МУКИ ВЕЧНЫЕ / Смерть вторая - смерть вечная

МУКИ ВЕЧНЫЕ Смерть вторая - смерть вечная Для имеющего чувство и разум быть отверженным от Бога уже значит вытерпеть геенну... Нестерпима геенна и мучение в ней; впрочем, если представить и тысячи геенн, то все это ничего не будет значить в сравнении с несчастием лишиться блаженной славы, быть отверженным от Христа и услышать от Него: "Я никогда не знал вас" (Мф. 7, 23) и обвинение, что мы, видя Его алчущим, не напитали! Ибо лучше подвергнуться бесчисленным ударам молнии, чем видеть кроткое лицо Господа, отвращающееся от нас, и Его ясное око, которое не может взирать на нас (113, 701). Лишение благ причинит такую муку, такую скорбь и печаль, что если бы и никакое наказание не ожидало грешников, оно само по себе сильнее гееннских мук будет терзать и возмущать наши души... Многие безрассудные желают только избавиться геенны, но я считаю гораздо более мучительным, чем геенна, наказанием - не быть в славе; и тот, кто лишился ее, думаю, должен плакать не столько о гееннских мучениях, сколько о лишении Небесных благ, ибо одно это есть самое жестокое наказание (113, 702). Услышав об огне, не думай, будто огонь геенны похож на здешний: этот - что захватит, сожжет и прекратится, а тот - кого охватит однажды, будет жечь всегда и никогда не перестанет, почему и называется неугасимым. Ибо и грешникам надлежит облечься бессмертием - не в честь, но для непрестанного мучения. А как это ужасно, ум и представить не может; разве только из опытного познания маловажных бедствий можно получить малое понятие о тех великих мучениях (113, 702). Если кто скажет: как же душа может претерпеть множество мук, когда при этом она будет испытывать наказание бесконечные веки? Такой человек пусть думает о том, что бывает здесь: как часто многие продолжительно и тяжело болели. Если они и скончались, то не потому, что душа совершенно истощилась, но потому, что тело отказалось служить, так что если бы оно не уступило, то душа не перестала бы мучиться. Итак, когда душа получит нетленное тело, тогда ничто не будет препятствовать мучению продлиться бесконечно... Поэтому не будем предполагать ныне, что чрезмерность мучений может истощить нашу душу, ибо в то время и тело не испытает этого истощения, но будет вместе с душой мучиться вечно, и другого конца не будет (113, 709). Когда отойдем туда, то, если проявили и самое сильное раскаяние, никакой уже не получим пользы, но сколько ни будем скрежетать зубами, сколько ни будем рыдать и молить тысячекратно, никто и с конца перста не капнет на нас, объятых огнем, напротив, мы услышим то же, что и евангельский богач: что "между нами и вами утверждена великая пропасть" (Лк. 16, 26). Будем скрежетать зубами от страданий и мук нестерпимых, но никто не поможет. Будем стенать, когда пламень сильнее станет охватывать нас, но не увидим никого, кроме мучимых вместе с нами и кроме великой пустоты. Что сказать о тех ужасах, которые мрак будет наводить на наши души? Святитель Иоанн Златоуст (113, 703). Бессмертны и души нечестивых, для которых лучше было бы, если бы они не были нетленны, потому что, мучась бесконечным мучением в огне неугасающем и не умирая, они не будут иметь конца своему бедствию. Святитель Климент Римский (113, 708). Что означает плач и рыдание, как не величайшее сожаление о грехах? Тогда начнем негодовать на самих себя, раскаиваться, скрежеща зубами... когда покаяния уже не будет. Преподобный Антоний Великий (113, 703). Те, которые делали зло, воскреснут на поругание и стыд, чтобы увидеть в самих себе мерзость и отпечатки сделанных ими грехов. И, может быть, страшнее тьмы и вечного огня тот стыд, с которым увековечены будут грешники, непрестанно имея перед глазами следы греха, сделанного во плоти, подобно какой-то невыводимой краске, навсегда остающейся в памяти души их (113, 702). Грешники будут преданы огню вечному, не тому, какой мы знаем, но такому, какой известен одному Богу. Преподобный Иоанн Дамаскин (113, 702). Ад и тамошние муки всякий представляет так, как желает, но каковы они - никто определенно не знает. Преподобный Симеон Новый Богослов (59, 57). О, как страшен тот огонь, которого боится и сам сатана! Если для бесов страшна гееннская бездна, тем более людей должна она приводить в трепет. Если и здесь страшна огненная казнь, на которую бывает осужден человек, то несравненно страшнее то наказание, которое последует в геенне огненной. Бесы не боятся здешнего огня, как мы не боимся огня, изображенного на картине, а гееннского огня трепещут. Этот огонь сжигает только телесное вещество, а тот жжет и мучит и бесплотных духов. Этот огонь при недостатке горючего вещества угасает, а гееннский никогда не угаснет, по свидетельству Самого Господа: "червь их не умирает и огонь не угасает" (Мк. 9, 46). Здешний огонь, когда горит, светит, а пламя того огня, когда горит, только жжет, но нисколько не освещает тьмы внешней. А если бы сколько-нибудь и осветило, то для большего страха и трепета осужденных - для того, чтобы видеть лица мучимых грешников, с которыми в этой жизни грехами своими вместе прогневали Господа. Здешний огонь, охватив человека, брошенного в него, тотчас умерщвляет и в один час сжигает и обращает в пепел. А тот, гееннский, огонь жжет, но не умерщвляет: грешники, брошенные в гееннский огонь, не умрут, но будут сжигаемы и мучимы вечно. И если сгорать один час - мучение великое и нестерпимое, помыслим, как ужасно будет мучение тех, которые будут гореть и не сгорать в бесконечные веки. Святитель Димитрий Ростовский (113, 703). Притча о богатом и Лазаре показывает, что те, которые жили не как должно, спохватятся, но уже не будут иметь возможности поправить свое положение. Глаза их откроются, и они ясно будут видеть, в чем истина. Вспомнив, что на земле много нежелающих видеть, подобно им, они желали бы, чтобы кто-нибудь послан был к ним из умерших для уверения, что жить и понимать вещи надо не иначе как по указанию Откровения Господня. Но и в этом им будет отказано, потому что Откровение для желающих знать истину само достоверно, а для не желающих и не любящих истины не будет убедительно и самое воскресение кого-либо из умерших (Лк. 16, 19-31). Чувства этого богача из притчи, наверное, испытывают все, отходящие отсюда. И, следовательно, по тамошнему убеждению, которое будет убеждением и всех нас, единственное для нас руководство на пути жизни есть Откровение Господне. Но там уже такое убеждение для многих будет запоздалым; здесь оно лучше бы пригодилось, да не у всех оно есть. Поверим, по крайней мере, свидетельству тамошних, перенося себя в их состояние. Пребывающие в муках не станут лгать; жалея нас, они хотят, чтоб открылись очи наши, чтобы и мы не пришли на место их мучения. Об этом предмете нельзя так говорить, как нередко говорим о текущих делах: авось как-нибудь пройдет. Нет, уж то не пройдет как-нибудь. Надо основательно удостовериться, что не попадем в место богатого (107, 355-356). Страсти - это не какие-либо легкие помышления или пожелания, которые являются и потом исчезают, не оставляя следа; это сильные стремления, внутренние настроения порочного сердца. Они глубоко входят в естество души и долгим властвованием над нами и привычным удовлетворением их до такой степени сродняются с нею, что составляют наконец как бы ее природу. Их не выбросишь так легко, как легко выбрасывается сор или сметается пыль. Но так как они не естественны для души, а входят в нее по грехолюбию нашему, то по причине этой самой неестественности своей и будут томить и жечь душу. Это все то же, как если бы кто принял яд. Яд этот жжет и терзает тело, потому что противен устройству его; или как если бы кто посадил змею в себя, и она, оставаясь живой, грызла бы его внутренности. Так и страсти, как яд и змея, принятые внутрь, будут грызть и терзать ее. И рада была бы душа выбросить их из себя, да не сможет, потому что они сроднились, срослись с нею, а спасательных средств исцеления, предлагаемых здесь Святой Церковью в Покаянии и Исповеди, тогда не будет. Ну и мучься, и терзайся ими непрерывно и нестерпимо, нося внутри себя адский огонь, вечно палящий и никогда не угасающий. Употребим еще сравнение. В числе пыток были и такие: накормят чем-либо соленым, да и запрут, не давая пить. Какое мучительное терзание испытывал такой несчастный! Но кто же жжет и мучит его? Извне - никто. Он в самом себе носит мучительное жжение: нечем утолить жажду, жажда и снедает его. Так и страсти: это ведь внутренняя жажда, разжигания, вожделения грехолюбивой души. Удовлетворишь их - они замолчат на время, а потом опять, с еще большей силой требуют себе удовлетворения и не дают покоя, пока не удовлетворятся снова. На том свете нечем будет удовлетворять их, потому что все предметы страстей - предметы земные. Сами же страсти останутся в душе и будут требовать себе удовлетворения, а так как удовлетворить их нечем, то жажда будет все сильнее и томительней. И чем более будет жить душа, тем сильнее будет томиться и терзаться неудовлетворимыми страстями. Непрекращаемая мука эта будет все расти и расти, и конца не будет этому возрастанию и усилению. Вот и ад! Зависть - червь, гнев и ярость - огонь, ненависть - скрежет зубов, похоть - тьма кромешная. Этот ад начинается еще здесь, ибо кто из людей страстных наслаждается покоем? Только страсти не всю свою мучительность для души обнаруживают здесь: тело и общее житие отводят удары их, а там этого не будет. Они со всей яростью нападут тогда на душу. "Наконец, в этом теле,- говорит авва Дорофей,- душа получает облегчение от своих страстей и некоторое утешение: человек ест, пьет, спит, беседует, ходит со своими любимыми друзьями, а когда душа выйдет из тела, она остается одна со своими страстями и потому всегда мучится ими. Как страдающий горячкой страдает от внутреннего огня, так и страстная душа всегда будет мучиться, бедная, своим злым навыком. Потому-то,- заключает преподобный,- я и говорю вам всегда: старайтесь возделывать в себе добрые расположения, чтобы найти их там, ибо что человек имеет здесь, то исходит с ним отсюда и то же будет иметь он там". Епископ Феофан Затворник (116, 445-446). Если здесь злая совесть так мучит человека, что избирает лучше умереть, чем жить, то как же она будет мучить в Будущем Веке осуж- денных, когда будет представлять им все сделанные ими грехи, и гнев Божий, и вечное отчаяние? От этого пожелают умереть, но никогда не умрут. Это и есть смерть вторая, и смерть вечная (104, 1161)! Лучше здесь терпеть всякое бедствие, лучше от любой тягчайшей бо- лезни страдать всю жизнь, лучше закованным в смрадной темнице весь век сидеть, принимать биение и раны, во все дни умирать, в огне гореть, когда это будет возможно, лучше, наконец, все беды, сколько их может быть на свете, собравшиеся воедино, с благодарением терпеть, когда воле Божией это будет угодно,чем лишиться блаженной и попасть в неблагополучную вечность. Ибо здесь, какое бы ни случилось страдание, Оно имеет какое-нибудь утешение и оканчивается смертью, а там стра- дание лютое, страдание без всякого утешения, страдание не только еловом, но и умом непостижимое, которое всегда будет, но никогда не кончится (104, 1168-1169). Поверь несомненно и твердо, что будет вечная мука грешникам, не кающимся истинно и не имеющим сердечной веры во Христа. Утвердись в том, и как видишь огонь в печи, так смотри умным оком на вечный огонь, и тогда почувствуешь все новое в сердце твоем. Тогда истинное покаяние, воздыхание и молитва породятся внутри тебя; тогда не будешь много говорить, но станешь всегда внимать себе и часто па дать перед Богом со смирением и сокрушением, говоря из глубины сердца: "Господи, помилуй. Господи, пощади. Господи, избави имени Твоего ради!" Святитель Тихон Задонский (104, 1169).