- 231 Просмотр
- Обсудить
Жена Толстого графиня София Андреевна Толстая, хотя и была православной, но, очевидно, тогда еще не была достаточно знакома ни с основными догматами Церкви, ни со святыми Канонами Церковными, ни с Историей Православной Церкви, ни со святоотеческой литературой, ни с христианским нравоучением, и, вообще не жила в Церкви (по замечательному выражению Хомякова) , а только заходила в нее, больше же находилась лишь около церковных стен. Только этим и можно объяснить ее внезапную реакцию на Постановление Синода, побудившую ее написать немедленно после, опубликования отлучения резкое непродуманное и некорректное письмо ко Главе Русской Православной Церкви, Первоприсутствующему в Синоде Митрополиту С.-Петербургскому и Ладожскому — Антонию. 24 марта 1901 года, в Петербурге, в № 17 «Церковных Ведомостей», издававшихся при Святейшем Правительствующем Синоде, в неофициальной части, было опубликовано письмо графини С. А. Толстой к Митрополиту Антонию и ответ Митрополита. Приводим эти письма. «Ваше Высокопреосвященство! Прочитав вчера в газетах жестокое распоряжение Синода об отлучении от Церкви мужа моего, графа Льва Николаевича Толстого, и увидя в числе подписей пастырей Церкви и Вашу подпись, я не могла остаться к этому вполне равнодушна. Горестному негодованию моему нет пределов. И не с точки зрения того, что от этой бумаги погибает духовно мой муж: это не дело людей, а дело Божие. Жизнь души человеческой с религиозной точки зрения никому, кроме Бога, не ведома и, к счастью, не подвластна. Но с точки зрения той Церкви, к которой я принадлежу и от которой никогда не отступлю, которая создана Христом для благословения именем Божьим всех значительнейших моментов человеческой жизни: рождений, браков, смертей, горестей и радостей людских... которая громко должна провозглашать закон любви, всепрощения, любовь к врагам, к ненавидящим нас, молиться за всех — с этой точки зрения для меня непостижимо распоряжение Синода. Оно вызовет не сочувствие (разве только «Московских Ведомостей»), а негодование в людях и большую любовь и сочувствие Льву Николаевичу. Уже мы получаем такие изъявления — и им не будет конца — от всего мира. Не могу не упомянуть еще о горе, испытанном мною от той безсмыслицы, о которой я слышала раньше, а именно: о секретном распоряжении Синода священникам не отпевать в церкви Льва Николаевича в случае его смерти. Кого же хотят наказывать? — умершего, не чувствующего уже ничего человека, или окружающих его, верующих и близких ему людей? Если это угроза, то кому и чему? Неужели для того, чтобы отпевать моего мужа и молиться за него в церкви, я не найду — или такого порядочного священника, который не побоится людей перед настоящим Богом любви, или непорядочного, которого я подкуплю для этой цели большими деньгами? Но мне этого и не нужно. Для меня Церковь есть понятие отвлеченное, и служителями ее я признаю только тех, кто истинно понимает значение Церкви. Если же признать Церковью людей, дерзающих своею злобой нарушить высший закон — любовь Христа, то давно бы все мы, истинно верующие и посещающие церковь, ушли бы от нее. И виновны в грешных отступлениях от Церкви не заблудившиеся, ищущие истину люди, а те, которые гордо признали себя во главе ее, и вместо любви, смирения и всепрощения, стали духовными палачами тех, кого вернее простит Бог за их смиренную, полную отречения от земных благ, любви и помощи людям жизнь, хотя и вне Церкви, чем носящих бриллиантовые митры и звезды, но карающих и отлучающих от Церкви, пастырей ее. Опровергнуть мои слова лицемерными доводами легко. Но глубокое понимание истины и настоящих намерений людей — никого не обманет. 26 февраля 1901 г. Графиня София Толстая Письмо это широко известно. Его привела и Александра Львовна Толстая, дочь Толстого, в своем 2-х томном труде «Отец», Издательство имени Чехова, Нью-Йорк. 1953 г. А мудрый, спокойный, корректный, глубокомысленный и душевно-тактичный ответ митрополита Антония (Вадковского) — обычно нигде не приводится. Не привела его и Александра Львовна. Это лежит на ее совести. Надо выслушать и другую сторону, т.е. суждение Православной Церкви устами Ее Первосвятителя. Поэтому — приводим ответ митрополита Антония. «Милостивая Государыня графиня Софья Андреевна! Не то жестоко, что сделал Синод объявив об отпадении от Церкви Вашего мужа, а жестоко то, что он сам с собой сделал, отрекшись от веры в Иисуса Христа, Сына Бога Живого, Искупителя и Спасителя нашего. На это-то отречение и следовало давно излиться Вашему горестному негодованию. И не от клочка, конечно, печатной бумаги гибнет муж Ваш, а от того, что отвратился от Источника жизни вечной. Для христианина немыслима жизнь без Христа, по словам Которого «верующий в Него имеет жизнь вечную и переходит от смерти в жизнь, а неверующий не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин.3:15-16,36; 5:24), и потому об отрекающемся от Христа одно только и можно сказать, что он перешел от жизни в смерть. В этом и состоит гибель Вашего мужа, но и в этой гибели повинен он сам один, а не кто-либо другой. Из верующих во Христа состоит Церковь, к которой Вы себя считаете принадлежащей, и для верующих, для членов своих Церковь эта благословляет именем Божиим все значительные моменты человеческой жизни: рождений, браков, смертей, горестей и радостей людских, но никогда не делает она этого и не может делать для неверующих, для язычников, для хулящих имя Божье, для отрекшихся от нее и не желающих получать от нее ни молитв, ни благословений, и вообще для всех тех, которые не суть члены ее. И потому, с точки зрения этой Церкви, распоряжение Синода вполне постижимо, понятно и ясно, как Божий день. И закон любви и всепрощения этим ничуть не нарушается. Любовь Божия безконечна, но и она прощает не всех и не за все. Хула на Духа Святого не прощается ни в сей, ни в будущей жизни (Мф.12:32). Господь всегда ищет Своею любовью, но человек иногда не хочет идти навстречу этой любви и бежит от лица Божия, а потому и погибает. Христос молился на кресте за врагов Своих, но и Он в Своей первосвященнической молитве изрек горькое для любви Его слово, что погиб сын погибельный (Ин.17:12). О Вашем муже, пока жив он, нельзя еще сказать, что он погиб, но совершенная правда сказана о нем, что он от Церкви отпал и не состоит ее членом, пока не покается и не воссоединится с нею. В своем послании, говоря об этом, Синод засвидетельствовал лишь существующий факт, и потому негодовать на него могут только те, которые не разумеют, что творят. Вы получаете выражения сочувствия от всего мира. Не удивляюсь сему, но думаю, что утешаться тут Вам нечем. Есть слава человеческая, и есть слава Божия. «Слава человеческая как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее отпал; но слово Господне пребывает во век» (1Петра1:24-25). Когда в прошлом году газеты разнесли весть о болезни графа, то для священнослужителей во всей силе встал вопрос: следует ли его, отпавшего от веры и Церкви, удостаивать христианского погребения и молитв? Последовали обращения к Синоду, и он в руководство священнослужителям секретно дал и мог дать только один ответ: не следует, если умрет, не восстановив своего общения с Церковью. Никому тут никакой угрозы нет, и иного ответа быть не могло. И я не думаю, чтобы нашелся какой-нибудь, даже непорядочный, священник, который бы решился совершить над графом христианское погребение, а если бы и совершил, такое погребение над неверующим было бы преступной профанацией священного обряда. Да и зачем творить насилие над мужем Вашим? Ведь, без сомнения, он сам не желает совершения над ним христианского погребения? Раз Вы, живой человек, хотите считать себя членом Церкви, и она действительно есть союз живых, разумных существ во имя Бога Живого, то уж падает само собой Ваше заявление, что Церковь для Вас есть понятие отвлеченное. И напрасно Вы упрекаете служителей Церкви в злобе и нарушении высшего закона любви, Христом заповеданной. В синодальном акте нарушения этого закона нет. Это, напротив, есть акт любви, акт призыва мужа Вашего к возврату в Церковь и верующих к молитве о нем. Пастырей Церкви поставляет Господь, а не сами они гордо, как Вы говорите, признали себя во главе ее. Носят они бриллиантовые митры и звезды, но это в их служении совсем не существенное. Оставались они пастырями, одеваясь и в рубище, гонимые и преследуемые, останутся таковыми и всегда, хотя бы и в рубище пришлось им опять одеться, как бы их ни хулили и какими бы презрительными словами ни обзывали. В заключение прошу прощения, что не сразу Вам ответил. Я ожидал пока пройдет первый острый порыв Вашего огорчения. Благослови Вас Господь и храни, и графа — мужа Вашего — помилуй! Антоний, митрополит С.-Петербургский». Александра Львовна Толстая, в своем 2-х томном труде «Отец» (Издательство имени Чехова, Нью-Йорк, 1953 г.) как мною было указано выше, не привела этого письма митрополита Антония, а ограничилась лишь двумя строчками: «Ответ митрополита Антония не удовлетворил Софью Андреевну, Толстой же просто не стал читать его». Сначала Толстой не хотел отвечать на вышеуказанное постановление Синода, но потом, 4 апреля 1901 г., все-таки ответил. «Ответ Синоду» широко известен и приводить его полностью нет никакой надобности. Поэтому приведем только те места, где Толстой, несмотря на свое возмущение, сам обличает себя и признает главные пункты обвинения, за которые Православная Церковь должна была его отлучить. «То, что я отрекся от Церкви, называющей себя Православной» — пишет Толстой в своем «Ответе» — «это совершенно справедливо». «То, что я отвергаю непонятную Троицу, не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную (?. И. А.) историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо». «Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо». «Верю я в то, что воля Бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого понимать Богом и которому молиться, — считаю величайшим кощунством». «И я действительно отрекся от Церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей, и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым». В 1902 г. (через год после отлучения) Толстой написал кощунственную легенду — «Разрушение и восстановление ада». Вот что написала по поводу этой легенды жена Толстого, Софья Андреевна, в своем «Дневнике»: «Это сочинение пропитано истинно дьявольским духом отрицания, злобы, глумления надо всем на свете, начиная с Церкви... А дети — Саша, еще неразумная, и Маша, мне чуждая — вторили адским смехом злорадствующему смеху их отца, когда он кончил читать свою чертовскую легенду, а мне хотелось рыдать...» В том же 1902 году Толстой написал свое знаменитое «Обращение к духовенству», полное такого циничного кощунства, что даже в Советской России оно напечатано только однажды и то, только в 90-томном Полном собрании сочинений, (именно в 34 томе), которое доступно лишь для специалистов, ученых филологов. Заграницей и «Легенда о восстановлении ада» и «Обращение к духовенству» были напечатаны в пресловутом берлинском издании Генриха Каспари. На это «Обращение» откликнулся приснопамятный батюшка о. Иоанн Кронштадтский. Смиреннейший и чистейший любвеобильный иерей Божий никогда и ни о ком не писал с таким необычайным гневом, как о Толстом. Вот слова о. Иоанна Кронштадтского из его «Дневника». «Толстой думает, говорит и пишет на почве безбожия и полного отрицания всего того святого, что носит в себе печать богооткровенности; гордость, самомнение, самообожание, презрение к Самому Богу и Церкви, — вот его первооснова; другого основания у него нет. Пред нами софист, и несведущий в истинах веры, не испытавших на себе спасительности веры Христовой легко может он отвлечь от истинной веры и ввести в пагубное неверие.. Под живым впечатлением отлучения от Церкви он решился забросать ее, сколько можно, грязью, и все священное писание Ветхого и Нового Завета, все богослужение, все таинства и особенно духовенство всех Церквей. Толстой, исказив смысл Евангелия, исказил смысл Ветхого Завета и искаженные события передает в насмешливом тоне, подрывая в читающих всякое уважение к святому писанию; над всем, что дорого для христианина, на что он привык смотреть с детства с глубоким благоговением и любовью, как на Слово Божье, он дерзко насмехается. «Толстой переносит свои поругания на духовенство, на Церковь, на св. Писание Ветхого и Нового Завета и на Самого Господа, и говорит: «была ли такая вредная книга в мире, наделавшая столько зла, как книга Ветхого и Нового 3авета». Это прямо относится к толстовским сочинениям, не было вреднее их; Ренаны, Бюхнеры, Шопенгауеры, Вольтеры, — ничто в сравнении с нашим безбожным россиянином Толстым. Написанное Толстым в «Обращении» — с точки зрения христианской — одно безумие». (См. книгу «Отец Иоанн Кронштадтский и граф Лев Толстой» (Джорданвилль, 1960 г.). 4 января 1908 г. в Ясную Поляну приехал священник Троицкий. После его отъезда, в столовой, во время обеда, Толстой стал рассказывать об его посещении. По его словам священник сказал ему, что церковные обряды — это скорлупа на яйце. Если прежде времени сколупнуть скорлупу, то цыпленок не выведется. «Я сказал ему», продолжал Толстой, «что скорлупа — это тело, цыпленок — это дух, а ваше учение — это дерьмо на скорлупе. Он очень обиделся. Я еще резче сказал...» 20 января 1909 г. Толстого посетил тульский епископ Парфений. В своем «Дневнике», после посещения архиерея, Толстой, между прочим, написал: «...Особенно неприятно, что он просил дать ему знать, когда я буду умирать. Как бы не придумали они чего-нибудь такого, чтобы уверить людей, что я «покаялся» перед смертью. И потому заявляю, кажется, повторяю, что возвратиться к Церкви, причаститься перед смертью я так же не могу, как не могу перед смертью говорить похабные слова или смотреть похабные картинки, и потому все, что будут говорить о моем предсмертном покаянии и причащении — ложь... Повторяю при этом случае и то, что похоронить меня прошу так же без так называемого богослужения, а зарыть тело в землю, чтобы оно не воняло». (Бирюков. Цитирую по книге Архим. Иоанна (ныне Епископа Иоанна Шаховского) — «Толстой и Церковь», Берлин, 1939 г.) А. Н. Назаров, в своей книге на английском языке «Толстой, этот непостоянный гений» (Нью-Йорк, 1929 г.) приводит характерную фразу Толстого: «Чудеса? Воскресение из мертвых? Ах, не понимаете вы разве, что все это выдумка современников и, особенно, этой... Магдалины?» («Мы затрудняемся воспроизвести кощунственные слова Толстого» — прибавляет проф. И. М. Концевич, по чрезвычайно ценной книге которого мы цитируем указанную фразу. См. И. М. Концевич — «Истоки душевной катастрофы Л. Н. Толстого», Мюнхен, 1960 г.). Мать-Церковь Православная со слезами гнева любви отлучила великого богохульника Толстого в 1901 г. за кощунственные 39 и 40 главы «Воскресенья», а так же и за другие его циничные кощунства Церковь не могла не отлучить того, кто себя сам, отлучил от своей Матери-Церкви и хамски поглумился над Ней. Конкурировать в этих кощунственных глумлениях с Толстым может только Ленин. И, тем не менее, когда Толстой смертельно заболел и умирающий лежал на станции Астапово, Мать-Церковь, в лице своего первоиерарха, митрополита Антония (Вадковского), и святых Оптинских старцев, Сама пришла к одру умирающего великого еретика и с великой скорбью ждала одного только слова «каюсь», чтобы простить все и принять его в свое любвеобильное лоно. Митрополит Антоний прислал в Астапово телеграмму (№ 170 из Петербурга, 4 ноября 1910 г. 11.40 утра): «С самого первого момента Вашего разрыва с Церковью я непрестанно молился и молюсь, чтобы Господь возвратил Вас к Церкви. Б. м. Он скоро позовет Вас на Суд Свой, и я Вас больного теперь умоляю, примиритесь с Церковью и православным русским народом. Благослови и храни Вас Господь. Митрополит Антоний». Эта телеграмма, по распоряжению Александры Львовны, Толстому не была передана. На запрос Оптинского старца о. Иосифа о возможности приезда, по распоряжению Александры Львовны было отвечено: «Семья просит не приезжать. Видеть невозможно». Приехавшие из Оптиной старец Варсонофий и иеромонах Пантелеймон (врач) — к Толстому допущены не были. 7 ноября, 7.10 утра игумен старец Варсонофий телеграфировал епископу Вениамину Калужскому: «Гр. Толстой скончался сегодня 7 ноября в 6 час. утра... Умер без покаяния. Меня не пригласили». В другой телеграмме игумен Варсонофий сообщал: «Согласно воле графа, тело его будет перевезено завтра в Ясную Поляну и погребено без церковных обрядов в саду». Когда старца Варсонофия окружили корреспонденты и просили: «Ваше интервью, батюшка?» — старец ответил им: «Вот мое интервью, так и напишите: «Хотя он и Лев, но не мог разорвать кольца той цепи, которою сковал его сатана». Мало кому известно, что первым актом так называемой «Живой Церкви» в Советской России, под председательством архиепископа Евдокима, — было присоединение Толстого к «Церкви». Между прочим, в квартире начальника станции Астапово, И. И. Озолина, где умирал Толстой, не было икон, так как Озолин был лютеранин. Только одна Софья Андреевна, жена Толстого, крестила его и страдала от невозможности служения панихид. О тяжелых переживаниях сестры Толстого, матушки Марии, монахини Шамординского монастыря, пишет в своих воспоминаниях сын Толстого Илья Львович. «Очень, тяжёлое испытание перенесла тетя Маша, когда старец Иосиф, у которого она была на послушании, запретил ей молиться об умершем брате, отлученном от Церкви... Неизвестно, чем бы кончился у нее этот душевный конфликт, если бы ее духовник, старец Иосиф, очевидно понявший ее нравственную пытку, не разрешил ей молиться о брате, но не иначе, как келейно, в одиночестве, для того, чтобы не вводить в соблазн других». Вопрос о молитвах за еретиков, за отлученных, за самоубийц, — вопрос трудный, особенно когда его поднимают близкие родные. Оптинский старец Леонид (умерший в 1841 году) дал такое наставление своему ученику, обратившемуся к нему за утешением по случаю смерти его отца, последовавшей от самоубийства: «Молись преблагому Создателю, исполняя долг любви и обязанности сыновней». — Но каким образом молиться за таковых? — спросил послушник. — По духу добродетельных и мудрых так: «Взыщи, Господи, погибшую душу отца моего, и, аще возможно есть, помилуй! Неизследимы судьбы Твои. Не постави мне в грех сей молитвы. Но да будет святая воля Твоя». Очевидно такой же, или подобной ей, молитвой, конечно только келейной, и разрешил молиться сестре Толстого, о «погибшей душе» ее брата, старец оптинский иеромонах Иосиф.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.