом, по природе же весь являешься не чем иным, как человеком. Когда же ты соделаешься таковым, как сказал я тебе, тогда приди и стань с нами, о брат мой, на горе Божественного ведения и Божественного созерцания и мы услышим вместе Отчий глас. Увы, насколько лишены мы Божественного достоинства! Насколько удалены от Жизни Вечной! Насколько Небо отстоит от земли преисподних и несчастным образом некогда там удержанных, настолько или даже еще более все мы поистине отстоим от достоинства Божия и Божественного созерцания, хотя, сверх ожидания, говорим, что обитаем с Ним и имеем в себе пребывающим и обитающим всего Того, Кто живет в неприступном Свете; и, сидя в преисподней, хотим еще философствовать о том, что над землею, и на небе, и превыше небес как точно знающие, и рассказывать о том всем, и называться знатоками и основательными богословами и таинниками неизреченных откровений, что и есть, конечно, признак бесчувствия. В самом деле, неужели не бесчувствен и даже более того тот, кто, родившись несчастно в преисподней, и обитая в совершенном мраке настоящего мира, и не узрев света Будущего Века, который совершенно воссиял на земле и непрестанно сияет, утверждает, что знает и разумеет то, что на Небе, и видит все тамошнее, и прочих тому учит? Ибо подобно тому как слепец, захотевший спорить со зрячими и утверждать, что эта монета - медная, и эта печать кого-то другого, а не царя, и вычеканенные на монете буквы означают то-то и то-то, поистине был бы необычайным чудищем для слышащих и видящих, что монета эта - золотая и весьма звонкая и печать поистине царская, показывающая неподдельный образ царя, а начертание означает его имя; так то же самое и с нами бывает, но мы не допускаем, чтобы нечто подобное могло случиться, и никого не стыдимся: ни самих святых, ни Ангелов, сверху взирающих на наши дела. Но на нас исполняется слово Господне, говорящее, что видящие не видят и, опять, слышащие затыкают скорее душевные уши и отнюдь не слышат глаголов Духа (Мф. 13, 13). Хотя телесными, плотскими ушами они и слышат, но духовные уши сердца имеют закрытыми и совершенно не могут слышать Бога. Ибо они никоим образом не в состоянии снять с самих себя покрывала гордости и нечувствия, потому что сами на себя возложили его добровольно и хотят иметь очи и уши закрытыми и потому думают, что видят и слышат. Если же кто скажет им: послушайте, чада мои, снимите покрывало с сердец ваших (2 Кор. 3, 15), то они раздражаются за эти самые слова, что он назвал их не отцами, но чадами, и, возымев к нему от этих слов тем большую ненависть, не могут понять находящуюся в них страсть, лучше же - страсти, помрачающие ум и сердце и удаляющие от Бога уже воспринятых Им. Рабы самомнения и гордости, добровольно ставшие ими и отдавшиеся в плен, они всегда исполняют свою волю; оставив Божии законы, они сами себе суть закон, и не Богу, но себе самим они служат - о дерзость! - вместо славы Божией ища своей славы и стараясь создать ее всякими делами и способами. Итак, слава Христова есть Крест и страсти, которые Он подъял ради нас, чтобы нас прославить. Но они не хотят этого претерпеть, как Он претерпел, и отказываются сделаться причастниками славы Божией, предпочитая - о нечестие! - славу от людей, и избирают добровольное отлучение от Бога. Но Ты, Христе мой, избавь надеющихся на Тебя от гордости и скверного пристрастия к суетной славе, и соделай причастниками Твоих страданий и славы, и сподоби нас быть нераздельно Твоими ныне и в будущие веки веков. Аминь. Гимн 48: Кто есть монах и какое его делание. И на какую высоту созерцания взошел это Божественный отец (Симеон). Монах - тот, кто не смешивается с миром И с одним лишь Богом непрестанно беседует; Видя (Его), он и (Им) видим бывает и, любя - любим, И соделывается светом, неизреченно сияющим. Будучи прославляем, он (тем) более считает себя нищим, И принимаемый в домах, является как бы странником. О совершенно необычайное и несказанное чудо! От безмерного богатства я беден, И обладая многим, думаю, что ничего не имею, И от обилия вод, говорю, я жажду. Кто даст мне то, что я изобильно имею? И где найду я Того, Кого повседневно вижу? Как удержу я то, что внутри меня есть, И вне мира, ибо оно совершенно невидимо? Имеющий уши слышать да слышит, Правильно внимая словам неученого. Гимн 49: Моление к Богу, и как этот отец, соединяясь с Богом и видя славу Божию, в нем самом действующую, приходил в изумление. Как я внутри себя поклоняюсь Тебе и как вдали Тебя созерцаю? Как в себе усматриваю и на небе вижу Тебя? Ты один знаешь, делающий это и сияющий, как Солнце, невещественно в моем вещественном сердце. Ты воссиявший мне светом славы Твоей, Боже мой, чрез Апостола Твоего и ученика и раба, всесвятого Симеона, Сам и ныне воссияй мне и научи Духом петь ему гимны, новые вместе и древние, Божественные и сокровенные, дабы чрез меня дивились знанию Твоему, Боже мой, (Псал. 138, 6) и (тем) более проявлялась великая премудрость (Твоя), и все, услышав, восхвалили Тебя, Христе мой, так как и я говорю новыми языками по благодати Твоей. Аминь, да будет, Господи, по воле Твоей. Я болезную, я страдаю смиренною душою своею, когда внутри ее явится ясно сияющий свет Твой. Любовь называется у меня болезнью и является страданием, оттого что я не могу всего Тебя обнять и насытиться, насколько мне желательно, и (потому) я воздыхаю. Однако, так как я вижу Тебя, то для меня довольно и этого, (что) и будет (мне) славою, и радостью, и венцом царствия, и превыше всего сладостного и вожделенного в миpе; это покажет меня и подобным Ангелам, а быть может, и большим их соделает меня, Владыко. Ибо если Ты невидим для них существом и естеством неприступен, мне же Ты видишься и совершенно смешиваешься со мною сущностью естества (Своего), ибо они не отделены в Тебе и совершенно не разделяются, но естество (есть) существо Твое и существо-естество; то поэтому, причастившись плоти Твоей, я приобщаюсь естества (Твоего) и поистине бываю причастником существа Твоего, (делаясь) соучастником и даже наследником Божества и бывая в теле выше бестелесных, я полагаю, (что) и сыном Божиим соделываюсь, как сказал Ты не к Ангелам, но к нам, Богами так (нас) назвав: "Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего" (Псал. 81, 6; Иоан. 10, 34). Так как Ты соделался человеком, будучи Богом по естеству, неизменно и неслиянно, пребыв тем и другим, то и меня, человека по природе, соделал Богом по усыновлению и по благодати Твоей чрез Духа Твоего, чудным образом, как Бог, соединив разделенное.