Поснов М.Э. "История Христианской Церкви" (29)

Судьба несторианства. Несториане. «События с неумолимою логикою разрушили неправиль-ную постановку вопроса о несторианстве на Ефесском Соборе. Предводимый Кириллом Собор взглянул на дело Нестория, как на его личное, игнорируя точку зрения восточных» (Болотов IV, 231). Теперь пришлось убедиться, как метко сказал преемник Кирилла, Диоскор: «Несторий не один, несториев много.» Несомненно, как указано, учение Нестория имело свою основу, свои корни в учении Феодора и Диодора. Между тем, Диодора (+394 г). признавали учеником Мелетия Антиохийского и без затруднения подыскивали параллели к его воззрениям в писаниях Евстафия Антиохийского (ср. например, naoq). Учениками Диодора были Иоанн Златоуст, совершенно ос-вободившийся от крайностей Антиохийской школы, и Феодор Мопсуэстийский, представлявший эти крайности в высшей мере. Последний был рожден в Антиохии, в хорошем се-мействе, был склонен к развлечениям, но обладал и жаждою знания и был расположен к монашеству. Сделавшись монахом, Феодор не долго оставался в монастыре; но, после увещаний своего сотоварища Иоанна Златоуста, вернулся и отдался эгзегетическим изысканиям. Посвященный в Антиохии во пресвитера, он, по смерти Олимпия (в 392 и 393 г.), стал епископом Мопсуэстийским (+429 г.). О «корнях несторианства» вспомнили люди противо-положных направлений. Приверженцы Нестория, распрос-транявшие его учение и после его низложения, утверждали, что тому же учили и Диодор с Феодором. Люди, искоренявшие несторианство, естественно не могли не обратить внимания на Диодора и Феодора, ибо от них тянулись нити к Несторию. Против Феодора энергично полемизировал уже во время Собора 431 г. в Царьграде латинянин Марий Меркатор. Ефесский Собор в своем 6-ом заседании 22 июля, осудил его символ, не назвав его по имени – это ради "экономии," диплома-тически, как объяснял Кирилл в письме к Проклу Констан-тинопольскому. Общий организованный открытый поход против Феодора начался таким образом. На Ефесском Соборе был Эдесский митрополит Равула, сначала приверженец Иоанна, а потом горячий сторонник Кирилла. В Эдессе под его покрови-тельством процветавшая богословская школа, во главе с Ивою, усердно занималась изучением Феодора Мопсуэстийского и пе-реводом его на сирский язык. Переменив свои воззрения, Равула в 432 г. поднял гонение на Феодора и предавал сож-жению его сочинения. Однако, по смерти Равулы (8 августа 435 г.), его место занял Ива, и память Феодора была восстановлена (об этом известно из письма – позднее очень знаменитого эпископа Ивы к ардаширскому епископу Марию Персидскому. Mansi VII, Р. 241. Assemani. Bibl. Orient 1, 353). Второй эпизод относительно Феодора был такой. В Армению проникали сочинения Феодора. Равула, открывший Кириллу (Mansi V, p. 976. с. 219) глаза на Феодора, предостерегал против него епископа Акакия Мелитинского, стоявшего во главе Армянской Церкви и других армянских епископов. Руководители Армян-ской Церкви, избрав на Соборе двух клириков – Леонтия и Аберия, отправили их в Константинополь к архиепискому Проклу с вопросом: справедливо-ли отрицательное отношение к Феодору со стороны Равулы и Акакия Мелитинского? Прокл в ответ написал: "tomoq proq Armeniouq peri pistewq," где он излагал православное учение и опровергал некоторые заблуждения несторианствующих. Под ним подписались Кирилл Алексан-дрийский и Иоанн Антиохийский со своими епископами (Ibidem – V, 421). К томосу были приложены выписки из сочинений Феодора Мопсуэстийского, без упоминания его имени, для осуждения. Подписавшись под томосом, антиохийцы решительно отка-зались анафематствовать выписки. Иоанн Антиохийский с Собором заявил, что подобные места можно встретить и у других церковных учителей, например, у Игнатия, Евстафия, Афанасия, Василия, Григориев, Флавиана. Кириллу Иоанн добавлял, что и у него самого и у Прокла можно встретить по-добное выпискам из Феодора Мопсуэстийского. Кирилл отверг мысль о том, что учение Феодора сходно с учением Василия, Афанасия и других, но поднимать в Церкви о нем спор он находил нежелательным. Однако, волнения начались... По-требовался указ Феодосия II на имя Иоанна (и по его же по-буждению) и его Собора, запретивший осуждать лиц, умерших в мире с Церковью (– V, р. 1009 с. 219). Несторианская ересь была подавлена вследствие строгих императорских эдиктов и чрез низложение враждебных унии епископов. Остатки её уничтожил император Зенон, когда в 489 г. приказал закрыть школу в Ефесе, как последнее убежище несторианства. Стесненные в пределах Римского цар-ства, несториане бежали за его пределы. Их накопилось очень значительное число в Персии, где епископ Варсума Низибийский (453-489 г). был их сильной опорой. Персидский двор поддерживал их из-за политической оппозиции против Римского царства. Отсюда несториане распространились в Аравию, Ост-Индию и Китай. Несториане Персии были известны под именем «халдейских христиан.» Долгое время Селевкия-Ктезифон, позже Багдад служили резиденцией несторианского патриарха, которого в XIV-ом веке признавали духовным главою не меньше 25-ти митрополитов. Страшный Тамерлан уничтожил их почти совершенно. Только на высотах и в долинах Кур-дистана удержалось до 700 тысяч несториан под особым па-триархом, который до XVII-го века имел резиденцию в Мосуле, а потом в Кохаке (Сведения О несторианах СМ. «Kirchenlexicon» Wetzer und Welte). Происхождение монофизитства Догматический смысл Антиохийской унии выражался в двух – трех словах duo fuseiq, eiq Hristoq. Значение этой унии, как и всякого компромисса – было временное и очень не-большое. Уния еще сохраняла свою силу и значение при жизни главных виновников её. Она была тем миром, который как бы ни был плох, однако все-таки лучше открытой вражды или разделения. Но вот епископы главных городов один за другим сходят со сцены. В 440-41 году умирает папа Сикст (432-440 г.) и его заступает Лев I (440-461 г).; в 441-42 г. прес-тавился Иоанн Антиохийский, его преемником делается Домн; в 444 г. сходит в могилу Кирилл, на его место приходит его архидиакон, а может быть и родственник, Диоскор; наконец в 446 г. почил Прокл Константинопольский (в 434 г.), после которого сделался архиепископом Флавиан. Для истории даль-нейших церковных взаимоотношений особенно были важны перемены на Римской, Александрийской и отчасти Констан-тинопольской кафедрах. О Домне Антиохийском говорить много не приходится. Он был человек скромный и ни в каком случае не мог пользоваться в глазах Александрийских вла-дык той долей уважения, какой по праву заслуживал Иоанн. Крупная фигура Льва не нуждается в описании, его догма-тическое влияние бесспорно признавалось. Особое внимание нужно остановить на личности Диоскора. Два близких родственника, а может быть и все три – Феофил, Кирилл, Диоскор, занимавшие один после другого Александрийскую кафедру в течение 60-ти лет, создавшие её могущество, весьма сильно были похожи друг на друга. Но, если Кирилл напоми-нал своего дядю не только честолюбием, горячностью харак-тера, настойчивостью в достижении цели – талантливостью натуры он быть может даже превосходил его, то Диоскор унаследовал от своего предшественника, повидимому, лишь страсть к господству, несдержанность, но без его талантливости, без понимания исторических обстоятельств и умения истолко-вать их для себя. Он не понимал основной догматической точки Кирилла, но тем тверже усвоил крайности в его выражениях, часто лишь полемические выпады его. Он принадлежал к крайней правой Кирилловой партии. Если Кирилл своим властным словом сдерживал неумеренную ревность своих почитателей, то Диоскор сам стал во главе этих последних. Он был враг унии (Поэтому думает проф. Кулаковский (I, 290), он обнаружил враждебные чувства к родственникам Кирилла, расположенным к унии. Впрочем проф. Болотов (IV, 241) отрицает доказательства этой враж-дебности). Можно себе представить, какие громадные опасности могли вырости из его деятельности. Тем более противедействия, казалось, особенно на первых порах, ждать было неоткуда. На Константинопольской кафедре сидел человек мягкий по ха-рактеру – Прокл. По его инициативе останки св. Иоанна Зла-тоуста в 438 г. были перенесены в Константинополь. Место Прокла занял Флавиан. Его Диоскор прямо игнорировал, не написал ему ни одного послания. Однако благодаря честному, благородному, морально-стойкому характеру Флавиана обнару-жилось лжеучение Евтихия и Диоскора и произошла гибель их. Но это предвидеть было трудно. В настоящем Диоскор потому не считался с Флавианом, что в Царьграде жил прес-тарелый архимандрит Евтихий, по убеждению кирилловец, а он был крестным отцом придворного евнуха Хризанфия, вре-менщика, царского фаворита, который, после устранения Пуль-херии, держал Феодосия в руках... Вскоре после вступления на кафедру, Диоскор был раздражен слухом, что Прокл и Домн подписали между собою договор (– документ, оставшийся необнаруженным). Но Прокл скоро умер и весь гнев Диоскора перешел на Домна. Несколько раз он делал ему выговор (пис. 86) в том смысле, что «вы изменяете правилам как Антиохий-ской, так и Александрийской Церкви.» Было много других обстоятельств, отнюдь не способствовавших выяснению отноше-ний между Александрийским и Антиохийским архиеписко-пами. Главным представителем «восточных» явился Феодорит, епископ Киррский (ок. 390-457 г.). Он подолгу проживал в Антиохии и проповедовал. Это не нравилось крайним при-верженцам Кирилла, жившим в Антиохии; они жаловались на него, конечно, Диоскору. Также Ива в Эдессе своими пропо-ведями раздражал кирилловцев. Кроме того, для кирилловцев неприятно было то, что Домн рукоположил во епископа в Тире вельможу Иринея, личного друга Нестория и двоеженца. Между тем Прокл признал хиротонию законной. Во всем этом в Александрии увидели укрепление несторианства и даже раз-витие его. Вследствие этого начали усиленно противодейство-вать ему. Здесь император действовал рука об руку с Диоскором; папа, повидимому, также сочувствовал им. Феодориту был запрещен выезд из своей эпархии. Против Ивы, по об-винению, начато было следствие. В феврале 448 г. издан императором указ против несториан. Ириней был смещен с кафедры за двоебрачие. Этим Домн был поставлен в очень тяжелое положение. Ириней, его ставленник, был низложен по указу царя, – примириться с этим было трудно, но и протес-товать неудобно. Однако Домн в пассивном положении не ос-тался. В письме к царю он обвинил в ереси Аполлинария престарелого 70-тилетнего Константинопольского архиман-дрита Евтихия. «Объект нападения, как выражается историк Мёллер (I, 665), был избран очень удачно.» Евтихий, как и многие другие, вынес из богословия Кирилла только монофизитство и был необразован, чтобы понимать сокровенный (а не полемический) смысл у него. Евтихианский спор. Жалоба архиепископа Домна на еретические заблуждения Евтихия осталась без последствий. Однако дело об Евтихий снова всплыло в конце того же 448 г. На Константинопольском Соборе (sunodoq endjmousa), 8 ноября т.г., Евсевий, епископ Дорилейский (во Фригии), подал записку с обвинением архимандрита Евтихия в ереси (Mansi VI, 651; Деян. III, 93). Решено было вызвать Евтихия на допрос, в заседание. Последний явился не сразу, а только 22-го ноября. От царя был назначен патриций Флоренции наблюдать за ходом соборных дел. Когда Евтихия спросили: «Исповедуешь ли ты, что Христос единосущен Отцу по Божеству и единосущен нам по человечеству?» он ответил вопросом: «а что сказано в символе? как там читается?» Ответ один. Там читается «единосущна Отцу.» "Вот так и я верую, так веруй и ты" – заключил Евтихий. Был и такой, так сказать, восточный вопрос со стороны Евтихия: «а где в Писании сказано-два естества?» Ему приходилось возразить также в вопросной форме: «а где в Писании сказано едино-сущный?» Только в дальнейшем и по некоторым пунктам, удалось установить еретическое заблуждение Евтихия. Он, например, не признавал Иисуса Христа единосущным нам по человечеству (Деяния III, 128) – и то выражался уклончиво. Лишь в одном пункте он выразился определенно ясно, продолжал и нас-таивать на нем, как согласным будто бы с Афанасием и прочими отцами: "Omologw ek duo fusewn gegenjstai ton Kurion jmwn pro tjq enwsewq, meta de tjn enwsin, mian omologw," «я исповедую, что Господь наш состоял из двух естеств до соединения, а после соединения исповедую одно естество» (Mansi. VI, 744 В). Отсюда, таким образом, ясно стало, что Евтихий монофизит. В заключение провозгласил Флавиан от имени Собора приговор Евтихию – лишение сана и отлучение. Постановление Собора подписали 32 епископа и 23 представителя от монашества. Чрез Флоренция Евтихий заявил Флавиану, что он апеллирует к епископу Римскому, Александрийскому, Иерусалимскому и Фессалоникскому. После этого совершенно неожиданного и чрезвычайно решительного шага против одного из главнейших представи-телей Кирилловой партии, последняя притихла. Возбужденное против Ивы Эдесского дело было прекращено. Между тем, Ива в письме к Марию, уведомляя его о Антиохийской унии, обвинял Кирилла на основании 12-ти глав в аполлинарианстве и восхвалял Блаженного Феодорита. Так называемый «разбойничий» Ефесский Собор 449 г. Получив письмо от Евтихия с жалобою на Константино-польский Собор, но не имея никаких сообщений от Флавиана, папа Лев I написал свое послание Флавиану, не скрывая свое-го недовольства им. Под тем же настроением было написано и письмо императору. Архиепископ Флавиан теперь ответил папе, раскрыв со всей обстоятельностью весь ход дела и выяснив свою догматическую точку зрения и своего противни-ка. Император со своей стороны также не был доволен Констан-тинопольским архиепископом; заподазривая его в несторианстве, он потребовал от него исповедания веры. Это было не малым унижением для Флавиана, однако, исповедание веры было подано (Деяния III, 17). Там он писал: «Проповедуем одного Гос-пода нашего Иисуса Христа, рожденного по Божеству от Бога Отца безначально, прежде век, в последние же дни для нас и для нашего спасения (родившегося) по человечеству от Девы Марии, совершенного Бога и совершенного Человека, по вос-приятию разумной души и тела, единосущного Отцу по Божеству и единосущного Матери по человечеству. Итак, испо-ведуя Христа в двух естествах, после Его воплощения от Де-вы и вочеловечения, мы исповедуем в одной ипостаси и в од-ном лице одного Христа Сына, одного Господа. И не отрицаем, что одно естество Бога – Слова воплощенное и вочеловечившееся, потому что из двух (естеств) один и тот же есть Гос-подь наш Иисус Христос. А тех, которые возвещают или двух Сынов, или две ипостаси, или два лица, а не проповедуют од-ного и того же Господа Иисуса Христа, Сына Бога живого, анафематствуем и признаем чуждыми Церкви и прежде всех анафематствуем нечестивого Нестория.» Выискать что-нибудь «еретическое» в таком исповедании – было трудно. В нем выступает "умеренный антиохиец," даже унионист. Определением Константинопольского Собора 448 г. более всех был недоволен Диоскор, он прямо был раздражен. И он решил покончить сразу со всем «несторианским» в Церкви одним ударом – новым Вселенским Собором. Последний должен был укрепить господство Александрийского епископа и Александрийской теологии в Церквах Востока. Диоскор был однако достаточно умен, чтобы не прибегать к новым фор-мулам. Единственною верою должна быть никейская, в том изложении, объяснении, какое ей дано в анафематизмах Ки-рилла. Кто бы об этом высказался иначе, тот еретик. Таков был план Диоскора, который ему нужно было провести в жизнь. Слабый, дружественно-расположенный к Диоскору император и один придворный вельможа склонны были сде-лать все, чего бы ни пожелал Диоскор (Harnack Ad., Lehrbuch der DG. II<4>, s. 378). Сакрою от 30-го марта 449 г., император созывал новый Вселенский Собор на первое августа того же года. Диоскор позаботился и о составе Собора: он ввел новость – необ-ходимость присутствия на Вселенском Соборе представителя от монахов, и фанатичный отец Варсума был приглашен на Собор специальным рескриптом императора Феодосия; а, наоборот, Феодорит Киррский был исключен из будущих членов Собора. Между тем, папа Лев I, получив донесение архиепископа Флавиана, находился в раздумий, на какую сторону встать. Он уже высказался в пользу Евтихия. Но вот были получены акты Константинопольского Собора, и начались колебания. В Константинопольском архиепископе он привык видеть своего соперника; однако, из развертывавшихся событий должен был понять, где его главный враг. Диоскор, в согласии с Евтихием, при благосклонном отношении императора, уже господствовал на провинциальных, или поместных Соборах, и теперь он без сношения и без благословения папы, вопреки образу действия своего предшественника Кирилла, чрез императора добился Вселенского Собора. Теперь для папы его дальнейшая полити-ка выяснилась: желая избежать Константинопольскую Сциллу и Александрийскую Харибду, он по примеру одного из своих предшественников (папы Юлия) пытался дать Востоку правую веру (Harnack. D.G. II<4>, s. 378). 2-го мая папа уже выразил согласие на решения Константинопольского Собора, значит, принципиальное сочувствие стороне Флавиана. «Папа нашел, говорит историк Мёллер, что Александрийская звезда не должна восходить выше» (W. Moe'ller. Lehrbuch der Kirchengeschichte. B.I. 1.666). Евтихий был объявлен еретиком (ер. 27 и 34), а Флавиан, доставлявший папе ранее много огорчений своею самостоятельностью, становится теперь дорогим, дружествен-ным сотрудником (В письме императрице Евдоксии и императору Феодосию II содержатся такие слова: «весь спор здесь, в Риме, Италии, возбужден оттого, что епископ Флавиан устранен от дел церковных.» Письмо это пишется западною императрицею, по настоянию папы Льва I). Со своими легатами папа посылает на Собор главным, или нужным лицам, много писем (28-38). Теперь папа Лев I вспоминает о догматической схеме Запа-да, богословии Тертуллиана, о чем основательно забывали его предшественники папы – Келестин и Сикст, да и сам он до этого времени. Письмо к Флавиану (от июня 449 г). наполнено догматическим содержанием (Деяния III, 231). Оно близко стоит по дог-матической концепции к сочинению Тертуллиана «Против Праксея» (Ср. также трактат Новациана «De Trinitate.»), имеет отношение к изречениям Амвросия и Августина и делает прогресс – но очень небольшой (Harnack. D.G. II<4>, 379) -, по сравнению с прежним догматическим учением Запада, насколь-ко это оказалось нужным в противодействие к ереси Евтихия. Это послание, повидимому, отвечало еще ранее высказанной тенденции папы – стать учителем Церкви. Еще в 445 г. папа Лев писал (ер. 9) новопоставленному Диоскору, что, как Марк в Петре, так и Александрия в Риме должна иметь своего учителя (W. Moeller. Lehrbuch I, s. 666). Эту же мысль он выражает в послании ко 2-му Ефесскому Собору, когда восхваляет веру императора, ко-торая «оказала такое уважение к Божественным догматам, что для исполнения своего намерения призвала авторитеты апос-тольской кафедры, как бы желая от самого Блаженного Петра получить разъяснения того, что было похвально в его испо-ведании» (Деяния III, 28). В письмах к императору, во 2-ом письме к Фла-виану (Epist. 36. – Деян. III, 30) папа указывает на ненужность созываемого Со-бора, ибо справедливость осуждения лжеучения Евтихия не подлежит сомнению. Именно, в письме к императору говорит: «хотя ко дню епископского Собора, который назначен вашим благочестием, мне никак нельзя явиться, потому что на это не было прежних примеров, и настоящая необходимость не по-зволяет оставить своего города, особенно же потому, что пред-мет веры так очевиден, что по различным причинам можно бы удержаться и от созыва Собора» (Деяния III, 30. Приведенная выдержка заслуживает внимания и в том отношении, что ясно показывает на папскую тенденцию, впервые выраженную «без обиняков» – не являться лично на Восточ-ные Соборы: «на это не было прошлых примеров.»). Собор, как упомянуто, был назначен на 1-ое августа в Ефесе, где предшественник Диоскора Кирилл уже победил своего врага так удачно. Император главным представителем назначил Диоскора, а его товарищами были: Ювеналий Иеру-салимский, Фалассий Кесарийский, Василий Селевкийский, Евстафий Верийский и Евсевий Анкирский. От папы прибыли делегаты, но выбор лиц в делегацию был очень неудачен: Юлий, епископ Путеольский, человек старый, пресвитер Ренат, умерший в дороге, и молодой диакон Илар (Hilarius) – они не отстояли славы Рима. Впрочем, диакон Илар, не будь он зависимым лицом в делегации – мог бы сделать гораздо больше. Вместо 1-го августа Собор открылся 8-го. Всего яви-лось 135 епископов; епископы, которые присутствовали на Царьградском Соборе, осудившем Евтихия, не были допущены к голосованию на Соборе, ибо настоящий Собор был как бы ревизией предыдущего. Учительное послание папы Диоскор приобщил к актам, но прочитать его не позволил и вообще действовал так, как будто бы здесь не было налицо пред-ставителей Рима: не Рим теперь, а Александрия должна го-ворить... Диоскор явился на Собор, окруженный свитою параволанов. Толпа монахов, привлеченных из Сирии Варсумою, готова была оказать Диоскору всевозможную поддержку. Церковь Святой Богородицы, где заседал и третий Вселенский Собор, была окружена солдатами, которые могли явиться на Собор, по первому зову уполномоченного императором комита Елпидия. Чувствуя за собою такую поддержку, Диоскор повел дело властно и резко. Как бы en pendant его образу действий, Елпидий старался запугать отцов тяжкой ответственностью перед Богом и императором за дифизитские выражения. Параволаны и монахи терроризовали отцов, покрывая при чтении Константинопольских актов, всякое дифизитское выражение воплями: «Рубите надвое, разделяющих естество Христово надвое» (Поэтому несправедлив Гарнак, D.G. II, 384, говоря: «тече-ние Собора не отличалось к его невыгоде от другого какого либо Собора.» Хотя и проф. Болотов говорит, IV, 258, что Собор нельзя представлять в таких мрачных красках, как это делают Византийские историки). Теперь не так, как ранее в Ефесе, не с Римом против императора и Антиохии, но с императором против Рима и Антиохии имел намерение Диоскор свалить своего сопер-ника. В Константинополе один, следовательно, Александрий-ский патриарх стоял против двух других, совершенно явно опираясь на мировую силу. Понятно, что победа, которую Диоскор с редкой энергией старался выиграть в Ефесе, при-няла насильственные формы, которые доставили этому Собору название «разбойничьего» (sunodoq lasrikj, latrocinium Ephesinum. Leo I, Epist. 95). Победа одержанная им, была Пиррова победа (W. Moeller I, 667). Первое заседение Собора было посвящено делу Евтихия. Благоразумно было решено остаться in statu quo Никейского и Ефесского Собора. Евтихий соответственно этому и высказался, что он стоит в вере Никейского и Ефесского Собора, а Манеса, Валентина, Аполлинария (sic!) и Нестория проклинает. При обсуждении выяснилось, что присутствовавшие считали за единственно православную формулу: "По воплощении одна природа," правда с добавлением "воплощенная и вочеловечившаяся (sesarkwmenjn kai enantrwpjsasan) и что они осуждвют учение о двух природах после воплощения. В этом смысле Евтихий был признан всеми, – римские легаты воздержались от голосования, – православным. Теперь нужно было Диоско-ру осудить архиепископа Флавиана и Евсевия Дорилейского. По его предложению, каждый епископ должен был письменно высказаться по поводу того, заслуживают ли наказания те, кто в своих исследованиях выходят за рамки Никейского символа. При утвердительном ответе подводились под осужде-ние Флавиан и Евсевий, и они были осуждены. Они тотчас же заявили о своих апелляциях папе. Приговор о низложении Флавиана и Евсевия Диоскор заставил принудительно подпи-сать в тот же день. Найденная недавно протестация архиепис-копа Флавиана (Апелляции были открыты в 1874 г. и впервые изданы в 1882 г. Текст их можно читать на русском языке у проф. Болотова (IV, 260) и у архимандрита (епископа) Анатолия – Труды К.Д. Академии 1912, V, 57-61) папе не подтверждает сообщений визан-тийских историков о больших насилиях Собора над Флавианом. Но Флавиан свидетельствует лишь об опасности для него, когда в Церковь ворвались солдаты, по чьему-то приказанию, вероятно, с целью, чтобы пресечь всякие попытки изменить только что сделанное постановление. Однако, клирики отвели Флавиана в сторону. Папские легаты при осуждении Фла-виана и Евсевия как-то растерялись, лишь один диакон Илар заявил свое veto латинским выражением «contradicitur.» После первого заседания они уже больше не явились на Собор. После некоторого перерыва состоялись второе и третье засе-дание Ефесского Собора, известия о которых не сохранились в греческих актах, а лишь в сирском переводе. На них был низложен очень неприятный Диоскору Ива Эдесский; ему приписывалось и инкриминировалось выражение: «я не за-видую Христу, сделавшемуся Богом, потому что насколько Он сделался Богом, настолько сделался и я.» Кроме того, был осужден столп восточного богословия Феодорит Киррский и другие, между прочим и Домн Антиохийский. Казалось, архиепископ Диоскор достиг блестящей победы: постановления Собора базировались на определениях Никейско-го и Ефесского Собора, в качестве своего знамения Собор выставил формулу Кирилла: «одна сделавшаяся человеческою природа Бога-Слова.» Противники или раскаялись или были низложены. – Император с радостью утвердил постановления 2-го Ефесского Собора. Халкидонский Собор 451 г. IV-ый Вселенский Собор. Архиепископ Диоскор, председатель Ефесского Собора 449 г. не позволил, как замечено, прочитать послание папы Льва I к архиепископу Флавиану. Между тем оно заслуживало не только прочтения, но и изучения. Оно несомненно помогло исправлению догматических взглядов и суждений тех отцов, которые искренно заблуждались, оправдывая Евтихия и осуж-дая Флавиана. Оно достойно и праведно было положено в ос-нову вероопределения IV-го Вселенского Собора. Ввиду этого с ним необходимо предварительно познакомиться (Цитирую по русскому переводу Казанской Духовной Академии ч. III, 2-ое издание, стр. 231-244). Вот неко-торые выразительные excerpta из него: "...Сын совечен Ему (Отцу) и ничем не разнствует от Отца... от вечного совечный, а не позднейший по времени, не низший по власти, не разнственный Отца, не отдельный по существу. Он же вечного Отца вечный единородный родился от Святого Духа и Марии Девы. Это временное рождение ничего не убавило у того Божес-твенного и вечного рождения и ничего к нему не прибавило, но всецело предало себя на спасение заблудшегося человека .. . ибо мы не могли бы победить виновника греха и смерти, если бы нашего естества не воспринял и не усвоил Он (стр. 233)... При сохранении свойств того и другого естества и при сочетании их в одно лице, воспринято величием уничижение, могу-ществом немощь, вечностью – смертность... (мог умереть по одному (естеству) и не мог умереть по другому, как того требовало свойство нашего врачевания) (стр. 233). Оба естества сохраняют свои свойства без всякого ущерба. Как образ Божий не уничтожает образа раба, так и образ раба не умаляет образа Божия. Бесстрастный Бог не возгнушался сделаться челове-ком, могущим страдать, и бессмертный – подвергнуться зако-ну смерти... и если уничижение человека и величие Божества взаимно соединились, то в этом единстве нет никакого прев-ращения... Каждое из двух естеств в соединении с другим действует так, как ему свойственно. [Одно из них сияет чуде-сами, другое подлежит страданию]. И как Слово не отпало от равенства в славе с Отцом, так и плоть не утратила естества нашего рода (234)... Алкать, жаждать, утруждаться и спать, свойственно человеку; но 5.000 человек насытить пятью хлебами, но жене самарянской дать воду живую, от которой пьющий уже не будет более жаждать, но не мокрыми ногами ходить по поверхности моря, и утишением бури укрощать воз-мущение волн, без сомнения есть дело Божественное. Как не одного и того же естества дело – и плакать из-за страдания по умершем друге, и его же, по удалении камня от четверодневного гроба, воскрешать к жизни силою одного слова; или висеть на древе – ив тоже время превращать день в ночь и по-колебать все стихии; или быть пригвожденным (ко кресту), и в то же время отверзать двери рая вере разбойника: так не од-ному и тому же естеству свойственно говорить: «Я и Отец одно» (Ин. 10:30), и «Отец Мой более Меня есть» (Ин. 14:28). Ибо хотя в Господе Иисусе одно лицо – Бог, и человек: [однако иное то, откуда происходит общее того и другого уничижение, и иное то, откуда проистекает общее их прос-лавление. От нашего (в Нем естества) у Него есть меньшее Отца человечество, а от Отца у Него есть равное с Отцом Божество]... По причине этого-то единства лица... о Сыне Божием говорится, что распят и погребен, тогда как Он по-терпел сие не Божеством, по которому Единородный совечен и единосущен Отцу, а немощным человеческим естеством (235)... Не полезно во спасение, и одиночество опасно – приз-навать во Христе Иисусе или только Бога без человека, или лишь человека без Бога... Отрицать истинную плоть – значит отрицать и страдание во плоти. [А это значит отрицать действительность нашего спасения] (236.). Кафолическая Цер-ковь живет и преуспевает тою именно верою, чтобы во Христе Иисусе не исповедовать ни человечества без истинного Божества, ни Божества без истинного человечества" (Места, отмеченные квадратными скобками ([. . . . .]) вызвали сомнение у Иллирийских и Палестинских епископов, и они не сразу признали их православными). Антиохийское изложение веры и tomoq Льва Великого от-носятся друг к другу, как нормальный план и его художествен-ное выполнение. Лев Великий является посредником между Александрийским и Антиохийским богословием и дает гар-моническое сочетание лучших результатов того и другого. Антиохия выдвигала активность человечества слишком энергично; в Александрии, напротив, оставляли эту сторону на втором плане. Лев разъясняет, что человеческая природа во Христе есть реальная, живая, со всеми своими свойствами, что человечество остается в нем неизменным до самой смерти, и после воскресения Христос является с человеческою плотью (Ср. Болотов. Лекции. Том IV, 270). И все это выражено Львом I классически прекрасно и изящно. Лев Великий обладал очень высоким ораторским дарованием. В ораторском изложении догмата заключается одно из высших достоинств этого памятника. Лев Великий с успехом поль-зуется эффектами латинской речи, с мастерством выбирает из однородных слов наиболее точные. В особенности ценно в томосe папы анализ и интерпретация евангельских фактов, как доказывающих Божество Иисуса Христа, так и истинное человечество; это чрезвычайно важно было в тогдашних условиях жизни, когда односторонняя ссылка на евангельские события возбуждала подозрение в православных, во всяком случае подрывала к себе доверие неискусственным толко-ванием их. В блестяще проведенном Диоскором деле на Ефесском Соборе 449 г. были и ошибки. Конечно, он не мог учесть обстоятельства внезапной смерти своего главного пособника – императора Феодосия II, 28 июля 450 г., но он с недостаточным вниманием отнесся к такой значительной силе; в догматичес-ком отношении при реабилитации Евтихия, Диоскор не осудил явно еретических выражений его (Но чтобы он подтвердил их – это Гарнак считает клеветою его сердитых и злобных в своем бессилии противников – Lehrbuch. II, s. 386). Все низложенные и недовольные Диоскором обратились к папе Льву I, как единственному пастырю (См. послание Феодорита 113; в письме 121 он восхваляет дог-матическое послание папы), с жалобами. Папа поспешил отвергнуть определение Собора. Диоскор от-ветил низложением Папы (Акты Собора у Mansi, VI, 1009; однако вполне твердо этого факта установить нельзя; но вполне вероятно, что пред самым Собором Халкидонским Лев мог быть подвергнут низложению). Он, таким образом, начал борь-бу с последним противником, которого он игнорировал на Соборе. Лев находился в весьма затруднительном положении, как доказывают его письма 43-47. Еще в октябре 449-го г. папа созвал Собор в Риме и осудил Ефесский Собор. Когда члены императорской фамилии посетили Рим, Лев убедительно просил их писать письма Феодосию II против епископа Александрийс-кого – о том, что «все учение веры возмущено на всем Вос-токе и произошло то, что вся вера Христова приведена в сме-шение.» Он оплакивал Флавиана (Epist. XLV. Деяния III, 42-44). Папа доказывает необ-ходимость созыва нового Вселенского Собора, – и именно в Италии, осуждения Евтихия, как манихея и докета, и сог-лашался на признание нового Константинопольского архиепис-копа Анатолия, под условием принятия им догматического послания его. Эти пожелания высказываются Львом и в пись-мах к Феодосию II. Последний отнюдь не был склонен реабилитировать Флавиана (См. его ответные письма в Рим). Итак, 28/29 июля 450 г. умер «калиграф на троне» – император Феодосии II. Воцарилась 54-летняя Пульхерия, вступившая в номинальный брак (23 августа 450 г.) с старым полководцем Маркианом. Пульхерия сделалась руководительницей церковной политики, а Маркиан защищал государство от внешних врагов. Двор решил ос-вободиться от Александрийского деспота, который стремился воспрепятствовать признанию Маркиана в Египте. Маркиан написал послание папе, где он формально передавал ему приматство Церкви, фактически предоставленное его предшествен-ником Диоскору. «Твоя святость, – так писал Маркйан, – содержащая начальство в епископстве Божественной веры (prindpatum in episcopatu divinae fidei), справедливо должна быть успокоена.» В этом письме Маркйан высказывает свою готов-ность созвать давно желанный Папою Вселенский Собор (С точки зрения политической Гарнак, D.G. II, 388, склонен считать новый Собор в Халкидоне большой ошибкой, ибо, подчеркивает он: «Собор 449 года действительно умиротворил Восточные Церкви»). Вскоре после этого, папою было получено письмо от Пульхерии, которая сообщала о перемене в настроении архиеписко-па Анатолия: он подписал кафолическое послание папы и осудил евтихианское лжеучение. Император приказал возвра-тить епископов, низложенных прежним Собором, предоставив восстановление их в сане будущему Собору, руководителем ко-торого он просил быть – желательно лично – папу Льва. Между тем в Константинополе Анатолий, в свое время креату-ра и ставленник Диоскора, теперь учитывая знамения времени, на местном Соборе старался сделать все, что угодно импера-тору... Папа Лев имел сведения о стараниях Анатолия. При таком положении дела у него отпало всякое желание организо-вать новый Собор, потому что он мог быть лишь опасным па-пе. По его пониманию, достаточно было того, чтобы отдельные епископы подписались под догматическим посланием его, а кроме того – покаялись бы и вычеркнули из диптихов имена Диоскора, Ювеналия и других и этим бы – казалось – совер-шенно будет парализовано значение разбойничьего Собора (Epist. 82-86). Однако, император Маркиан считал Вселенский Собор необходимым, в особенности для Востока, ибо теперь никто не знал, во что верить. Император назначил Собор не на Западе, а на Востоке – и это ввиду, между прочим, опасности от гун-нов, – в Никее. Папа должен был побороть свое недовольство (Деяния. III. 128-130). Председательское место императора было предоставлено папе. Таким образом, папа без труда достиг того, что добыть стоило таких огромных усилий Диоскору на Ефесском Соборе 449 г. Папа назначил четырех легатов: епископов Пасхазия и Луценция, пресвитеров Бонифация и Василия, предоставив представительство Пасхазию. Однако, папа Лев был нес-покоен. Это доказывают его многочисленные письма (89-95); он боялся "новшества в сравнении с Никеей," т.е. отступления от Никейского символа. Поэтому он убеждал к мягкости и прощению: кто осуждал Евтихия и призывал Никейский символ, тот ортодоксален, споры о вере ни в каком случае не должны быть возобновляемы: все уже решено, все ясно... Более всего папа боялся усиления епископа Константинополь-ского. Согласно рескрипту императора, в конце лета 451-го г. в Никею стали собираться епископы. Во избежание возможных беспорядков (вспомним Ефесские Соборы 431 и 449 г.г.!) Маркиан сам лично желал присутствовать на Соборе. Римские легаты прямо на этом настаивали. Между тем военно-политиче-ские обстоятельства не позволили императору оставлять Константинополь. Ввиду этого, император решил перенести Собор из Никеи в Халкидон, находящийся на Азиатском берегу Босфора напротив Константинополя, чтобы создать се-бе возможность лично посетить Собор в любой момент. – Заседания Собора происходили с 8-го октября по 1-ое ноября; всего было 16 заседаний. На Соборе присутствовало свыше 600 епископов (Деяния. III, 128-130). Заседания епископов происходили в Церкви св. Евфимии. Император, тоже лично сам присутствовал лишь на одном 6-ом заседании, руководил Собором из уполномочен-ных из министерства (judices, oi arhonteq) и сената. Представители императора с честью выполняли свою роль. Они внимательно следили за ходом соборных совещаний, направляли их и вносили свою инициативу, как, например, по вопросу о необ-ходимости составления догматической формулы. Уполномочн-ные императором сидели в середине, пред солеёй. Левую сторону занимали легаты римского папы, а потом сидели Анатолий Константинопольский, Максим Антиохийский, Фалассий Кесарии-Каппадокийской, Стефан Ефесский, т.е. епис-копы Востока (кроме Палестины) – Асии, Понта и Фракии. С правой стороны помещались – Диоскор Александрийский, Ювеналий Иерусалимский, представитель Афанасия Фессалоникийского – Квинтилл Ираклийский, епископы Египта, Палестины и восточного Иллирика. Главными предметами занятий Собора были: решение догматического вопроса, при этом пришлось: а) высказаться о лицах, бывших участниками того богословского спора, ко-торым вызван был Собор (Диоскор – Деяния – заседания I, III и IV; Евсевий и Флавиан – I заседание, Феодорит и Ива – VIII, IX-X) и б) выработать свою догматическую формулу, решавшую этот спор (заседание II, V и VI); затем отцы решали вопросы, касавшиеся церковного управления – а) в Антиохийском патриархате (заседание VII и XIV) и б) в Константинопольском (XV-XVI, XI-XIV). Как только Собор был открыт, римские легаты сразу заявили, что они могут принять участие в Соборе лишь в том случае, если удалят Александрийского Диоскора (Деяния. III, 128-130). Это заявление устраняло программу ведения дел, если была составлена такая, и ставило необходимым пунктом обстоя-тельство, которое в систематическом ходе дел могло быть только заключительным. Volens-nolens уполномоченные императором должны были принять во внимание заявление столь важных представителей. Но без установленной вины никого нельзя подвергать какому бы то ни было наказанию, даже ограни-чению в правах. Поэтому от уполномоченных последовал вопрос: «Какая собственно вина возводится на Диоскора, почтеннейшего епископа?» Раз зашла речь о виновности Диоскора, то он должен был оставить свое почетное место судьи на Соборе и стать на середину. Обвинителем его выступил Евсевий Дорилейский и возводил на него тяжелые преступления. Диоскор понимал, что дело сразу приняло неприятный для него поворот и хотел направить его по друго-му руслу: «Прошу вашу знаменитость, прежде исследовать то, что касается веры.» Но, вопреки ему, весь Собор решил прочитать акты того Собора, на основании которых возводится на него обвинение, т.е. Ефесского Собора 449 г., а в них вхо-дили и акты Константинопольского Собора 448 г.