Душа оживотворяет тело и управляет его стремлениями

Душа оживотворяет тело и управляет его стремлениями Жизнь тела - от присутствия в нем души, жизнь души - от присутствия в ней Святого Духа. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (111, 48). Душа, соблюдающая мыслительную силу в трезвении и достойных действиях, утвердится в созерцаниях и будет упражнять свой нрав в том, что правильно, справедливо, достойно и мирно. А если прекратит размышление и перестанет углубляться в созерцание, восставшие телесные страсти, как бесчисленные и наглые псы, над которыми нет надсмотрщика, начинают сильно лаять на душу и каждая страсть пытается истерзать ее, отрывая для себя часть ее жизненной силы. Хотя душа одна и та же, сила ее двояка: одна - собственно жизненная сила тела, а другая - сила, созерцающая существующее, которую называем также разумной. Но душа, поскольку соединена с телом, естественно, вследствие этого соединения, Л не произвольно, сообщает телу жизненную силу. Ибо как солнце не может не освещать того, на что простерло лучи, так невозможно душе не оживотворять тело, в котором пребывает. Сила же созерцательная приводится в движение по произволению. Поэтому если душа сделает свою созерцательную и разумную силу всегда бодрственной... то усыпляет телесные страсти двояким образом, то есть и тем, что бывает занята созерцанием лучшего и родственного ей, и тем, что, надзирая за безмятежностью тела, уцеломудривает и утишает его страсти. Если же, возлюбив леность, оставит созерцательную силу в бездеятельности, телесные страсти, найдя жизненную силу праздной и разделив ее между собой - так как никто ими не правит и никто их не Останавливает,- увлекают душу к своим стремлениям и действиям. Поэтому телесные страсти в нас сильны, когда ум бездейственен, но они покорны, когда ум управляет и владеет телом (8, 328). Прекрасен конь, и чем он по природе резвее и горячее, тем лучше, но ему нужен наездник и управитель. Если наездник как должно распорядится природными свойствами животного, то употребит его с пользой для себя и достигнет Цели: и сам останется целым, и животное окажется пригодным. Если же наездник плохо правит молодым конем, то конь неоднократно сбивается с дороги, попадает на дорогу непроезжую или, упав со стремнины, уносит с собой и самого седока - нерадение наездника подвергает опасности обоих. Так рассуждай о душе и о теле. Тело получило естественные стремления, которые не бессмысленны, но, без сомнения, для чего-нибудь хороши и полезны; но оно не получило на свою долю рассудка, чтобы преимуществом разума была почтена душа. Если Душа как должно управляет стремлениями тела, то и тело спасено, и душа пребывает вне опасностей. Если же вознерадит об управлении и, объятая сном беспечности, перестанет держать тело в узде, то и само тело, как не имеющее рассудка, совращается с прямого пути, и душу ввергает в бедствия, равные своим падениям,- не по собственной непригодности, но по нерадению души. Ибо если бы телесные страсти были такими, что их не могла бы укрощать душа, то, действительно, было бы виновно тело. Но если они стали покорны многим, потрудившимся преодолеть их, то тело не может быть обвинено теми, которые стараются очернить его, называя первым виновником порока. Можно упрекнуть в нерадении душу, ослабившую свою власть над телом, но и она не по самой природе имеет в себе зло, а погрузилась во зло после оскудения в ней добра. Святитель Василий Великий (8, 330). Человек может лежать на земле, мыслить о небесном и его созерцать. Часто также, когда тело его бездействует или спит, внутри себя он находится в движении и созерцает существующее вне его, а также переселяется и переходит из страны в страну, встречается со своими знакомыми и нередко через это предугадывает, что должно случиться с ним на другой день... Тело по природе смертно, почему же человек рассуждает о бессмертии и нередко из любви к добродетели сам идет на смерть? Тело временно, почему же человек представляет себе вечное и, устремляясь к нему, пренебрегает тем, что у него под ногами? Тело само по себе не помыслит ничего подобного... Необходимо поэтому быть чему-либо другому, что помышляло бы о противоположном и неестественном телу... Глазу естественно смотреть и уху слушать, почему они от одного удерживаются, а другое принимают? Кто удерживает глаз от зрения или кто заключает для слышания слух, способный по природе слышать? Или кто нередко от естественного стремления удерживает вкус, назначенный самою природою для вкушения? Кто запрещает руке касаться чего-либо, если рука предназначена природой к действию? И обоняние, данное для ощущения запаха, кто иногда удерживает? Кто все это производит наперекор тому, что естественно телу? Или почему тело, удерживаясь от требуемого природой, склоняется на совет кого-то другого и обуздывается его мановением? Все это не на что-либо указывает, как только на душу, владычествующую над телом. Тело не само себя побуждает к деятельности, а побуждается и приводится в движение другим, подобно тому как и конь не сам собою управляется, а правящим его. Святитель Афанасий Великий (113, 170). Играющий на лире, если лира не настроена, не покажет на ней своего искусства... Протекающая или неискусно устроенная ладья в ничто обращает искусство кормчего... Так, конечно, и душе некоторые телесные болезни не позволяют выказывать своей разумной деятельности. Если поражается болезнью язык, затрудняется слово, если поражены глаза, они не видят, и если болезнь коснется мозга... он не в состоянии бывает принять в себя душевной деятельности... Итак, благосостояние тела не составляет существа души, но при благосостоянии тела существо души обнаруживает свою мудрость. Блаженный Феодорит (113, 170). Позаботимся о своем спасении: каждому из нас немного осталось жить на земле. Но не может человек приложить должного попечения о душе, если он излишне печется о теле. Когда разлучишься с телом, будешь сожалеть, что столько заботился о том, что не приносит никакой пользы (82, 192). Не дадим телу насыщаться, чтобы страсти, свойственные ему, не предъявили своих требований, чтобы тело покорилось душе, а душа покорилась уму и сделалась невестой непорочной. Придя в это состояние, она призывает к себе Жениха: да сойдет Брат мой в виноградник Свой и да ест от плодов Своих (82, 211). Душе дана воля не допускать органы чувств до худых зрелищ, до слышания чего-либо лукавого и постыдного, до непристойных слов, до занятий мирских и лукавых. Преподобный авва Исаия (34, 24). Чем тучнее тело, тем немощнее душа, а чем суше тело, тем сильнее душа... Чем более иссыхает тело, тем душа делается утонченнее. Чем утонченнее душа, тем она пламеннее. Авва Даниил (82, 91). Помня о благородстве нашей души, не будем делать ничего недостойного ее. Не будем осквернять ее недостойными делами, порабощая ее плоти. Святитель Иоанн Златоуст (38, 100). Заботящийся о жизни и здравии своей души, будет держаться истины, не склоняясь и не приобщаясь ни к одной из крайностей, лежащих по ту и другую сторону добродетели. Святитель Григорий Нисский (23, 361). Человек не есть только тело, но и не только дух: он - единство тела и духа. "И стал человек душею живою" (Быт. 2, 7), то есть как только Творец в созданное Им тело вдохнул дыхание жизни, человек сделался живым существом, единым по сознанию, двояким по естеству. В учении Священного Писания о духовном начале жизни человеческой иногда указывается как будто на двойственность и этого начала, например: "Слово Божие живо и действенно... проникает даже до разделения души и духа, составов же и мозгов" (Евр. 4, 12). Некоторые из учителей церкви также говорят о душе и духе, как будто о двух различных началах нашего духовного естества. Но у апостола слова: "дух" и "душа", в отношении к природе человека, означают не различные начала, а только высшую и низшую сторону одного и того же начала: отсюда у него выражения: "духовный" и "душевный" человек (1 Кор. 2, 14-15), то есть человек с высшим ведением и озарением от Бога, прозревающий в область Горнего, духовного мира, и человек - с неразвитым или даже притупленным зрением духовным, неспособный в этом состоянии видеть ничего выше чувственного. Не иначе, конечно, думали и учители церкви, различавшие дух и душу в человеке, потому что, говоря о природе человека вообще, они, вместе со всеми, признавали только двухчастный, духовно-телесный состав его. Филарет, митрополит Московский (113, 162). Душа выражается в жизненной силе; душе свойственно желание или воля, и энергия или естественный гнев, не переходящий в раздражительность... Епископ Игнатий (Брянчанинов) (111, 392).