Поснов М.Э. "История Христианской Церкви" (33)

Вопрос об иконопочитании после VII-го Вселенского Собора После Собора 787 г. иконоборчество еще не теряло надежды на торжество и время от времени делало попытки к восстановлению своего господства в Церкви. Одна из таких довольно успешных попыток, была пред-принята в царствование императора Льва V Армянина (813-820 г.), популярного полководца. В военной среде иконобор-ческие тенденции были еще очень распространены; о времени Константина Копронима здесь хранилась память, как самом светлом периоде в истории империи, и неудача позднейших времен поставлялась в связь с восстановлением иконопочитания. Такому образу мыслей сочувствовал и Лев. В мае 814 г., он поручил молодому ученому Иоанну Грамматику подобрать святоотеческие места против икон. Ему помогал в этом деле епископ Антоний Силейский. В конце этого года солдаты – иконоборцы подвергли поруганию икону Спасителя над воро-тами дворца. Император велел убрать её и вообще поднять иконы повыше, чтобы их не чествовал народ. Патриарх Никифор отказался сделать это и ночью устроил Собор из 70-ти епископов, завершившийся молитвою во Храме св. Софии о предотвращении надвигающихся на Церковь бедствий. На другой день, патриарх Никифор должен был явиться к царю; его сопровождали и участники Собора. Один из них – Феодор Студит – обратился к царю со смелою обличитель-ною речью. Для осуждения патриарха Никифора, был со-ставлен Собор, патриарх Никифор был признан незаконным. Он был лишен кафедры в марте 315 г. и был сослан... Преемником ему был избран Феодор Каситер – государ-ственный сановник. Феодор Студит, устроивший торжествен-ный ход с иконами вокруг своего монастыря 25 марта в не-делю Вай, не признал нового патриарха. После Пасхи, в апреле 815 г., патриарх Феодор созвал Собор в Софийском храме, отверг II-ой Никейский Собор и признал Вселенским Собор 754 г. На защитников иконопочитания теперь было открыто гонение. Феодор Студит отправлен был в ссылку, были сосланы и другие иконопочитатели. Кара постигла многих монахов, епископов, сенаторов, патрициев и простых мирян. Их подвер-гали бичеваниям и истязаниям. Лев был убит в 820 г. Место его занял Михаил (820-829 г.), человек индифферентный к религиозным делам. Сын его Феофил (829-842 г.) сочувствовал иконоборцам. Известный Иоанн Грамматик сделался при нем патриархом. Феодора, жена Феофила, была иконопочитательницей и, по смерти мужа, позаботилась о восстановлении икон. Иоанн Грамматик должен был оставить кафедру, на которую был возведен монах Мефодий. Под его председательством был созван Собор. Он восстановил светлую память второго Никей-ского Собора 787 г., VII-го Вселенского. 11-го марта 843 г. было впервые отпраздновано торжество Православия. Иконоборчество на Западе Римская Церковь, во время иконоборческих движений на Востоке, всегда высказывалась в защиту икон, и папы давали у себя приют всем гонимым на Востоке за иконопочитание. Однако и на Западе Церковь не была единомысленною в этом вопросе. Здесь своеобразное место занимала Франкская Церковь, руководимая Карлом Великим и его придворными богословами. Они не признавали ни Собор 754 г., ни 787 года. Папа Адриан I, получив акты Собора 787 г., отправил Карлу латинский перевод с них, сделанный не совсем удовле-творительно. Карл передал акты для рассмотрения своим бого-словам, а также писал в Англию королю Оффе, откуда было получено письмо с опровержением их со стороны Алкуина, находившегося тогда в Англии. Около 790 г. было составлено учеными сочинение от имени Карла в 4-х книгах, 120-ти главах, это так называемые "Libri Carolini:" первые две на-полнены предварительными сведениями об обстоятельствах, предшествовавших Собору. Критика Соборных деяний ведется в 3-ей и 4-ой книгах. Франкские богословы идут средним путем, не соглашаясь с Соборами ни 754 г., ни 787 г. Иконы не суть идолы, как полагал Собор 754 г. и потому не должны быть уничтожаемы. Но не следует воздавать им и того почи-тания, какое предписано Собором 787 г. В латинском переводе отношение к иконам Собора 787 г. обозначено термином adoratio. Но, adoratio приличествует лишь Богу. От него отличается venerado, воздаваемое святым, их мощам, св. Кресту, св. Писа-нию и священным сосудам. Но к иконам не приложимо ни adoratio, ни veneratio. Их нельзя чествовать, ни поклонением, ни светильниками. Иконы можно иметь для напоминания о пред-метах религии и для украшения; но будут они – или нет, – это для веры безразлично; нет в них безусловной необходи-мости и как в средствах к религиозному поучению. Анафема на почитающих иконы должна быть признана несправедливою. Западные богословы хотели бы держаться при этом точки зрения Григория Великого, который одобрял запрещение не-подобающего почитания икон (adoratio), но порицал в то же время уничтожение их, в письмах к Серену Марсельскому. Но полемика Франкских богословов была напрасною; отцы Собора различали между latreia (adoratio) и proskunjsiq timjtikj которое почему-то было переведено неправильно adoratio, а не как следовало бы – veneratio. Карл имел желание склонить на свою сторону папу и послал ему резюмэ I-IV Libri Carolini в 85 тезисах. Павликиане Павликианство представляет собою с некоторыми изме-нениями продолжение манихейства, при всех суровых законах, неизменно тайно распространявшегося на Востоке. Обновлен-ная секта, по греческим сообщениям, получила свое имя от братьев Павла и Иоанна, сыновей манихеянки Каллиники. По другим более новым сведениям, павликиане своим именем обязаны тому предпочтению какое они оказывали, вместе с маркионитами, апостолу Павлу перед прочими апостолами, так что предстоятелей общин и самые общины они называли име-нами лиц и общин подведомственных апостолу Павлу. Воз-водят иногда их учение и наименование на Павла Самосатского. Один сириец, по имени Константин, происходивший из дуалистическо-гностической, быть может Маркионитской об-щины Мананалиса, близ Самосат, распространял после 650-656 гг. свое учение в Кивосе (Kibossa) в Армении, как бы настоящий, истинный ученик апостола Павла Сильван и при-обрел много последователей. Он действовал в течение 27-и лет, пока император Константин Погонат не послал против него своего чиновника Симеона, который приказал схватить его, умертвить и общину разогнал (в 684 г.). Но через 3 года сам Симеон бежал из Византии в Кивосу, доказал себя, как павликианин, собрал рассеянных членов секты и под именем Тита стал их учителем и предстоятелем. Вследствие внутренних раздоров о секте стало известно в 690 г. императору Юсти-ниану II, и он приказал сжечь наиболее упорных её привер-женцев, – прежде всего Симеона и его близких. – Новым предстоятелем секты был армянин Павел (1 ок. 715 г.), который устроил свое место пребывания в местечке Фанарее. Скоро снова начались в секте разногласия. Два сына Павла, Гегнезий (наз. Тимофей) и Феодор оспаривали друг у друга предстоя-тельство. Гегнезий отправился в Константинополь к импера-тору Льву III (в 717 г.), где ему удалось обмануть патриарха и получить защитительное письмо от императора. Он отправил-ся в Мананалис, который еще находился под Византийским господством, и достиг преимущества над своим братом Феодором. После смерти Тимофея (Гегнезия), его сын Захарий и воспитанник Иосиф образовали опять партии. Приверженцы первого сделались жертвою сарацин, а сам он едва спасся бегством. Иосиф, назвавший себя Епафродитом (+775 г.), был счастливее, он распространял свою секту в Антиохии Писи-дийской, вообще по Малой Азии и основал много общин, ко-торые все назывались именами Павловых общин. Констан-тин V, который завоевал в 752 г. Мелитену и Теодосполис, приказал переселить некоторых из них с другими жителями во Фракию, благодаря этому их представители скоро появились в Царьграде. Иосифу наследовал Боанес (+801), просла-вившийся своею безнравственностью. При нем моральное оди-чание в секте стало столь значительным, что секта утратила свою привлекательность и быстро пошла к падению. Но к её счастию во главе её появился талантливый и деятельный Сергий с именем Тихона и сделался реформатором партии. Однако, его реформы не всем пришлись по душе и от него откололись Вааниты. Его последователи – Сергиаты – по-читали его как Параклета, в которого вселилась душа Тихона. Он сам себя называл горящею свечою, добрым пастырем, руко-водителем тела Христова, который будет пребывать со своими до конца мира. Его последователи были морально крепкими. Они могли бы искоренить ваанитов, если бы последних не спас известный Феодосии. Историческая судьба этой секты зависела от отношений к ней Византийских императоров. Император Никифор (801-811 г.) защищал павликиан и даже покровительствовал им. Император же Михаил I (811-813 г.) уже наказывал смертью наиболее энергичных и смелых вожаков из павликиан. Лев V (813-820 г.) послал епископа Фому и монаха Паракендокеса к ним, как судей и следователей, но павликиане их убили. После этого многие из них убежали в Сарацинскую часть Малой Армении, где Эмир Мелитенский указал им для поселения городок Аргаум (Argaum). Отсюда они хорошо, по-восточному организовались, делали частые набеги в римскую область и уводили оттуда пленных целыми толпами. Выше упомянутый Сергий был убит, в 835 году, одним христианином кафоликом из Никополя. С его смертью секте угрожало раздробление, но как политическая величина она не сделалась менее опасной для Византийских императоров. При императрице Феодоре в 844 г. многие павликиане были казнены. Это благотворно повлияло на их внутреннюю жизнь. Во главе их стоял некто Карвеас (Karbeas), и при нем сергиоты и вааниты объедини-лись. Он построил много крепостей; из них самой опасной для византийцев была Теприка (Tephrika), построенная на араб-ской территории. Отсюда, как и из Амары и Аргаума, Карвеас, соединившись с арабами, делал военные нападения на Визан-тийское царство. После смерти Карвеаса, предводителем павли-киан сделался его приемный сын Хризохер (Chrisochares). Он в 867 г. сделал набег на Ефес. Но в 871 г. был убит визан-тийцами. С этого времени секта потеряла свое политическое значение. Однако, она держалась в греческих владениях до конца XI-го века. В Х-ом в. при Иоанне Цимисхие её при-верженцы были большей частью переселены во Фракию, чтобы там защищать границы царства. Учение павликиан, в сравнении с манихейством, не отли-чается никакой оригинальностью. В основе его лежит тот же °ороастров 1) дуализм, что и у манихеев, 2) презрение к материи, 3) прославление грехопадения, как восстания, по вну-шению благого Бога, против заповеди злого Бога, 4) докетизм в христологии, 5) непочтительное отношение к Деве Марии, 6) отрицание Ветхого Завета и кафолических посланий, осо-бенно от Петра, 7) отвержение в религии обрядовой стороны – богослужения, таинств, почитания святых мощей. По утвер-ждению павликиан, Христос не мог креститься водою, так как Сам Себя называл живою водою. Хлеб и вино, во время Тайной Вечери, Он в действительности не предлагал и под ними разумел Свое слово. Внешнее пресвитерство, заклейменное в лице иу-дейских священников обличениями Спасителя («горе...»), они отвергали; предстоятелей нужно называть товарищами и писателями. Основатели и первые предстоятели (включительно и Сергий, письма которого многими считались за боговдохновенные) имеют достоинство апостолов и пророков. После них стоят синекдики (миссионеры) с коллегиальными советами во главе общин, которые могли иметь своих пастырей и учителей. Моральные понятия павликиан был совершенно превратны. Всякие лукавства в отношении веры – отречение от неё, ис-кажение – допускались ввиду нужды, равно как и внешнее участие в кафолическом культе. Пост отвергался, брак дозво-лялся, кровосмешение встречалось нередко. На богослужеб-ных собраниях допускалось много безнравственного, особенно у ваанитов. Сергий это отчасти удалил, отчасти постарался скрыть. Итоги. Общее развитие догматики на Востоке до Св. Иоанна Дамаскина (включительно) Чрезвычайно разнообразной, необычайно интенсивной и многоплодной деятельности Церкви в период Вселенских Со-боров подвел итоги, в половине VIII века, св. Иоанн Дамаскин. Догматика Дамаскина – это как бы последнее заветное слово золотого богословского периода всем последующим догмати-кам, которые могли в ней находить для себя живой пример и урок того, как и в каком духе нужно им самим продолжать вести дело своего научного исследования и уяснения догматов так, чтобы соблюсти благо веры и в то же время удовлетворять современным требованиям науки. Но Восток, в силу случай-ных исторических обстоятельств и вследствие упадка просве-щения в Греции, в развитии догматических вопросов далее не пошел. Отказавшись от живого развития догматических истин, Восток почил на механической верности древнему отеческому периоду и на мертвенном хранении полученного от них наслед-ства. В одной из Восточных Церквей, именно Русской, еще с XVII-го века начали пробуждаться догматические интересы, которые с течением времени развивались и крепли. В течение XIX-го века была переведена и изучена древнеотеческая письменность. На ряду с этим, было обращено внимание и на за-падную богословскую науку. И вот под влиянием этого изуче-ния, а также собственного творчества, со второй половины XIX-го века и начала ХХ-го столетия начали появляться в России солидные богословские монографии, а иногда даже целые системы, обращавшие на себя внимание даже западных ученых. Но эта деятельность была прервана с крушением Русского государства и Церкви в 1917 г. Догматическому труду Иоанна Дамаскина предшествовали такие систематические опыты: I. «Строматы» Климента Александрийского (+217 г.) далеко еще не представляют системы: здесь догматические вопросы не выделены из исторических, нравственных, фило-софских; между отдельными частями нет внутренней связи и последовательности; при этом философскому элементу дается перевес над богословским в ущерб вере. II. Несравненно выше стоит «о началах» (peri arhwn) Оригена (+251 г.), – сочинение, проникнутое одною целью – в возможно-полном и связном виде представить существенное и основное в учении христианском и все это философски осмы-слить. Излагая в 12-ти книгах преимущественно догматические истины, в 3-ей книге Ориген переходит к моральным поло-жениям; в 4-ой книге идет речь о Священном Писании, как источнике тех и других истин. Недостаток сочинения – увле-чение в некоторых случаях философскими мыслями, вслед-ствие чего некоторые положения Оригена не могут быть при-няты с церковной точки зрения. III. «Катехизические поучения» св. Кирилла Иерусалим-ского раскрывают догматическое учение по членам символа веры; «таиноводственные» – учение о таинствах, главным образом – крещении, миропомазании, Евхаристии. Принципы выдвигаемые св. Кириллом – Священное Писание, Священное Предание и вселенское учение Церкви – совершенно правиль-ны. Но у Кирилла нет полноты христианского учения, раз-граничения догматических истин от моральных, канонических, литургических. В общем поучения св. Кирилла носят пропо-веднический, нравоучительный характер, а не систематический. IV. Св. Григорий Нисский в своем «великом огласительном слове» обстоятельно, научно и глубокомысленно раскры-вает некоторые догматы, которые были предметом богослов-ского внимания в его время – именно о Пресвятой Троице, воплощении, крещении, Евхаристии и последней судьбе че-ловека. V. Блаженный Феодорит посвящает 23 главы в своем со-чинении "Против ересей," в 5-ой книге изложению догмати-ческого учения; однако, хотя он пишет ясно, но излагает не полно и без точного разграничения истин. VI. Монах Викентий Леринский в своем «Conmiunitorium» (Наставление) дает важные теоретические руководственные предпосылки, при изложении догматов. VII. Блаженный Августин написал: 1) Enchiridion ad Lau-rentium (Руководство для Лаврентия), отличающееся более ка-техизическим характером, чем научно-систематическим. 2) De doctrina Christiana (0 христианском учении), сочинение, имеющее герменевтическую цель, а не раскрытие догматов веры. 3) De civitate Dei (0 граде Божием), преследующее цель не догмати-ческую, а философско-историческую. VIII. Затем, должны быть упомянуты труды Геннадия Массалийского (+495 г). "De dogmatibus ecclesiasticis," от VI-го века Фульгенция, епископа Руспенского "De fide seu de regula verae fidei," Юнилия Африканского – «De partibus divinae legis»; от VII-ro века – Исидора Севильского – «Libri senten-tiarum» (книги мнений), по Августину, и Леонтия Кипрского «Loci communes» (общие места). Иоанн Дамаскин родился в конце VII-ro или начале VIII-го века и умер точно неизвестно когда, – по одним в 749 г., по другим – в 754 г., по третьим – в 777 г. Он был сыном (христианского) чиновника при дворе калифа Абдел-Малека – Сергия, а дед его назывался Мансур. Повидимому, и сам Иоанн состоял на службе калифа. Своим ученым образо-ванием он обязан западному (сицилийскому) монаху Косме. Свою светскую жизнь и чиновничью карьеру он переменил на жизнь ученого монаха в монастыре св. Саввы во Иерусалиме. Отсюда он поражал письменно, а потом, во время своих путе-шествий, приведших его в Константинополь, и лично врагов иконопочитания. Кроме знаменитых трех слов в защиту икон, Иоанну Дамаскину принадлежат полемические сочинения против манихеев, сарацин, яковитов (монофизитов) и несториан, догмати-ческие трактаты, гомелии и похвальные слова. Главным сочинением Иоанна Дамаскина считается «Источник знания» – «Pjgj gnwsenq» Это догматическая схема или даже система, составленная по отцам Церкви и имевшая определяющее значение для последующего развития восточ-ной догматики. Это сочинение разделяется на три части: 1) Kefalaia filosofika, 2) Peri airesewn, 3) Ekdosiq akribjq ortodoxou pistewq. Первая часть философско-диалектическая – дает логи-ческие дефиниции, которые должны послужить догматике, – языческие достижения, которые должны послужить абсолют-ной христианской истине, как невольники царю. Аристотель, Порфирий призываются послужить Христовой истине. Вторая часть содержит историю еретиков на основании греческих ересеологов. Эти две части служат как бы философской и исторической пропедевтикой к 3-ей части. Эта последная часть распадается (Последнее деление принадлежит не самому Иоанну, а сделано в века схоластики) на 4 книги и 100 глав и представляет собою изложение церковного учения веры, по свидетельству выдаю-щихся отцов – особенно Восточной Церкви, Греческой, а от-части и Латинских. По своей схеме она ближе всего к бого-словскому «compendium» у Феодорита в его 5-ой книге против ересей. Первая книга трактует о Боге и Его свойствах, как и о троичности; вторая книга – о творении природы и человека и о грехопадении последнего; 3-ья книга – о воплоще-нии и спасении. 4-ая, наконец, учит о благодати и благодат-ных средствах. В общем это остроумный, ясный и ученый труд, как монументальное, заключительное сочинение всего патриотического периода. Несколько подробнее: В 1-ой книге (I-XIV гл.) говорится о Боге, Его непости-жимости, бытии, единстве, троичности лиц в Боге, Его свой-ствах. О Святом Духе (1, VII гл.) сказано: «Должно же, чтобы Слово имело и Духа... Узнав о Духе Божием, сопут-ствующем Слову и показывающем Его деятельность, не по-нимаем Его, как не имеющего личного бытия дыхание... Но понимаем Его, как силу самостоятельную, которая сама по себе созерцается в особой ипостаси, и исходящую от Отца и почивающую в Слове и являющуюся выразительницей Его, и как такую, которая не может быть отделена от Бога, в кото-ром она есть, и от Слова, которому она сопутствует, и как такую, которая не изливается так, чтобы перестать существо-вать.» – (1, VIII гл).: "Веруем и в Духа Святого, Господа Животворящего, от Отца исходящего и в Сыне почивающего. От Отца исходящего и чрез Сына раздаваемого и восприни-маемого всею тварью. О Духе же Святом говорим, что Он от Отца и называется Духом Отца. Но не говорим, что Дух от Сына; Духом же Сына Его называем: «аще же кто Духа Христова не имать, говорит божественный апостол, сей несть Егов.» И исповедуем, что Он чрез Сына открылся и раздается нам: «ибо дуну, говорит, и глагола Своим ученикам: приимите Дух Свят, подобно тому, как из солнца и солнечный луч и свет, ибо само оно есть источник солнечного луча и света; и чрез солнечный луч нам сообщается, и этот есть освещающий нас и воспринимаемый нами.» ГЛАВА V Христианское Богослужение Христианский культ представляет собою свободное творчество человеческого духа. Поэтому естественно в него могут входить и входят элементы и составные части, общие и иудейскому и языческому культам: ничто человеческое не чуждо ему. Первоначальный культ, как мы видим, имеет много сходного с иудейскими синагогальными богослужениями. Однако, христианское богослужебное творчество не есть что-нибудь произвольное, фантастическое, экстравагантное, оно управляется или подчиняется христианским принципам. Поклонение Богу должно быть «духом и истиною» (Ин. 4:24). «Дух и истина» – вот основные принципы христианского богослужения. "Дух," т.е. духовное, мистическое, таинственное, возвышенное. «Истина» – верное, точное выражение или отражение духа, характера, содержания христианской религии, истинная символизация. Главное содержание христианской религии – Сын Божий, вочеловечившийся для спасения людей. Воплотившийся Бог – центральный предмет христианского культа. Здесь «дух и истина» церковного богослужения: «дух и вера» в суще-ствующего от вечности и вечно рождающегося от Отца Сына Божиего; «истина» в том, что Сын Божий ради человеческого спасения принял истинную (а не призрачную) человеческую плоть; в этом заложена глубокая основа христианского сим-волизма. Развитие христианского догматического учения и богослужебного культа шло параллельно. В течение особенно двух веков IV-го и V-го учение о Сыне Божием поглощало все внимание целого христианского мира. К раскрытию этого учения было привлечено все то, что могла дать эллинская образованность, наука, философия, Диалектика. Развитие христианского вероучения происходило тогда при полнейшей свободе, при самой благоприятной ат-мосфере – не только при признании христианства свободной религией, но и покровительственной, но и господствующей, и государственной (особенно со времени Феодосия I). В эти же века и христианский культ достигает своего блестящего раз-вития. Прекращение гонений, оживление богословия под влия-нием христологических споров и расцвет монашества не могли не оказать самого благотворного влияния на развитие богослужения в IV-ом и V-ом в. Если уже к концу III-го века создается в некоторых Церквах твердый и сложный чин, кроме литургии, и для утреннего, как важнейшего богослужения, то в два следующие века такой чин слагается уже почти для всего нынешнего круга суточных служб. И хотя этот чин раз-личен у отдельных Церквей и последующему времени он пере-дал далеко не все из своего состава, тем не менее к началу VI-го века по всему Востоку вырабатывается тот довольно однообразный и устойчивый тип богослужения, или вернее – несколько таких типов, из видоизменения или слияниями ко-торых к началу IX-го века наметился в существенных чертах нынешний чин суточного богослужения. Кроме богослужебных чинов, в богослужение входят таинства, обряды, весь вообще сложный ритуал. Для создания этих частей культа сыграло свою громадную роль таинство воплощения, все то глубоко-мистическое, таинственное и возвышенное в нем, пред чем в недоумении, в благоговении останавливается и человеческая мысль и воображение. Тварное возвышается к небесному и пополняется вечною, всемогущею силою Божества, смертное воспринимается бессмертным. Задачею христианского культо-вого творчества являлось поставить в связь с горним миром все то, что так или иначе касается христианской жизни в её широте и глубине. Обратить внимание на эту таинственную сторону в христианском учении, и особенно с IV-го века, рас-полагало и побуждало бывших язычников, образованных гре-ков, и именно с IV-го века устремившихся в христианскую Церковь, воспитанное ими еще в греческом культе чувство или влечение ко всему мистериозному в олевзинских и других таинствах греческих и восточных культов. Особенно соответ-ствовали настроениям эллинов-христиан и были доступны для понимания их, таинства – крещение и причащение. В первом случае, предварительное оглашение и только потом допущение к таинству; во втором случае деление на несколько разрядов или ступеней – оглашенных, вместе стоящих и верных, со-вершение таинства при запертых дверях (Ср. возглас: «двери, двери, премудростью вонмем.») – все это вызы-вало аналогичные воспоминания о порядках и действиях в древних, мистических культах, и знание последних помогало восприятию и усвоению первых. Историк Мёллер отмечает тот факт, что даже язык, образы выражений и приемы древних мистерий были перенесены на христианские таинства. Дока-зательство этого он видит и в «disciplina arcana» в Христиан-ской Церкви, расцвет которой падает на время, когда не было уже более никаких конкретных побуждений скрываться ни от язычников, ни от иудеев. Все духовное, таинственное облекалось в образ, в символ; для выражения невидимого создавалась форма, внешний чув-ственный знак. Здесь приходили на помощь христианским нуждам все искусства и знания античного мира – и архитек-тура, и скульптура, и ваяние, и живопись. Соответственно бо-гатству и пышности Византийской жизни, и культ приобрел все великолепие и блеск. Тогда явилась опасность, искушение увлечься символом, внешним, чувственным знаком и забыть его духовное значение. И этой опасности не избежали, этому искушению подверглись целые слои общества и особенно на-родные массы. Отсюда явился некоторый фетишизм в религий. Была и другая опасность. Высоко чтя своего Спасителя Ии-суса Христа, Христианская Церковь прославляла и тех, кто во времена гонений пострадал за Христа – претерпел пытки, был мучим и даже не редко поплатился своею жизнью. Эти лица были возведены в чин мучеников, исповедников, угодни-ков Божиих, святых. Но не во всех разум, или «ум Христов.» Некоторые, обращавшиеся в Христианскую Церковь, чувство-вали неудовлетворенность, при христианском монотеизме, и вот для этих то людей христианские святые заполнили в их во-ображении оставшиеся праздными места многочисленных язы-ческих богов. Чрез все это получилась, наряду с христианским высоким служением Богу в "духе и истине," как говорят некоторые немецкие историки, «Christentum zweiter Klasse» – религия преимущественно простых народных масс. Против этого-то «христианства второго разряда» и восставали, в свое время, прежде всего императоры-иконоборцы и иконоборческие епис-копы. Свобода культового творчества, сказали мы выше, регу-лировалась принципами «духа и истины.» Мало того, она нормировалась и определенными предписаниями Соборов (Никеиский канон. 20; Лаодик. 15 и другие), предстоятелей, епископов; иначе бы своеобразности, разно-образию в богослужении не было бы предела. Однако, при этом не ставилась, как цель, полная нивелировка богослужеб-ного чина; национальное, местное, так или иначе, влияло при создании церковного культа и давало себя знать в тех или иных особых обрядах, обычаях. В конце концов, образовались два главных типа богослужебного культа – восточный и за-падный. Различие их отразилось даже в характере иерархи-ческого действия: на Западе создался тип активного иерарха, на Востоке – пассивного. Западный служитель Церкви стре-мился чрез, так сказать, opus operatum добыть, получить благо-дать и использовать её в культовых действиях. Восточный иерарх, путем богато-развитого обряда сложного символа, привлекая на богослужение верующих, уже чрез простое участие их в нем, думает приобщить их Божественной благо-дати, исполнить ею их. Суточное, седмичное и недельное богослужение Главными источниками христианского богослужения в IV-ом веке служат: 1) Апостольские постановления, 2) Путешествие по святым местам (Peiregrinario ad loca sacra), приписываемое обыкновенно Сильвии Аквитанской, 3) древнейшие иноческие уставы и 4) тво-рения св. отцов и писателей Церкви I. Древне-христианский обычай – в определенные часы дня возносить молитву Богу – получает с IV-го века вполне законченный вид и закрепляется, особенно благодаря влиянию со стороны монашества. Христиане молились именно в 3, 6 и 9-ый час, особенно в монастырях (См. у Pseud-Athanas. De virgin, n. 1220 (Migne. gr. XXVIII, 265, 276) названы hora tertia, sexta, попа, duodecima, mesonuktion и proq ortron См. Иероним, Иоанн Златоуст). Часто и народ принимал участие в этих молитвах, преимущественно вечером и перед восходом солнца, так как полунощницы сохранились в упо-треблении во многих Церквах (Basil. Epistola 207, с. 3; Socrat. VI, 8). На этих службах читались вслух псалмы и церковные молитвы, нередко с этим соединя-лось благословение епископа и участие клириков – пресви-теров и диаконов. Согласно с римским обычаем деления ночи на 4 стражи, в первые три – вечером, в полночь и при крике петуха – обычно пелись три псалма; 4-ая стража – уже заря, раннее утро (matutines), тогда воспевались хвалебные псалмы (laudes). С V-го века молитва удержалась лишь в эту последнюю стражу, при чем и ранние, утренние псалмы со-единялись вместе – и читались и пелись. Общее чувство гре-ховности часто выражалось в этой ночной молитве, почему с псалмами соединялись иногда поучения. Кто не шел в церковь, тот молился в это время дома. Для монахов и духовенства предписывалась молитва в день семь раз, согласно Пс. 118:164. Из них в городских и сельских церквах привились только утреня и вечерня, более или менее торжественные с участием народа (Апостольские Постановления. VIII, 35-39. Во время этих служб проповедей не произносилось). Но и это постепенно забывалось, исчезало, так что потом начали удовлетворяться тем, что внушали верующим уже в своих домах молиться утром и вечером. II. Теперь впервые находит обоснование пост в среду и пяток. В Апостольских Постановлениях сказано (VII, 24): «Поститесь в среду и пяток; поелику в среду произнесен суд на Господа, а в пяток, потому, что в оный претерпел Господь Крестную смерть при Понтии Пилате.» По Сократу (Сократ. Ц. История V, 21), в Александрии чтили эти дни службою без Евхаристии. Вероятно эта служба – литургия без Евхаристии – и дала начало литургии преждеосвященных даров, которая в некоторых древнейших памятниках усвояется святому Марку и апостолу Петру, проповедовавшим в Александрии, а также Афанасию Великому (And. Maji. Spicileg). Наоборот, суббота среди седмичных дней была сравнительно праздничным днем (Апостольские пост. VIII, 33; Сократ. Ц. История VI, 8; Лаод. пр. 49). На Западе ежедневно совершалась "месса," а потом этот обычай перешел и на Восток (Basil, epistola 93. – Кирилл Александрийский на Лк. 2). Впрочем, в разных местах обычаи были различ-ны (Drews. Eucharistie. Realencyklopadie, Hauck. V, 569). Только в течение Пятидесятницы, от Пасхи до Троицы, имело место повсюду ежедневное полное богослужение с Евха-ристией; напротив, во дни Четыредесятницы, или Великого поста, евхаристическая жертва ограничивалась лишь субботою и воскресением (Лаод. Канон 49). Эти богослужения по преимуществу со-провождались проповедью. Практический экзегезис всех биб-лейских книг со стороны великих отцов Церкви предполагает или свидетельствует, что они имели поводы в известные недели продолжительно проповедовать (повидимому, их lectio continua произносились независимо или и помимо воскресного богослу-жения). Мужи, как Августин, проповедовали по несколько раз в день. III. Воскресные дни, естественно, отличались торжествен-ным богослужением, особенно утренним. Утреня часто пред-варялась полунощницею, пред рассветом дня. После пения утреннего (Пс. 63) и вечернего (Пс. 141) псалма, молились, по приглашению диакона, об оглашенных, трудящихся, кре-щеных и кающихся; после отпуска их, по возгласу диакона, молились об верующих, которые были благославляемы епис-копом, с возложением на них рук. Возгласом диакона «идите с миром» кончался праздник (Епифаний. Изложение веры с. 23). В Испании и Галлии к этому присоединялась еще молитва Господня «Pater noster.» В недельные и другие праздничные дни молящийся народ за богослужением принимал участие в пении. Это имело целью удовлетворить естественную потребность к музыке и пению и дать исход полемическому стремлению против еретиков. По Сократу (Сократ. Ц. История VIII, 8) и Созомену (Созомен. Ц. История VI, 8) ариане в Константинополе «во все значительные праздники, равно как в первый и последний день седмицы сходились ночью в парадные портики и, разде-лившись на лиги, пели песни на два хора, припевы же приспособляли к своему учению; а по утру, возглашая их всена-родно, отходили в назначенные места и там устраивали цер-ковные собрания.» В противовес этим арианским бдениям, св. Иоанн Златоуст «стал побуждать народ к подобным же псалмопениям»; «православные собрания скоро стали много-численнее и благолепнее арианских.» Теперь, повидимому, окончательно утвердился в Восточных Церквах обычай – начинать празднование с вечера. «Бог взвел народы из тьмы неведения и из сени закона в свет богопознания и евангелия; посему очень целесообразно предписал день Его воскресения начинать с вечера» (Pseudo-Athanas. Patrol, graeca XXVIII, 630). На Западе борьбу против ариан в богослужении ввел Амвросий. Августин (Confessiones IX, 6) сообщает о том, как Амвросий в своем споре с Юстиною заставлял народ бодр-ствовать с ним в церкви, ввел псалмопение по обычаю восточ-ных. В особенности замечательны были полунощницы на большие праздники и дни мучеников. Среди седмичных знаменательных дней с первым днем – называемым воскресение (j kuriakj jmera) связывалось воспоми-нание о воскресении Иисуса Христа. Это основа всех праздни-ков. С IV-то века он очень возрос в своем значении. Здесь Церковь многим обязана светскому правительству, гарантиро-вавшему покой и святость воскресения законодательным пу-тем. По Евсевию (Euseb. De vita Constantini IV, 17-20) он предназначался для молитвы Господ-ней. Своим законом от 321 г. Константин Великий запретил суд и ремесленные производства в воскресный день (dies soils). Важность и святость воскресного дня была подтверждена за-коном 368 и 386 г. (I, 1.3 Codex Theod. VIII, 8). Сравнение некоторых данных сирийской дидаскалии – памятника конца III и начала IV-то в. и случайных упоми-наний писателей III-го и IV-го в. дает возможность начертать схему литургии начала IV-го века. Прежде всего, читались отделы из Ветхого Завета, между чтением отдельных частей имело место псалмопение; затем читался отдел из книги Дея-ний, или из Апостольских Посланий и Евангелие, после чего следовало назидательное поучение, большею частью в связи с прочитанным Евангелием, произносимое епископом или пресви-тером. После этого оглашенные и кающиеся уходят из церкви, так как мессе (Слово «missa» – «messa» оглашенных, в смысле «отпуска» (mitto) из богослужебного собрания, удержалось до конца IV-го в. Но missa в смысле литургии верных, т. е. совершения Евхаристии не встречается раньше Константиновского времени) оглашенных конец. Приступают к совер-шению литургии верных. Она начинается всеобщею молитвою. Диаконы переносят жертвенные дары в алтарь. Потом возносятся молитвы за Церковь и целый мир, за духовных и светских властей. Тогда лишь следует собственно праздник жертвы – Евхаристия, – сопровождаемый молитвами епис-копа и ответами общины, т.е. присутствующих; потом еписко-пом произносится еще торжественная евхаристическая молитва о преломлении хлеба и приобщении; к нему-то и приступали при пении псалмов. После этого, читалась заключительная молитва и совершалось торжественное благословение. Нет возможности выяснить и доказать появление тех или иных литургических молитв, возгласов, словом, формул и действий – ни относительно времени, ни места, ни авторов. Имея ввиду согласие литературного чина в восточных и западных источ-никах, мы должны относить составление его к глубокой древ-ности, в особенности – появление евхаристической молитвы. Отдельные епископы к этому главному остову могли делать добавления, например, на Востоке увеличили число молитв. Приношение жертвенных даров со стороны верующих счита-лось делом чести, преимущества и потому все что-то прино-сили. В молитве умершие мыслились участниками с живыми, в надежде воскресения. Вот почему они поминались на ли-тургии.