ДОБРО / Высочайшее добро есть Христос

ДОБРО Высочайшее добро есть Христос Высочайшее добро есть Христос (104, 608). Душа, просвещенная светом Христа, познает добро, а непросвещенная не видит добра (104, 608). Без любви добра не бывает. Святитель Тихон Задонский (104, 609). Пока человек делает зло, он не может делать добра, но может делать лишь зло под личиной добра. Авва Исаия (82, 234). Злоба не уничтожает злобы. Но если кто делает тебе зло, тому ты делай добро, чтобы добрым делом уничтожить злобу. Преподобный Пимен Великий (82, 345). "Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое" (Мф. 12, 35). Что положишь в сокровищницу, то и получишь: положишь медь - медь и возьмешь. Конечно, и медь можно выдать за золото, но знаток тотчас узнает подлог. Как же сделать, чтобы в сокровищнице, нашей было одно золото, то есть в сердце одно добро? Сердце, по естеству, есть сокровище добра - зло пришло позже. Возьми же анатомический нож внимания и безжалостности к себе; отделяй неестественное и отрезай его. Лукавое одно за другим будет отходить, а благое крепнуть и расширяться. Останется, наконец, одно Слагое. Дело все в том, как определить естественное и неестественное. Часто то, что естественно, называют неестественным; а что неестественно, то - естественным, называют зло добром, а добро-злом. Смотри, что говорит Господь в Евангелии и святые апостолы в своих писаниях, и по их указаниям определяй естественное. Так наконец соберешь много благого и будешь выносить его из сердца. Молись Святому Духу: "Сокровище благих, сохрани благое в сердце моем!". Епископ Феофан Затворник (107, 222-223). Не только пагубен для нас грех, но пагубно и самое добро, когда делаем его не вовремя и не в должной мере (109, 293). Зло, будучи недостатком добра, может относиться только к ограниченным разумным тварям, в которых добро ограничено. Бог бесконечен, и добро Его бесконечно (109, 82). Наше падение состоит не в истреблении добра из естества нашего - это отличительный признак падения отверженных ангелов, а в смешении нашего естественного добра с неестественным для нас злом. Потому падшее естество наше имеет свойственные ему добрые дела и добродетели... Добрые дела и добродетели, оскверненные примесью зла, недостойны Бога (109, 330). В падшем естестве человеческом добро смешано со злом. При шедшее в человека зло так смешалось и слилось с природным добром человека, что природное добро никогда не может действовать отдельно, без того, чтобы не действовало вместе и зло (109, 364). Превосходно описывает апостол смешение добра со злом в падшем человеке, предоставленном собственным усилиям к творению добра, причем по необходимости зло проникает из естества, искажает это добро и низлагает замыслы ума, тщетно покушающегося ввести в душевный храм истинное служение Богу (109, 365). Добродетель может быть неправильной, и зло может облекаться личиной добродетели. Естественное добро наше смешано со злом, повреждено им... И наша ограниченность и состояние падения требуют, чтобы наши действия непременно были предваряемы рассмотрением (111, 203). Надо потерять самое понятие о зле, как бы его вовсе не было, иначе понятие о добре не может быть полным, чистым, совершенным (111, 523). Недостаточно быть добрым по естеству, нужно быть добрым у по Евангелию (111,537). Берегись делать добро падшего естества. Епископ Игнатий (Брянчанинов) (112,45). Юноша с пламенной и сильной душой, каким был Павел, если брался за что-то, то со всем жаром; его сердце и само по себе было склонно к неумеренной ревности, и фарисейство давало для нее много пищи. Из личных свойств его характера, равно как из собственных его свидетельств, мы можем заключить, что он старался превзойти современников в законной праведности, как понимали ее фарисеи. И это было не без намерения Промысла. Чем ревностнее было его стремление к святости, чем более он должен был бороться с некоторыми влечениями своей пламенной и сильной натуры, тем более имел случаев убедиться, что есть в человеке зло, которого нельзя укротить одной уздой за кона; что человек может знать добро, но не всегда может творить его, что он невольно, при всем добром расположении, увлекается силой богопротивных влечений от добра к злу. Павел, конечно, никогда бы так живо, так точно не описал этого состояния в седьмой главе послания к римлянам, если бы не знал его по собственному опыту. И то, что он перешел к христианству из такой секты, в которой употребляли все предосторожности, ставили всякие преграды против силы пожеланий и страстей, всеми мерами старались принудить себя к добру, было весьма важно для Павла. Испытав все эти меры на себе и узнав их слабость, он мог, как представитель всех людей с ревностными нравственными стремлениями, свидетельствовать собственным опытом, как глубоко в человеческой природе лежит потребность искупления. После этого, также по собственному опыту, он мог определить отношение внутренней свободы, проистекающей из веры в искупление, к рабству законному. Протоиерей Александр (Горский) (114, 271). Некто из отцов спросил великого авву Нистерия, друга аввы Антония: "Какое бы добро мне творить?" Авва отвечал ему: "Не все ли дела равны? Писание говорит: Авраам был страннолюбив - и Бог был с ним. Илия люби; безмолвие - и Бог был с ним, Давид был кроток - и Бог был с ним. И так смотри: чего желает по Богу душа твоя, то и делай, и блюди сердце твое". Достопамятные сказания (79, 177).