Преп. Иоанн Кассиан Римлянин / Семь собеседований отцов, живших в Египетской пустыне Фиваиде (8)

Глава 18. Возражение: «Может быть, только те безнаказанно допускали ложь, которые жили под Законом» Герман: «Неудивительно, что такие поступки в Ветхом Завете вольнее допускались, иногда и святые мужи безвинно лгали, так как видим, что по невежеству времен им гораздо больше дозволялось. Что удивительного, что блаженный Давид, убегая от Саула, на вопрос священника Ахимелеха: «что яко ты един, и никтоже с тобою?» — отвечал так: «царь заповеда ми глагол днесь и рече ко мне: никтоже да уразумеет глагола, егоже ради аз посылаю тя и о немже аз заповедаю ти: и отроки оставих на месте глаголемем. Виждь, аще есть зде у тебе копие или мечь, яко меча моего и оружия моего не взях с собою, яко царево повеление внезапу ми быстъ» (ср.: 1Цар.21,1-2,8). Еще: когда он был приведен к Анхусу, царю Гефскому, то притворился безумным, изменил лицо свое пред ним, кидался на руки свои, чертил на дверях и пускал слюну по бороде своей (см.: 1Цар.21,13). Также тогда позволительно было пользоваться множеством жен и наложниц, и это вовсе не вменялось им в грех; кроме того, даже собственною рукою часто проливали кровь врагов, и это не только не считалось порицательным, но еще было похвальным. А ныне, при воссиянии света Евангелия, мы видим, что это вовсе запрещено, так что без тяжкого преступления и святотатства ничего из этого нельзя допустить. Также, думаем, и никакой лжи, хотя бы прикрытой благочестивым видом, никто не станет допускать, не говорю, одобрительно, но и извинительно, когда Господь говорит: «буди же слово ваше: ей, ей: ни, ни: лишше же сею от неприязни есть» (Мф. 5, 37); согласно с этим и Апостол говорит: «не лжите друг на друга» (Кол.3, 9)». Глава 19. Ответ: «Хотя ложь и не дозволялась в Ветхом Завете, но многими допускалась безвинно» Иосиф: «Свобода брать многих жен и наложниц при наступлении конца времен и по умножении рода человеческого, как уже менее необходимая, справедливо должна была быть пресечена евангельским совершенством. Ибо даже до Пришествия Христа долженствовало продолжаться благословение первоначального определения, по которому сказано: «раститеся и множитеся, и наполните землю» (Быт.1,28). И потому справедливо было, чтобы из этого корня человеческого плодородия, которое по требованию времени с пользою продолжалось в синагоге, произросли цветки ангельского девства и родились в Церкви (Христовой) приятные плоды воздержания. А что и тогда ложь была осуждаема, это ясно показывает учение всего Ветхого Завета, где говорится: «погубиши вся глаголющия лжу» (Пс.5,7); еще: «сладок есть человеку хлеб лжи, но потом исполнятся уста его камения» (Притч.20,17); и Сам Законодатель говорит: «от всякаго слова неправеднаго да отступиши» (Исх.23,7). Но это тогда безвинно употреблялось, когда требовала того какая-либо необходимость или спасительное дело, ради которого не должно было осуждать, каково то, что вы упомянули о царе Давиде, когда он, избегая несправедливого преследования Саула, пришедши к священнику Ахимелеху, говорил ложные слова не по желанию какой-либо корысти, не с намерением повредить кому-нибудь, а только для того, чтобы избавиться от нечестивого преследования его, потому что не хотел осквернить руки свои кровию враждебного царя, столько раз предаваемого ему Богом, говоря: «никакоже ми от Господа, аще сотворю глагол сей господину моему христу Господню, еже нанести руку мою нань, яко христос Господень есть сей» (1Цар. 24, 7). Потому и мы от таких поступков, которые, как читаем, святые мужи в Ветхом Завете совершали или по воле Божией, или для преобразования духовных таинств, или для спасения некоторых, когда потребует необходимость, не можем отказываться; даже самые Апостолы, как видим, не уклонялись от них, когда того требовала какая-либо польза. На время оставив это, наперед исследуем то, что мы предположили еще сказать из Ветхого Завета; после этого выведем приличное заключение, чтобы удобнее доказать, что и праведные, святые мужи, как в Новом, так и в Ветхом Завете, были согласны между собою в этих делах. Что скажем о том благочестивом притворстве Хусия пред Авессаломом для спасения царя Давида (см.: 2Цар. 17, 8-13), которое, хотя все было соединено с духом лукавства и обмана и противно было пользе советующегося, одобряется свидетельством Священного Писания, которое так говорит: «и Господь заповеда разорити совет Ахитофелев благий, яко да наведет Господь на Авессалома злая вся» (2Цар.17,14). Нельзя порицать того, что делалось с правым намерением и благочестивым рассуждением в пользу правой стороны, для спасения и победы того, чье благочестие угодно было Богу, совершено благочестным притворством. Также что мы скажем о поступке той женщины, которая, приняв посланных вышесказанным Хусием к царю Давиду, скрыла их в колодезь и, положив покрышку на отверстие его, показывала вид, что она просушивает крупу, говоря: «преидоста вмале воду» (2Цар.17,20); и этою уловкою избавила их от рук преследующих. Посему, прошу, отвечайте мне, что стали бы вы делать, если бы теперь вам, руководствующимся Евангелием, встретилось подобное обстоятельство, — не захотели ли бы вы подобною ложью скрыть их, говоря таким же образом: «преидоста вмале воду», и исполнить заповедь: «избави ведомыя на смерть и искупи убиваемых, не щади» (Притч.24,11). Или открытием истины выдадите скрывающих тем, которые хотят погубить их? Как же будет исполнена заповедь Апостола: «никтоже своего си да ищет, но еже ближняго кийждо» (1Кор.10,24). Любовь «не ищет своих си» (1Кор. 13,5), но пользы других. И о себе Апостол говорит: «аз всем угождаю, не иский своея пользы, но многих, да спасутся» (ср.: 1Кор.10,33). Если мы будем искать только своего и хотим настойчиво держаться того, что полезно нам, то в подобных затруднениях нам необходимо говорить истину и быть виновным в смерти других. Если же то, что спасительно для других, предпочитая своей пользе, мы будем исполнять апостольскую заповедь, то, без сомнения, нам по необходимости придется солгать. И потому мы не возможем ни приобресть всецелой любви, ни искать, по апостольской заповеди, пользы других, если мы, несколько уступив из того, что принадлежит нам или относится к нашему совершенству, не захотим с усердным расположением содействовать пользе других и, таким образом, если с Апостолом не сделаемся немощными для немощных, чтобы могли приобресть немощных (см.:1Кор.9, 22). Глава 20. Иногда и Апостолы считали ложь извинительною, а истину вредною По руководству этих примеров и блаженный апостол Иаков, и все главные предстоятели первенствующей Церкви советовали апостолу Павлу допустить притворство, очиститься по образу Закона, голову остричь и принести жертву (см.: Деян.21, 26), ни во что вменяя вред от этого притворства, но больше имея в виду ту пользу, которая должны была произойти от долговременной проповеди его. Ибо не столько было бы пользы апостолу Павлу от этой прямоты его, сколько потери для всех язычников от скорой смерти его. Этот вред, без сомнения, произошел бы тогда для всей Церкви, если бы это полезное и спасительное притворство не сохранило его для евангельской проповеди. Тогда необходимо и извинительно допускается ущерб от лжи, когда, как мы сказали, угрожает больший урон от обнаружения истины и польза, какая происходит для нас от истины, не может вознаградить того вреда, какой имеет произойти. Блаженный Апостол тоже другими словами свидетельствует, что он везде всегда держался этого способа. Ибо когда говорит: «бых иудеем яко иудей, да иудеи приобрящу: подзаконным яко подзаконен, да подзаконныя приобрящу: беззаконным яко беззаконен, не сый беззаконник Богу, но законник Христу, да приобрящу беззаконныя. Бых немощным яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко неким спасу» (1Кор. 9, 20-22), то что другое этим показывает, как не то, что он всегда применялся к немощи и духовному возрасту наставляемых, несколько умерял строгость учения о совершенстве, не держался того, чего требовало строгое правило, но больше предпочитал то, чего требовала польза немощных? Точнее исследуя это, подробно раскроем указания апостольских добродетелей на случай, если кто спросит, каким образом блаженный Апостол во всем применялся ко всем? Где он был иудеем для иудеев? Именно там, где он, искренним сердцем соблюдая то мнение, которое возвещал галатянам, говорит: «се, аз Павел глаголю вам, яко аще обрезаетеся, Христос вас ничтоже пользует» (Гал.5, 2),— однако ж в обрезании Тимофея он показал как бы вид иудейского предубеждения. И еще: где для подзаконных он был как подзаконный? Именно там, где Иаков и все пресвитеры Церкви, опасаясь, чтобы не напала на него толпа верующих иудеев, даже христиан иудействующих, которые так приняли веру Христову, что еще держались законных обрядов, в этой опасности предложили ему такой совет и убеждение, говоря: «видиши, брате, колико тем есть иудей веровавших; и вcи ревнителие закону суть: увестишася же о тебе, яко отступлению учиши от закона Моисеова живущия во языцех вся иудеи, глаголя не обрезовати им чад своих. Сие сотвори, еже ти глаголем: суть у нас мужие четыри обещаете себе Богу: сия поимь очистися с ними и иждиви на них, да острижут си главы: и разумеют ecu, яко возвещенная им о тебе ничтоже суть, но пребывавши и сам закон храня» (ср.: Деян.21,20-21, 23-24). И таким образом для спасения подзаконных, несколько ослабляя строгость того мнения, по которому говорил: «аз бо законом закону умрох, да Богови жив буду» (Гал.2,19), он вынуждается остричь голову, очиститься по Закону и в храме по обряду Моисееву принести жертву. Еще спросишь: где для спасения вовсе не знающих Закона Господня он был чуждым Закона, как будто и сам он был без Закона? В языческом городе Афинах, где в силе было нечестие, смотри, как он начал свою проповедь. «Проходя,— говорит он,— и соглядая чествования ваша, обретох и капище, на немже бе написано: неведомому Богу» (ср.: Деян.17, 23). И когда он стал говорить речь о их суеверии так, как бы и сам был чужд Закона, то по поводу этой языческой надписи предложил им веру во Христа, говоря: «Егоже не ведуще чтете, Сего аз проповедую вам» (ср.: Деян.17,23). И немного после, как бы он вовсе не знал Закона Божия, захотел лучше привести стих языческого поэта, нежели изречение Моисея или Христа, говоря: «якоже и нецыи от ваших книжник рекоша: Сего бо и род есмы» (Деян.17,28). Итак, когда он стал убеждать их свидетельствами их же, которых они не могли отвергнуть, то, ложным подтверждая истинное, прибавил, говоря: «род убо суще Божий, не должни есмы непщевати подобно быти Божество злату, или сребру, или каменю художне начертану, и смышлению человечу» (Деян.17,29). А немощным он был для немощных тогда, когда по снисхождению, а не по повелению дозволил быть вместе тем, которые не могли воздерживаться (см.: 1Кор.7, 5-6); или когда, питая коринфян молоком, а не твердою пищею, по словам его, был он у них в немощи, и страхе, и трепете великом (см.: 1Кор. 3, 2; 2, 3). А всем был для всех, чтобы всех спасти, тогда, когда говорит: «ядый не ядущаго да не укаряет: и не ядый ядущаго да не осуждает» (Рим.14,3); «вдаяй браку свою деву добре творит: и не вдаяй лучше творит» (1Кор.7,38). И в другом месте говорит: 2кто изнемогает, и не изнемогаю? Кто соблазняется, и аз не разжизаюся?» (2Кор. 11, 29). И таким образом он исполнил то, что заповедовал коринфянам, говоря: «безпреткновени бывайте иудеем и еллином и церкви Божией, якоже и аз во всем всем угождаю, не иский своея пользы, но многих, да спасутся» (1Кор.10, 32-33). Без сомнения, бесполезно было обрезывать Тимофея, стричь голову, совершать иудейское очищение, ходить босиком, приносить законные жертвы, но он все это сделал, когда больше заботился о спасении их; потому что он не искал своей пользы, но пользы многих, чтобы спаслись. Хотя это сделано для Бога, однако ж не чуждо притворства. Ибо кто Законом Христовым умер для Закона (Моисеева), чтобы жить для Бога (см.: Гал.2,19); кто правду законную, в которой безупречно пребывал, почел тщетою и все почитал за сор, чтобы приобресть Христа (см.: Флп.3, 7-8), тот не мог с искренним расположением сердца совершать дел Закона (Моисеева); нельзя верить, чтобы тот, кто сказал: «аще бо яже разорих, сия паки созидаю, преступника себе представляю» (Гал.2, 18),—стал делать то, что сам осуждал. Притом не столько ценится самое дело совершаемое, сколько расположение совершающего, так что некоторые находили, что истина вредила, а ложь приносила пользу. Так, когда царь Саул спрашивал слуг о бегстве Давида и говорил: «аще воистинну всем вам даст сын Иессеев села и винограды и поставит вас всех в сотники и тысящники: яко ecu согласистеся на мя, и несть открывали во ухо мое» (1Цар.22,7-8),— то Доик Идумеянин не истину ли открыл, говоря: «видех сына Иессеева пришедша в Номву ко Авимелеху: и вопрошаше о нем Бога, и брашно вдаде ему, и мечъ Голиафа иноплеменника вдаде ему» (ср.: 1Цар.22, 9-10). За эту истину он заслужил истребление из земли живых, и о нем Пророк говорит: «сего ради Бог разрушит тя до конца, восторгнет тя, и преселит тя от селения твоего и корень твой от земли живых» (Пс.51,7). Итак, за обнаружение истины он навсегда исторгается из той земли, в которой Раав-блудница с своим родством насаждается за ложь (см.: Нав. 2). Также и Самсона ложь сохраняла, а истина, безрассудно открытая нечестивой жене, предала на погибель; потому что он вознерадел исполнить пророческое повеление: «от сожителницы твоея хранися» (Мих.7,5). Глава 21. Скрываемое воздержание надобно ли без лжи открывать спрашивающим, и должно ли принимать то, от чего однажды отказались Представим некоторые примеры также из наших неизбежных и почти ежедневных приключений, от которых при всей осмотрительности никогда не можем предостеречься, так чтобы не быть принужденными волею или неволею допустить их. Спрашиваю, что надобно делать, когда пришлец брат полюбопытствует, будем ли мы обедать вечером, между тем как мы предположили отложить обед до завтра, должно ли скрывать пост и утаивать добродетель воздержности или объявлением истины обнаружить? Если скроем, чтобы исполнить заповедь Господню, которая говорит: «да не явишися человеком постяся, но Отцу твоему, Иже втайне» (Мф.6,18); еще: «да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя» (Мф.6,3), то мы, конечно, лжем. Если же обнаружим добродетель воздержания, то справедливо поражает нас евангельское изречение: «аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою» (Мф.6, 16). Если кто решительно отказывается принять поднесенный братом стакан, который он, обрадовавшись приходу его, покорно просит принять, то брату, ставшему на колена и повергшемуся на землю, который думает, что только этим делом исполнит долг любви, — правильно ли будет даже с отягощением себя повиноваться или устоять в твердости своего слова и намерения?» Глава 22. Возражение: «Воздержание должно быть скрыто, а того, что отвергнуто, не должно принимать» Герман: «В первом примере, по нашему мнению, полезнее скрыть нашу воздержность, нежели обнаружить любопытствующим; по этой причине и мы признаем ложь неизбежную. А во втором нам нет никакой необходимости лгать, во-первых, потому что то, что услугами братии доставляется, мы можем отвергнуть так, чтобы не связывать себя никакими узами решимости; во-вторых, потому, что, однажды отвергши, мы можем непоколебимо остаться при своем определении». Глава 23. Ответ: «Неразумно будет упрямство такой решимости» Иосиф: «Такая решимость, без сомнения, бывает в тех монастырях, в которых, как говорите, положены начала вашего отречения от мира. Настоятели их обыкновенно свою волю предпочитают угощению братии и исполняют то, что однажды предприняли в уме. А наши старцы, о вере которых свидетельствуют знамения апостольских добродетелей и которые все делают больше по духовной рассудительности, нежели по суровому упрямству, думали, что те, которые снисходят немощам других, собирают гораздо больше плодов, нежели те, которые остаются в своей решимости; и полагали, что составляет высшую добродетель,—лучше скрывать свою воздержность необходимою и смиренною ложью, нежели обнаруживать ее гордым объявление истины. Глава 24. Как авва Пиаммон лучше хотел скрывать свое воздержание Авва Пиаммон, после двадцати пяти лет постничества, принесенные ему одним братом ягоду и вино приняв без колебания, лучше захотел, против обыкновения, тотчас вкусить принесенное, нежели обнаружить добродетель никому не известной воздержности. Если мы хотим рассмотреть также и то, что, не колеблясь, сделали наши старцы, которые удивительные свои добродетели или свои действия, которые необходимо бы в собеседовании обнаружить для наставления младших, обыкновенно прикрывали именем других лиц, то что другое можем в этом находить, как не явную ложь? Также если бы и мы имели что-нибудь достойное того, что бы могло быть предложено младшим для возбуждения веры, то, конечно, мы нисколько не поопаслись бы последовать таким прикровениям их. Ибо правильнее будет под таким видом солгать, нежели для неразумного соблюдения истинности непристойным молчанием скрыть то, что могло бы послужить к назиданию слушающих, или высказать суетность вредного тщеславия, если станем говорить истину от своего лица. Этому ясно научает нас своим учением и учитель язычников, который величие своих откровений лучше захотел от лица другого изобразить, говоря: «вем человека о Христе, аще в теле, не вем, аще ли кроме тела, не вем, Бог весть: восхищена бывша таковаго до третияго небесе. И вем такова человека: яко восхищен бысть в рай и слыша неизреченны глаголы, ихже не летъ есть человеку глаголати» (ср.: 2Кор.12, 2-4). Глава 25. Свидетельства Священного Писания об изменении решимости Нам невозможно коротко все рассмотреть. Ибо кто может перечислить почти всех патриархов и бесчисленных святых, из коих иные для сохранения жизни, другие по желанию благословения, иные для сокрытия какой-либо тайны, иные по ревности к Богу, другие для испытания истины прибегали, так сказать, под покровительство лжи? Хотя всего этого перечислить невозможно; но не должно и оставлять всего этого (без рассмотрения). Блаженного Иосифа благочестие побудило приписать братьям ложный порок даже с клятвою жизнию царя: «вы,— говорит, — соглядатаи есте, соглядати путий страны приидосте. Послите от себе единаго, и возмите брата вашего: вы же держими будите, дондеже яве будут словеса ваша, аще истинствуете, или ни: аще же ни, тако ми здравия фараоня, воистинну соглядатаи есте» (ср.: Быт.42,9,16). Если бы он не устрашил их этою милостивою ложью, то не мог бы ни увидеть отца и брата, ни пропитать их в такой опасности от голода, ни очистить совесть братьев от вины продажи своей. Следовательно, это было делом не столько достойным порицания — навести на братьев страх ложью, сколько святым и похвальным — по случаю вымышленной опасности побудить врагов и продателей своих к спасительному покаянию. Когда тяготило их весьма тяжелое обвинение, то они сокрушались сознанием порока не того, который ложно выставлялся, но прежнего, говоря между собою: «ей, во гресех бо есмы брата ради нашего, яко презрехом скорбение души его, егда моляшеся нам, и не послушахом его: и сего ради прииде на ны скорбение сие» (Быт.42, 21). Думаем, что такое сознание не только пред братом, против которого согрешили злочестивою жестокостию, но и (пред Богом) спасительным смирением очистило такое злодеяние их. А что Соломон: не допущением ли лжи обнаружил полученный от Бога дар премудрости на первом суде своем? Ибо чтобы открыть истину, закрытую ложью женщины, он также и сам употребил в пособие весьма замысловато придуманную ложь, говоря: «принесите ми мечь, разсецыте отроча живое на двое, и дадите половину его сей, и другую половину оней» (ср.: 3Цар.3, 24-25). Когда эта притворная жестокость взволновала всю внутренность истинной матери, а тою, которая не была матерью, одобрена, тогда он по прозорливому уразумению истины объявил такое определение, которое всякий считает внушенным от Бога, говоря: «дадите детище живо сей жене: смертию же не умертвите его: сия мати его» (ср.: 3Царю3, 27). Что не должны и не можем мы исполнить все, что определили в спокойном духе или с возмущением, этому пространнее научаемся также и из других свидетельств Священного Писания, из которых видно, что святые мужи, или Ангелы, или Сам Всемогущий Бог часто переменяли свои определения. Так, блаженный Давид с клятвою определил, говоря: «сия да сотворит Бог Давиду и сия да приложит, аще до утра оставлю от всех Наваловых даже до мочащагося к стене» (1Цар. 25, 22). А между тем по ходатайству жены его, Авигеи, ради покорной просьбы ее, он отменяет угрозы, смягчает определение, лучше хочет считаться нарушителем своего намерения, нежели соблюсти верность своей клятвы с совершением жестокости, говоря: «жив Господь, аще бы не потщалася и не пришла ecu на сретение мне, тогда рех: аще останется Навалу до утренняго света мочащийся к стене» (ср.: 1Цар.25,34). Думаем, что как не должно подражать поспешной клятве его, происходившей от гнева, возмущенного духа, так надобно последовать прощению и изменению решимости. Избранный сосуд, пиша к коринфянам, с решительным определением обещает свое возвращение, говоря: «прииду к вам, егда Македонию прейду: Македонию бо прохожду. У вас же, аще случится мне, пребуду, или и озимею, да вы мя проводите, аможе аще пойду. Не хощу вас ныне в мимохождении видети, уповаю же время некое пребыти у вас» (ср.: 1Кор.16,5-7). Об этом деле также и во Втором послании так упоминает: «сим упованием хотех к вам прийти прежде, да вторую благодать имате, и вами пройти в Македонию, и паки от Македонии прийти к вам, и вами проводитися во Иудею» (2Кор.1,15-16). Но когда встретилось более полезное дело, то он откровенно признается, что никак не мог исполнить обещание, говоря: «сие же хотя, еда что убо легкотою деях? Или яже совещаваю, по плоти совещаваю, да будет у мене еже ей, ей, и еже ни, ни?» (2Кор.1,17). Наконец, даже с клятвою объясняет, почему он лучше захотел нарушить данное свое слово, нежели своим приходом причинить братии тягостную печаль, говоря: «свидетеля Бога призываю на мою душу, яко щадя вас ктому не приидох в Коринф. Судих в себе сие, не паки скорбию к вам прийти» (ср.: 2Кор.1,23;2,1). Хотя Ангелы отказывались войти в дом Лота в Содоме, говоря ему: ни, но на стогне почием; но усильною просьбою его вынуждаются переменить высказанную решимость, как говорит Священное Писание: «и принуди я, и уклонишася к нему» (Быт.19,3). Если они знали, что зайдут к нему, то просьбу приглашающего отвергли притворным извинением; если же истинно отказывались, то ясно показали, что они изменили свое определение. Думаем, что Святый Дух изложил это в Священных Книгах не по иной причине, как для того, чтобы мы этими примерами научились не оставаться упрямо в своих определениях, но должны подчинять их своей воле и решение свое сохранять свободным от всяких уз обязательства так, чтобы оно было готово последовать тому, чего бы ни потребовал здравый совет, не отлагало или не отказывалось без всякой медлительности переходить к тому, что здравая рассудительность найдет более полезным. Перейдем еще к другим примерам. Пророк Исайя, приступив к царю Езекии, лежащему на одре и страдающему тяжкою болезнию, от лица Бога говорил: «сия глаголет Господь: устрой о доме твоем, умиравши бо ты и не будеши жив. И обрати Езекиа лице свое ко стене и помолися ко Господеви глаголя: помяни, Господи, како ходих пред Тобою со истиною и сердцем истинным, и угодная пред Тобою сотворих. И плакася Езекиа. После этого опять сказано Исайи: иди и рцы Езекии: тако глаголет Господь Бог Давида отца твоего: услышах молитву твою и видех слезы твоя; се, прилагаю к летом твоим лет пятьнадесять. И от руки царя Ассирийска избавлю тя и град сей, и защищу о граде сем Мене ради и Давида ради раба Моего» (ср.: Ис.38, 1-3, 5- 6; 4Цар. 20, 6). Что яснее этого свидетельства, по которому Господь ради милосердия и благочестия лучше захотел переменить Свое слово и к пределам назначенной смерти приложить пятнадцать лет жизни молящегося, нежели при неизменяемости Своего Определения оказаться неумолимым? Подобно суд Божий изречен ниневитянам: «еще три дни, и Ниневиа превратится» (Иона.3,4). Но скоро покаянием и постом их смягчается это столь грозное и нечаянное Определение, и Бог с благосердием склоняется к милосердию. Если бы кто стал утверждать, что Бог, как наперед знавший обращение их, угрожал им разрушением города для того, чтобы побудить их к спасительному покаянию, то следует, что и настоятели братии без упрека во лжи могут угрожать имеющим нужду в исправлении чем-нибудь строже, нежели как намерены сделать, если это нужно будет. Если же кто скажет, что Бог то грозное Определение Свое изменил ради их покаяния, согласно с тем, как говорит Он чрез пророка Иезекииля: «и егда реку нечестивому: смертию умреши: и обратится от греха своего и сотворит суд и правду, жизнию жив будет и не умрет» (ср.: Иез.33,14-15), то из этих примеров научаемся, что мы не должны упрямо оставаться в своих определениях, но угрозу, высказанную по необходимости, смягчать благосклонною милостию. А чтобы кто не подумал, что Господь только одним ниневитянам это сказал, Он чрез пророка Иеремию свидетельствует, что и вообще для всех то же сделает, и обещает, когда будет необходимо, немедленно изменить Свое Определение, смотря по нашим заслугам, говоря: «наконец возглаголю на язык и на царство, да искореню их и разорю и расточу я: и аще обратится язык той от всех лукавств своих, то раскаюся о озлоблениих, яже помыслих сотвори-ти им: и наконец реку на язык и царство, да возсозижду и насажду я, и аще сотворят лукавая пред очима Моима, еже не послушати гласа Моего, то раскаюся о благих, яже глаголах сотворити им» (Иер.18, 7-10). И пророку Иеремии говорит: «проповеждь, не уйми словесе: негли послушают, и отвратятся кийждо от пути своего злаго, и почию от зол, яже помышляю сотворити им злых ради начинаний их» (ср.: Иер.26,2-3). Из этих свидетельств видно, что нам не должно упрямо оставаться в своих определениях, но располагать их по разуму и суждению, всегда надобно избирать и предпочитать лучшее и без всякой медлительности решаться на то дело, какое будет признано более полезным.