Меню
Назад » »

Блаженный Августин / О 83-х различных вопросах (5)

Вопрос 65. О воскрешении Лазаря (Ср. Ин.11:1-45) Хотя в соответствии с евангельской историей мы с полной верой признаем воскрешение Лазаря, однако я не сомневаюсь, что оно нечто обозначает и в аллегории; ибо [даже] если реальные обстоятельства истолковываются аллегорически, то деяния не лишаются достоверности, как например, когда Павел предложил аллегорию относительно двух сыновей Авраама, обозначающих два Завета (Ср. Гал.4:22-24). Разве вследствие этого или Авраама не было, или этих сыновей он не имел? Итак, мы можем принять и аллегорически, что Лазарь во гробе — это душа, окутанная земными грехами, то есть весь человеческий род; в другом месте Господь обозначает [эту душу] потерянной овцой и говорит, что ради ее освобождения Он покидает в горах остальные девяносто девять (Ср. Лк 15:4). А то, что Он вопрошает, говоря: «Где его положили?» — это, как я полагаю, обозначает наше призвание, которое совершается втайне, ибо предопределение нашего призвания сокрыто. Знаком этой тайны является вопрос Господа, как будто бы Он не знает, тогда как [в действительности] мы сами не знаем; как говорит апостол: «Чтобы я познал, подобно как я познан» (Ср. 1 Кор.13:12). Также и то, что Он не знает грешников, Господь показывает в другом месте, говоря: «Не знаю вас» (Мф.25:12), что и обозначал погребенный Лазарь, поскольку в учении и заповедях [Господа] нет грехов. Этому вопросу подобен другой в Бытии: «Адам, где ты?» (Быт 3:9) — поскольку тот согрешил и скрылся от лица Божия. И это сокрытие здесь обозначает гроб, так что умирающий уподоблен согрешающему, погребенный — скрывающемуся от лица Божия. А то, что Он сказал: «Отнимите камень» (Ин 11:39), — это, как я полагаю, обозначает тех, кто, придя в Церковь из язычников, пожелал возложить на себя бремя обрезания, и против них многообразно писал апостол; или же тех, кто в Церкви живет превратно и является соблазном для желающих уверовать. «Марфа говорит Ему: Господи, уже четыре дня, [как он во гробе], и смердит» (Ср. Ин 11:39). Последний из четырех элементов — земля, а потому означает это тлен земных грехов, то есть плотских желаний. «Ибо земля ты», — сказал Господь Адаму, когда тот согрешил, — «ив землю возвратишься» (Быт 3:19). И когда камень был отнят, [Лазарь] вышел из гроба со связанными руками и ногами, и лицо его было покрыто платком. То, что вышел он из гроба, обозначает душу, удалившуюся от плотских пороков, а то, что был обмотан тканями, значит, что даже уходя от плотского и разумом служа закону Божию, мы все еще заключены в теле и не можем стать чуждыми тяготам плоти, по слову апостола: «Умом служу я закону Божию, а плотию — закону греха» (Рим 7:25). И то, что лицо его было покрыто платком, показывает, что в этой жизни мы не можем иметь полного познания, как говорит апостол: «Теперь мы видим как бы при помощи зеркала и в загадке, тогда же лицом к лицу» (1Кор.13:12). Сказанное же Иисусом: «Развяжите его, пусть идет» (Ин.11:44), означает, что после этой жизни будут удалены покровы, чтобы мы видели лицом к лицу. А сколь велико различие между Человеком, Которого восприняла Премудрость Божия и посредством Которого мы были освобождены, и прочими людьми, уразумевается из того, что Лазарь не вышел бы из гроба, если бы не был развязан, то есть даже возрожденная душа, до тех пор пока гадательно видит сквозь стекло, может быть освобождена от всякого греха и невежества только лишь через разлучение с телом. А пелены и плат Господа, Который не совершил греха и знал все, были найдены во гробе (Ср. Ин.20:7). Сам же Он, единственный во плоти, не только гробом не был удержан, так как в нем не обреталось никакого греха (Ср. Ис.53:9), но и пеленами не был связан, чтобы ничто Его не скрывало и не затрудняло Ему путь. Оглавление Вопрос 66. О том, что написано: Разве вы не знаете, братия (ибо говорю знающим закон), что закон имеет власть над человеком, пока он жив? вплоть до того места, где написано: Оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас (Рим 7:1-8:11) 1. Апостол в этом сравнении, говоря о муже и жене, поскольку жена связана с мужем посредством закона, предлагает для рассмотрения некие три вещи: жену, мужа и закон; жену, как бы подчиненную мужу узами закона, и от этих уз она освобождается со смертью мужа, так что становится женой тому, кому пожелает. И говорит он так: «Ведь жена привязана законом супружества к живому мужу, а если умрет муж ее, она освобождается от закона мужа. Поэтому, если при живом муже выйдет за другого, то называется прелюбодейцей, если же умрет муж ее, она свободна от закона, и не будет пре-любодейцею, если выйдет за другого» (Ср. Рим 7:2-3). Вплоть до этого [места] все еще сравнение. Затем начинает он говорить то, ради объяснения и доказательства чего приводит это сравнение. И здесь равным образом следует обратить внимание на три вещи: человека, грех, закон. Ибо [апостол] говорит, что человек до тех пор под законом, пока живет для греха; точно так же, как до тех пор жена находится под законом мужа, пока жив муж. Здесь должно разуметь тот грех, который приходит через закон. Этот грех он называет чрезмерным, поскольку, после того как стало ясно, что это грех, он еще усугубляется присоединяющимся преступлением, «ибо где нет закона, нет и преступления» (Рим 4:15). И это означает то, что он говорит: «Так что посредством заповеди грех или грешник становятся чрезмерными» (Рим.7:13). Потому и утверждает, что закон, хотя бы и удерживал от греха, не для того дан, чтобы от греха освобождать, но чтобы указывать на грех; а служащая [греху] душа, чтобы освободиться от него, должна обратиться к благодати Избавителя. «Ибо познание греха [происходит] через закон» (Рим.3:20). И в другом месте говорит: «Но грех, чтобы явиться как грех, посредством доброго причинил мне смерть» (Рим.7:13). Итак, где нет благодати Избавителя, там запрещение грехов усиливает желание грешить. Это, однако, полезно для того, чтобы душа осознала, что ее самой недостаточно для избавления себя от рабства греху, и, смиряясь таким образом и подавив всякую гордость, под-чинилась бы своему Избавителю; и человек искренне сказал бы: «К Тебе прилепилась душа моя» (Пс.62:9), то есть будучи [уже] не под законом греха, но в законе праведности. А законом греха называется он не потому, что сам закон есть грех, но поскольку возлагается на грешников, ведь [именуется он] даже и законом смерти, «так как возмездие за грех — смерть» (Рим 6:23); «жало же смерти — грех, а сила греха — закон» (1Кор.15:56). Ибо, греша, мы клонимся к смерти. А грешим сильнее мы тогда, когда закон запрещает, чем когда мы не сдерживаемы никаким законом. Когда же является благодать, мы уже без всякой тягости и весьма охотно исполняем то самое, что закон предписывал обременительно. Итак, закон греха и смерти, то есть возложенный на грешащих и умирающих, предписывает, чтобы мы вовсе не желали страстно, и тем не менее мы желаем страстно. Закон же духа жизни, относящийся к благодати и освобождающий от закона греха и смерти, делает так, что мы не желаем страстно и исполняем повеления закона уже не как рабы закона вследствие страха, но как друзья по любви и рабы праведности, которая этот закон и объявила. А праведности подобает служить не рабски, но свободно, то есть скорее из любви, чем из страха. И потому весьма верно сказано: «Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем» (Рим.3:31). Ибо вера исполняет то, что повелевает закон. А значит, закон утверждается через веру. И если нет этой веры, то повелевает один лишь закон и делает виновными не исполняющих приказаний, чтобы их, стенающих и не могущих исполнить того, что было приказано, обратить наконец к благодати Избавителя. 2. Итак, когда мы видим в этом сравнении некие три вещи: жену, мужа и закон, и, с другой стороны, в том, ради чего употреблено сравнение, также три: душу, грех и закон греха; то разница [при этом] лишь в том, что в том подобии муж умирает, чтобы жена вышла замуж за кого желает и была освобождена от закона мужа; а здесь сама душа умирает для греха, чтобы обручиться Христу. А когда умирает для греха, умирает также и для закона греха. «Итак, — говорит апостол, — братия мои, и вы умерли для закона Телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых, чтобы приносили мы плод Богу. Ибо, когда мы были во плоти», — то есть когда нам мешали плотские желания, — «тогда страсти греховные, [обнаруживаемые] законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти» (Ср. Рим.7:4-5). Возросшее вожделение, возбраняемое законом, при отсутствии веры и добавившейся к куче грехов вине в преступлении, поскольку «где нет закона, нет и преступления» (Рим 4:15), — это называет он страстями, обнаруживаемыми законом, действующими в членах наших, чтобы приносить плод смерти. Под [начальством] этих страстей как под властвующим мужем находится душа, пока благодаря вере не приблизится благодать. Потому умирает для этих страстей тот, кто уже служит умом закону Божию, хотя до тех пор, пока плотью служит он закону греха, сами страсти еще не умерли. Итак, пока не будет целиком умерщвлено то, что укрепилось в дурном обычае, и у того, кто под благодатью, остается все еще нечто [грешное], что [однако] не побеждает его и не делает пленником; и потому говорится, что тело еще и теперь мертво, [то есть] до тех пор, пока в совершенстве не служит духу. А служить в совершенстве оно будет тогда, когда само это смертное тело будет оживотворено. 3. Из этого мы заключаем, что есть четыре различных состояния в одном человеке, и, когда они постепенно пройдены, он будет пребывать в вечной жизни. Ибо поскольку надлежало быть справедливым и тому, чтобы после того, как наша природа согрешила, мы рождались душевными и плотскими, раз упущено духовное блаженство, обозначаемое именем рая; то первое действование — до закона, второе — под законом, третье — под благодатью, четвертое — в мире. Действование до закона — когда мы не знаем греха и следуем плотским вожделениям. Действование под законом — когда мы уже удерживаемы от греха, однако совершаем его по привычке к пороку, так как нам еще не содействует вера. Третье действование — когда мы уже целиком верим нашему Избавителю, и не нашим заслугам приписываем нечто, но, любя Его милосердие, уже не бываем побеждаемы наслаждением дурным обычаем, когда он силится ввести нас в грех, однако все еще претерпеваем его совращающее воздействие, хотя и не преданы ему. Четвертое действование — когда в человеке нет вообще ничего противящегося духу, но все соединенное и связанное в согласии друг с другом хранит в прочном мире некое единство; и это произойдет, когда смертное тело будет оживотворено, когда это тленное облечется в нетление и это смертное облечется в бессмертие (Ср. 1Кор 15:54-55). 4. Для того, чтобы показать первое действие, подходят, между прочим, следующие свидетельства: «Через одного человека грех вошел в этот мир, и посредством греха — смерть; и таким образом она перешла во всех людей, [поскольку] в нем все согрешили. Ибо и до закона был грех в мире. Но грех не вменялся, когда не было закона» (Ср. Рим.5:12-13). И еще: «Ибо без закона грех мертв, а я жил некогда без закона» (Рим 7:8-9). Ибо то, что здесь апостол говорит: «мертв», это то же, что он выше назвал: не вменялся, то есть был сокрыт. И это он объясняет далее, когда говорит: «Но грех, чтобы явиться как грех, посредством доброго причинил мне смерть» (Рим 7:13), то есть посредством закона, так как «закон добр, если кто законно употребляет его» (Ср. 1Тим.1:8). Итак, из того, что здесь апостол говорит: чтобы явиться как грех, ясно, что раньше он говорил: «мертв и не вменяется» в том смысле, что грех не делается явным, пока не будет обнаружен запрещающим законом. 5. Ко второму действию подходит следующее свидетельство: «Закон же пришел после, и таким образом умножилось преступление» (Рим 5:20), ведь появилось и преступление, которого не было; и другое [свидетельство], уже упоминавшееся: «Ибо, когда мы были во плоти, тогда страсти греховные, [обнаруживаемые] законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти» (Рим 7:5); и это: «Что же скажем? Неужели закон есть грех? Да не будет! Но я узнал грех не иначе, как посредством закона; ибо я не понимал бы пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай. Так что, получив повод, грех посредством заповеди произвел во мне всякое пожелание» (Ср. Рим 7:7-8); и немного ниже: «Когда пришла заповедь, грех ожил. А я умер, и заповедь, бывшая в жизнь, оказалась мне в смерть. Ибо грех, взяв повод от заповеди, обманул меня и умертвил ею» (Ср. Рим 7:9-11). Итак, то, что он говорит: «Я умер», — хочет, чтобы понимали так: я узнал, что я умер; так как тот, кто благодаря закону видит, чего делать не должно, и однако делает это, согрешает также и преступ-лением [закона]. А то, что он говорит: «Грех, взяв повод от заповеди, обманул меня», [говорит так] или поскольку увещание удовольствия ко греху сильнее, когда присутствует запрещение; или же поскольку, если человек и сделает нечто согласно велению закона, однако так как [у него] все еще нет веры, которая [заключена] в благодати, то хочется ему приписать это себе, а не Богу, и, гордясь, он грешит еще больше. Итак, апостол продолжает и говорит: «Поэтому закон свят, и заповедь свята, и праведна, и добра. Итак, неужели доброе сдела-лось для меня смертью? Да не будет. Но грех, чтобы явиться как грех, посредством доброго причинил мне смерть, так что из-за заповеди грех или грешник становятся чрезмерными. Ибо мы знаем, что закон духовный, а я плотский» (Ср. Рим 7:12-14), то есть я согласен с плотью и не освобожден еще духовной благодатью; «проданный греху», то есть грешащий ради награды [в виде] временных наслаждений. «Ведь не знаю я, что делаю» (Ср. Рим 7:15), то есть признаю, что моих деяний нет в заповедях Истины, где пребывает истинное знание. Согласно с этим выражением и Господь говорит грешникам: «Не знаю вас». Ибо нет ничего сокрытого от Него, но поскольку грехи не обнаруживаются в правилах заповедей, хранимых Истиной, то сама Истина говорит грешникам: «Не знаю вас». И подобно тому, как тьма познается, когда не видят глаза, грехи познаются, когда не ведает ум. Исходя из этого, как я полагаю, сказано в Псалмах: «Кто усмотрит преступления?» (Пс.18:13) «Потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр. Потому уже не я делаю это, но обитающий во мне грех. Ибо знаю, что не обитает во мне, то есть в плоти моей, доброе. Потому что желание свойственно мне, а совершения добра не нахожу. Ибо делаю не то доброе, которое хочу, но совершаю то злое, которого не хочу. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю это, но обитающий во мне грех. Итак, я нахожу что закон благо для меня, желающего исполнять [его], однако мне свойственно злое. Ибо я нахожу удовольствие в законе Божием по внутреннему человеку; но вижу в членах моих другой закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греха, пребывающего в членах моих» (Ср. Рим 7:15-23). Это все слова человека, находящегося под законом, а не под благодатью; и он, даже если не желает грешить, бывает побежден грехом. Ведь возобладали над нами плотское устроение и естественные узы смертности, поскольку все мы произошли от Адама. Итак, тот, кто находится в подобном положении, умоляет о помощи и знает, что его [вина] то, что он пал, но не его [заслуга] то, что он встает. Ибо, уже будучи избавлен, зная благодать Избавителя, он говорит себе: «Бедный я человек! Кто избавит меня от тела этой смерти? Благодарение Богу через Иисуса Христа, Господа Нашего» (Ср. Рим 7:24-25). 6. И теперь уже начинают произноситься слова человека, находящегося под благодатью, в действии, которое мы указали третьим, где наличествует противоборствующая смертность плоти, однако она не в силах победить [человека] или увлечь [его] в согласие с грехом. Ибо апостол говорит так: «Значит, тот лее самый я умом моим служу закону Божию, а плотью — закону греха. А потому нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе. Ибо закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти». Ведь невозможно было это для закона, поскольку он обессиливался плотью (Ср. Рим.7:25; 8:1-4), то есть посредством плотских желаний. Ибо потому не исполнялся закон, что не было еще любви к праведности, а эта [любовь] удерживает ум посредством внутреннего наслаждения, чтобы не был он влеком ко греху наслаждением временными вещами. Итак, закон обессиливался плотью, то есть не делал праведными преданных плоти, но «Бог послал Сына Своего в подобии плоти греха». Ибо [Его] плоть не была плотью греха, так как не от плотского наслаждения родилась, однако было присуще ей подобие плоти греха, поскольку она была смертной плотью. А смерть Адам навлек на себя не иначе, как грехом. Но что сделал Господь? «Из греха осудил грех во плоти», то есть в силу того, что принял плоть грешного человека и наставил [нас], как нам жить, осудил грех в самой плоти, чтобы дух, пламенеющий любовью к вечному, не вовлекался как пленник в союз с похотью. «Чтобы праведность закона, — говорит апостол, — исполнилась в нас, ходящих не по плоти, но по духу». Итак, заповеди закона, которые не могли быть исполнены посредством страха, исполнены по любви. «Ибо живущие по плоти о плотском помышляют», — то есть жаждут плотских благ вместо благ высших, — «а живущие по духу о духовном. Помышление плоти — смерть, а помышление духа — жизнь и мир, поскольку помышление плоти — вражда против Бога» (Ср. Рим 8:5-7). Апостол сам показывает, что означает вражда, чтобы кто не подумал, что от противного происхо-дит другое начало, потому он добавляет и говорит: «Ведь закону Божию не покоряется, ибо и не может». Поэтому поступать против закона и означает быть во вражде против Бога, не потому, что нечто может повредить Богу, но [поскольку] себе вредит всякий, кто противится воле Божией; ибо это то же, что идти против рожна, как было сказано свыше апостолу Павлу, когда он еще преследовал Церковь (Ср. Деян.9:5). Сказано же [у апостола] таким образом: «Ведь закону Божию не покоряется, ибо и не может», как если бы сказали: снег не согревает, ибо и не может. Ведь до тех пор пока он снег, он не согревает, но может быть растоплен и нагрет, чтобы согревать; однако если способен к этому, т уже не снег. Так и помышлением плоти называют, когда душа вместо высших благ страстно желает благ временных, поскольку пока душе присуще подобное влечение, она не может быт покорной закону Божию, то есть не может исполнять того, ч предписывает закон. Но если она начнет желать духовных благ и пренебрегать временными, то не противится духу, и помышление плоти исчезает. Ибо та же самая душа, если стремится к низшему, называется имеющей помышление плоти, если к высшему — помышление духа; ведь помышление плоти — это не сущность, в которую душа облекается или которую сбрасывает, но есть состояние самой души, и оно вовсе перестает су-ществовать, если та целиком обращает себя к высшему. «Те же, кто во плоти, — говорит апостол, — Богу угодить не могут» (Ср. Рим 8:8), то есть те, кто довольствуется плотскими наслаждениями. И чтобы никто не подумал, что это сказано о тех, кто пока еще не удалился из этой жизни, он весьма кстати добавляет: «Вы же не во плоти, но в духе» (Ср. Рим 8:9). Во всяком случае говорит он это тем, кто пока еще находится в этой жизни; и они пребывали в духе, поскольку в вере, надежде и любви довольствовались желаниями духовных вещей. «Если только, — говорит, — Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его. А если Христос в вас, то тело мертво для греха, но дух жив для праведности» (Ср. Рим 8:9-10). Называет тело мертвым до тех пор, пока оно таково, что недостаток телесных вещей отягощает душу и некоторыми движениями, происходящими из этого недостатка, побуждает к исканию земного. Однако, хотя они и возникают, ум не соглашается делать недозволенное, ибо он служит уже закону Божию и находится под благодатью. Относится сюда и то, что сказано выше: «Умом служу я закону Божию, а плотию закону греха» (Рим 7:25). Так что здесь изображается живущим под благо-датью человек, не имеющий еще совершенного мира, который наступит, когда тело воскреснет и изменится. 7. Поэтому осталось ему сказать и о самом мире (расе) воскресения тела, и это — четвертое действие, если только можно назвать действием то, что есть высший покой. Ибо продолжает и говорит: «Если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскресивший Иисуса Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас» (Ср. Рим 8:11). Здесь присутствует и очевиднейшее свидетельство о воскресении тела; и вполне ясно, что, пока мы пребываем в этой жизни, всегда в избытке наличествуют тяготы от смертной плоти и некие возбуждения плотских наслаждений. Ибо хотя бы не уступал тот, кто, находясь под благодатью, умом служит закону Божию, однако плотью он служит закону греха. А когда человек завершит это восхождение, ни в какой сущности не обнаружится зла. И закон не зол, поскольку он показывает человеку, в каких узах грехов тот заключен, чтобы, с верою призвав помощь Избавителя, он удостоился быть освобожденным, восставленным и крепко утвержденным. Итак, в первом действии, которое до закона, нет никакой борьбы с похотями века сего; во втором, которое под законом, мы боремся, но бываем побеждены, в третьем — боремся и побеждаем, в четвертом — не боремся, но покоимся в совершенном и вечном мире. Ибо подчиняется нам то, что ниже нас; а [прежде] не подчинялось потому, что мы оставили превосходящего нас Бога. Оглавление Вопрос 67. О том, что написано: «Ибо я полагаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с той славой, которая откроется в нас», вплоть до сказанного: « Ибо мы спасены в надежде» (Ср. Рим 8:18-24) 1. Этот отрывок является темным, так как здесь не совсем ясно, что апостол в данном случае называет тварью. А тварью называют, в соответствии с кафолическим учением, все, что сотворил и устроил Бог Отец через Единородного Сына в единстве Святого Духа. Значит, не одно тело, но и душа наша, и дух объемлются именем твари. А сказано [здесь] так: «Сама тварь будет освобождена от рабства тлению в свободу славы сынов Божиих» (Рим 8:21), как будто бы мы не тварь, но сыны Божий, в свободу славы которых будет освобождена от рабства тварь. Говорит также: «Ибо мы знаем, что всякая тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами» (Рим 8:22-23), словно мы — это одно, а тварь — другое. Итак, следует рассмотреть весь этот отрывок по частям. 2. «Ибо я полагаю, — говорит апостол, — что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с той славой, которая откроется в нас» (Рим 8:18). Это ясно, ведь он сказал выше: «А если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете» (Рим 8:13), что не может совершаться без страдания, которое необходимо терпеть. Сюда относится и то, что сказал он немного раньше: «Если только сострадаем, чтобы и спрославиться» (Ср. Рим 8:17). Итак, сказанное им: «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих» (Рим 8:19), я полагаю, сказано в этом смысле. Ибо как раз то, что в нас страдает, когда мы умерщвляем дела плоти, то есть когда алчем и жаждем из воздержания, когда обуздываем удовольствие совокупления чистотою, когда выносим терзания несправедливостей и жала поруганий при помощи терпения, когда, презрев или отбросив наши желания, мы трудимся ради плода Матери Церкви; итак, все, что бы ни страдало в нас при таковом или подобного рода сокрушении, является тварью. Ибо страдает тело и душа, которая, несомненно, тварь; и ожидает оно откровения сынов Божиих, то есть ожидает, когда явится таким, каким призвано быть, в той славе, к которой призвано. Ведь поскольку Единородный Сын Божий не может называться тварью, ибо через Него создано все, что сотворил Бог, то мы, с одной стороны, называемся тварью до этого явления славы, и, с другой, называемся сынами Божиими, хотя и удостаиваемся этого в силу усыновления, тогда как Он — Единородный Сын по природе. Поэтому «с надеждою тварь», то есть мы с нашей надеждою, «ожидает откровения сынов Божиих», то есть мы ожидаем, когда откроется то, что обещано, когда станет явным то самое, на что мы ныне надеемся. Ибо «мы теперь сыны Божий, но еще не открылось, чем будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1Ин 3:2). Это и есть от-кровение сынов Божиих, которого ныне ожидает с надеждою тварь. И это не значит, что тварь ожидает откровения иной природы, которая не есть тварь, но, будучи таковой, какая есть ныне, ожидает, когда станет такой, какой ей предстоит стать; как если бы сказали: «Когда художник работает, он, подобрав себе краски и приготовив их для своего труда, с надеждой ожидает появления изображения из красок, не потому, что тогда были они другими, или не были красками, но лишь поскольку они имели другое достоинство». 3. «Ибо тварь, — говорит апостол, — покорилась суете» (Рим 8:20); что значит: «Суета сует — все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем» (Еккл.1:2-3). Ему было сказано: «В поте лица своего будешь есть хлеб» (Быт 3:19). Поэтому «тварь покорилась суете не добровольно». Хорошо добавлено: «не добровольно». Ибо человек согрешил добровольно, но не добровольно осужден. Итак, грех был добровольным — поступать против предписания истины, наказание же за грех — быть подверженным заблуждению. Поэтому не добровольно тварь покорилась суете, но «из-за Того, Кто покорил ее в надежде», то есть благодаря справедливости и милости Того, Кто и греха не оставил ненаказанным, и не захотел, чтобы грешащий оставался неизлечимым. 4. «Поскольку и сама тварь» (Рим 8:21) — то есть сам человек, а именно когда он, по причине греха потеряв отличительный знак образа, остался исключительно тварью, — итак, «и сама тварь», то есть то, что не именуется еще совершенным видом сынов, но называется лишь тварью, «будет освобождена от рабства тлению». Итак, когда говорит: «и сама будет освобождена», вынуждает понимать «и сама» как «мы», то есть не должно отчаиваться и в отношении тех, кто не называются еще сына-ми Божиими, поскольку еще не уверовали, но лишь тварью, ибо и они уверуют и будут освобождены от рабства тлению, подобно нам, являющимся уже сынами Божиими, хотя нам еще и не открылось, чем будем. Итак, будут освобождены от рабства тления «в свободу славы сынов Божиих», то есть станут и они из рабов свободными и из мертвых прославленными в совершенной жизни, которой будут владеть сыны Божий. 5. «Ибо мы знаем, что всякая тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим.8:22). «Вся тварь» относится к человеку не потому, что в нем пребывают все ангелы и великие силы и власти или небо, земля и море и все, что в них есть, но потому, что любая тварь является или духовной, или душевной, или телесной. Если мы рассмотрим это, [начав] от более низких [тварей], [то] телесная тварь простирается в пространстве, душевная оживотворяет телесную, а духовная правит душевной, и в том случае хорошо правит, когда сама подчиняет себя для управления Богу; когда же [люди] преступают Его заповеди, [духовная тварь] бывает объята тяготами и мучениями из-за того самого, чем могла бы править. Итак, тот, кто живет в согласии с телом, называется плотским или душевным человеком: плотским, так как стремится к плотскому, а душевным, поскольку бывает ведом беспечной распущенностью своей души, ведь дух не правит ею и не удерживает в пределах естественного порядка, так как и сам не предает себя Богу для управления. Тот же, кто при помощи духа управляет душою, и посредством души правит телом (а делать этого не может, если в свою очередь не имеет Бога правителем, ибо как глава жене — муж, так глава мужу — Христос (Ср. 1Кор.11:3)), называется духовным. И подобную жизнь ныне ведем мы с неким страданием, после же ничего подобного претерпевать не будем. А поскольку высшие ангелы живут духовно, а низшие — душевно, животные же и всякий скот — плотски, а тело не живет, но оживотворяется, то всякая тварь присутствует в человеке; ибо он и мыслит духом, и чувствует душою, и перемещается в пространстве телом. Итак, «всякая тварь, — в человеке, — стенает и мучится». Ведь он не сказал: «вся», но «всякая»; как если бы сказал кто: «Всякие люди, которые способны [видеть], видят солнце, но не все в совокупности видят, поскольку видят лишь глазами». Так и в человеке пребывает всякая тварь, поскольку он и мыслит, и живет, и имеет тело, но не вся в совокупности тварь заключена в нем, ведь существуют кроме него и ангелы, которые мыслят, живут и есть, и животные, которые живут и есть, и тела, которые только лишь есть; причем само по себе жить больше, чем не жить, и само по себе мыслить больше, чем жить без мышления. Поэтому раз несчастный человек стенает и мучится, то и всякая тварь стенает и мучится доныне. А «доныне» справедливо сказал, поскольку, даже если некоторые уже находятся на лоне Авраамовом (Ср. Лк.16:23), и разбойник, водворившись с Господом в раю (Ср. Лк 23:43), перестал мучиться в тот самый день, когда уверовал, однако доныне всякая тварь стенает и мучится, поскольку в тех, кто еще не освобожден, заключена вся она вследствие духа, души и тела. 6. «И не только, — говорит апостол, — всякая тварь стенает и мучится, но и мы сами», то есть не только тело, душа и дух по причине тягостей тела совместно страдают в человеке, но и мы сами, не принимая во внимание тел, «в самих себе стенаем, имеющие начатки духа». И хорошо сказал: «Имеющие начатки духа», то есть те, чей дух уже как бы принесен в жертву Богу и охвачен Божественным огнем любви. Это — начатки челове-ка, так как истина прежде всего занимает наш дух, чтобы при помощи него было охвачено и все прочее. Итак, уже имеет принесенные Богу начатки тот, кто говорит: «Умом служу я закону Божию, а плотию закону греха (Рим 7:25); также и тот, кто говорит: «Бог, которому я служу в духе моем» (Ср. Рим 1:9); и тот, о ком сказано: «Дух бодр, плоть же немощна» (Мф.26:41). Но поскольку все еще говорит [такой человек]: «Бедный я человек! Кто избавит меня от тела этой смерти?» (Ср. Рим.7:24); и [по отношению к] подобным говорится еще: «Оживит и ваши смертные тела ради Духа, пребывающего в вас» (Ср. Рим 8:11), то не является пока что он жертвой всесожжения, но станет [ей], когда «смерть будет поглощена победой», когда ей будет сказано: «Где, смерть, твое усилие? Где, смерть, твое жало?» (Ср. 1Кор.15:54-55) Поэтому ныне, говорит он, «не только всякая тварь», то [мы] есть совокупно с телом, «но и мы сами, имея начатки духа», то есть мы как души, уже принесшие начатки нашего ума Богу, «в самих себе стенаем», то есть помимо тела, «ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим 8:23), что значит [ожидая], чтобы и само тело, получив дар усыновления, к которому мы призваны, явило, по прошествии всех тягостей, что все мы целиком, освобожденные, во всех отношениях — сыны Божий «Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда» (Рим 8:24). Поэтому тогда станет действительностью то, что ныне является надеждой, «когда откроется, чем будем, то есть будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 ИнЗ:2). 7. Если этот отрывок изъяснять таким образом, как это было изложено, то не мы впадем в те трудности, по причине которых многие вынуждены утверждать, что все ангелы и вышние силы пребывают в скорби и стенаниях до тех пор, пока мы не будем всецело освобождены, ведь сказано: «Всякая тварь совокупно стенает и мучится» (Рим 8:22). Ибо хотя те и помогают нам сообразно своему вышнему положению, исполняя повеления Бога, благоволившего ради нас послать даже единственного Сына Своего, однако должно верить, что совершают они это без стенания и мучений, чтобы не счесть их несчастными; блажен также и из нашего числа тот Лазарь, который уже упокоен на лоне Авраама. Тем более апостол говорит, что та тварь, которая стенает и мучится, покорилась суете, во что не позволительно верить в отношении вышних и превосходнейших тварей — сил и властей. Затем, он утверждает, что она должна быть освобождена от рабства тлению, но мы не можем считать, что ему подпали те, кто ведет на небесах блаженную жизнь. Однако ничего не следует утверждать опрометчиво, но с благочестивым усердием вновь и вновь должны быть рассматриваемы Божественные слова, ибо, возможно, ту тварь, которая стенает и мучится и покорилась суете, можно неким образом понимать по-другому, так что не будет неблагочестивым отнести это и к высшим ангелам, пока они помогают [нам] в нашей немощи по повелению Господа нашего. Но приводя или то толкование данного отрывка, которое мы изложили, или некое другое, нужно наблюдать лишь за тем, чтобы не исказить кафолическую веру или не повредить ей. Ибо я знаю, что суетные еретики утверждали много неблаго-честивого и неразумного относительно этого отрывка. Оглавление Вопрос 68. О том, что написано: «А ты кто, человек, что возражаешь Богу?» 1. Хотя, как кажется, апостол упрекнул любопытных, сказав: «А ты кто, человек, что возражаешь Богу?» (Ср. Рим 9:20), они поднимают вопрос по поводу самого этого места и не перестают быть любопытными в отношении того высказывания, которым возбраняется само любопытство. И, будучи к тому же еще и нечестивы, прибавляют поношение, говоря, что апостол затруднялся в решении вопроса и порицал вопрошающих, поскольку не мог растолковать того, о чем спрашивали. А некоторые еретики, которым не удастся [никого] ввести в заблуждение, если не пообещают они знания, которым [в действительности] не обладают, противясь Закону и Пророкам, считают ложным и вставленным обманщиками все, что касательно их апостол внушил в своей проповеди, желая также и это [место] считать одним из так называемых «интерполированных». Им хотелось бы отрицать, что сам Павел сказал: «А ты кто, человек, что возражаешь Богу», поскольку, если сказано это по отношению к ним, клевещущим, чтобы обмануть людей, то, несомненно, умолкнут и не дерзнут обе-щать никакого знания о воле всемогущего Бога несведущим, [то есть] тем, кого желают обмануть. Однако некоторые, читающие Писания с чистым и благочестивым умом, спрашивают, что можно здесь ответить злословящим или клевещущим? Впрочем, мы, будучи спасительно привержены апостольскому авторитету и нисколько не считая, что подложны те книги, которые хранит кафолическое учение, станем мыслить в согласии с истиной: недостойны познания Божественных тайн и неспособны к этому те, от кого они сокрыты. И если они, ворча и досадуя, что не разумеют советов Божиих, начина-ют говорить: «Кого хочет, милует; и кого хочет, ожесточает. Что же еще упрекает? Ибо кто противостанет воле Его?» (Ср. Рим 9:18-19) итак, если начинают они или порицать подобными словами Писание, или искать укрытия своим грехам, дабы пренебречь заповедями, призывающими нас к благой жизни, то да ответим мы [им] весьма решительно: «А ты кто, человек, что возражаешь Богу?» и, остерегаясь их, не станем давать святыни псам, или метать бисера перед свиньями (Ср.Мф7:6), если сами не являемся уже псами и свиньями. И, когда Дух Святой открывает нам что-либо касательно заслуг душ, будем, хотя бы отчасти или гадательно, предполагать нечто возвышенное и весьма удаленное от привычных соображений. 2. Ведь апостол здесь не святых удерживает от возражения, а тех, кто еще не укоренены и не утверждены в любви, чтобы быть в состоянии постигнуть со всеми святыми ширину, длину, высоту и глубину и все прочее, что изложено в этом же месте (Ср. Еф.3:18-19). Ибо не тех предохраняет он от возражения, о ком говорит: «А духовный судит обо всем, сам же не от кого не судится» (Ср. 1Кор 2:15), и особенно это: «Мы же приняли не духа этого мира, но Духа от Бога, чтобы знать то, что нам дано от Бога» (Ср. 1Кор 2:12). Итак, кому запрещает он [возражать Богу], если не глиняным и земным? Они, еще не возрожденные и не укрепленные внутренне, носят образ того человека, который создан из земли первым, земным (Ср. 1 Кор.15:47-49). И поскольку человек этот не пожелал повиноваться Тому, Кем он был создан, пал он в то, из чего был сотворен и заслуженно услышал после греха: «Ты — земля, и в землю возвратишься» (Быт 3:19). Понятно, что именно таковым людям и говорит апостол: «А ты кто, человек, что возражаешь Богу? Разве скажет изделие сделавшему его: Почему ты меня так сделал?» (Рим 9:20) Итак, пока ты изделие, а не совершенный сын, поскольку не имеешь еще полноты благодати, предоставляющей нам власть стать сынами Божиими (Ср. Ин 1:12), дабы мог ты услышать: «Уже не называю вас рабами, но друзьями» (Ср.Ин 15:15), — «ты кто, что возражаешь Богу» и желаешь знать замысел Божий? Ведь если бы ты захотел знать [замысел] подобного тебе человека, то поступил бы бесстыдно, если бы не стал сперва другом ему. Поэтому как мы носили образ земного [человека], так станем носить и образ небесного, совлекаясь ветхого человека и облекаясь в нового (Ср. Кол 3:9-10), чтобы не было сказано нам, как глиняному изделию: «Разве скажет изделие сделавшему его: Почему ты так меня сделал?». 3. И, чтобы было ясно, что это говорится не освященному духу, а плотской глине, смотри, что следует: «Разве не властен горшечник над глиной, чтобы из одной и той же смеси сделать один сосуд для почести, а другой для поругания?» (Ср. Рим 9:21) Итак, с тех пор как в раю наша природа согрешила, Промыслом Божиим мы образуемся вследствие смертного рождения не по небу, но по земле, то есть не по духу, но по плоти. Все мы сделались одной массой глины, то есть массой греха. И потому, после того как мы лишились заслуги по причине греха, когда удалилось милосердие Божие, греша, мы не подлежим ничему иному, кроме вечного осуждения. Так чего же хочет человек из этой массы, возражая Богу и говоря: «Почему ты так меня сделал?» Если ты желаешь познать это, не будь глиной, но стань сыном Божиим по Его милосердию, ибо Он дает «власть быть сынами Божиими» верующим во имя Его (Ср.Ин.1:12), а не тем, кто, как бы тебе хотелось, прежде чем уверуют, желают знать Божественное. Ведь награда познания дается за заслуги, а заслуга приобретается верою. Сама же благодать, дарованная по вере, дана без каких-либо предшествующих заслуг с нашей стороны. Ибо что за заслуга у грешника и нечестивого? А Христос умер ради грешников и нечестивых (Ср. Рим 5:6), чтобы мы были призваны к вере не заслугой, но благодатью, а веруя, присовокупили бы и заслугу. Итак, веровать повелевается грешникам, дабы посредством веры очистились они от греха. Ибо не знают они, что увидят, если станут жить праведно. Поэтому раз не могут они увидеть [этого], если не станут жить праведно, и бессильны жить праведно, если не уверуют, то ясно, что начинать должно с веры, чтобы заповеди, отвращающие верующих от этого века, сделали сердце чистым, то есть [таким], в каком может быть созерцаем Бог. Ведь «блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф.5:8); и у пророка поется: «В простоте сердца ищите Его» (Прем.1:1). Поэтому справедливо сказано людям, пребывающим в ветхой жизни и потому имеющим в себе темное око души: «А ты кто, человек, что возражаешь Богу. Разве скажет изделие сделавшему его: Почему ты так меня сделал? Разве не властен горшечник над глиной, чтобы из одной и той же смеси сделать один сосуд для почести, а другой для поругания? Очисти старую закваску, чтобы ты стал новым тестом» (Ср. 1Кор 5:7), и в нем самом уже не младенцем во Христе, чтобы нужно было питать тебя молоком (Ср. 1Кор.3:2), но достигни мужа совершенного, чтобы был ты среди тех, о ком сказано: «Мудрость же мы проповедуем между совершенными» (1Кор 2:6). Лишь тогда ты верно и не превратно услышишь, есть ли у всемогущего Бога нечто сокрытое, касающееся сокровеннейших заслуг душ, благодати и праведности. 4. Ведь легко ответить в отношении фараона, что из-за предыдущих наказаний, которыми поражал он иноземцев в своем царстве, по достоинству было ожесточено его сердце, так что он не поверил даже и очевиднейшим знамениям пове-левающего Бога. Ибо из одной и той же массы, то есть [массы] грешников, и сосуды милосердия произвел [Бог], помогая им, когда умоляли его сыны Израилевы; и сосуды гнева, то есть фараона и народ его; и карой вторых научил первых. Ибо хотя и те, и другие были грешниками и в силу этого относились к одной и той же массе, однако иначе следует рассматривать тех, кто горько плакал перед единым Богом, чтобы Он помог им, и иначе — тех, из-за тяжелого бремени которых стенали первые. Итак, «со многим терпением щадил сосуды гнева, готовые к погибели» (Ср. Рим 9:22). И тем самым, то что говорит [апостол]: «со многим терпением», достаточно показывает их прежние грехи, в которых Он щадил их, чтобы уместно покарать тогда, когда эта кара явится одновременно и помощью тем, кому предстоит освободиться. И «чтобы сделать известным богатство славы Своей в сосудах милосердия, которые приготовил Он к славе» (Ср. Рим 9:23). Здесь, возможно, смущенный, ты вернешься к прежнему вопросу: Если Он «кого хочет милует и кого хочет ожесточает, то что же еще упрекает? Ибо кто противостанет воле Его?» Действительно, Бог «кого хочет милует и кого хочет ожесточает», однако эта воля Божия не может быть несправедливой. Ибо она происходит из сокровеннейших заслуг, поскольку хотя грешники из-за первородного греха образуют одну массу, однако и между ними есть некое различие. Итак, нечто выделяется в [одних] грешниках, в силу чего они, хотя еще и не оправданы, однако делаются достойными оправдания, и, точно так же, выделяется [нечто] в других грешниках, в силу чего они достойны наказания. Вот, тот же самый апостол говорит в другом месте: «Поскольку не позаботились иметь Бога в познании, то предал их Бог превратному уму» (Ср. Рим.1:28). То, что Он предал их превратному уму, означает то же, что и «ожесточил сердце фараона» (Ср. Исх.9:12); а что они не позаботились иметь Бога в познании, это значит, что те, кто были преданы превратному уму, явились достойными [этого предания]. 5. Однако справедливо, что [это зависит] «не от желающего и не от старающегося, но от милующего Бога» (Ср. Рим 9:16). Ведь даже если кто-либо, имея более легкие грехи, или, хотя и тяжелые и многочисленные, но, по причине многой скорби и печали, через покаяние удостоился милосердия Божия, то это не заслуга его (ведь он погиб бы, если бы был оставлен), но милующего Бога, который внял его мольбам и скорби. Итак, мало что значит желать, если не милует Бог; но Бог, призывающий к миру, не милует, если [этому] не предшествовало воли [человека], ибо «на земле мир в людях доброй воли» (Лк 2:14). А поскольку и желать никто не может, не будучи побужден и призван, или внутренним образом, не видимым никому из людей, или же извне, посредством звучащей проповеди или иных видимых знаков, то получается, что и самое желание производит в нас Бог (Ср. Флп.2:13). Ведь на пир, названный Господом в Евангелии угото-ванным, не все, кто был призван, захотели прийти; однако и те, кто пришли, не могли бы прийти, если бы не были призваны. Итак, и те, кто пришел, не должны приписывать этого себе, ведь они были призваны; и те, кто не захотел прийти, не должны винить других, но только лишь себя, поскольку были призваны прийти добровольно (Ср. Лк 14:16-24). И ясно, что призвание производит волю до [всякой] заслуги. Поэтому хотя бы и приписывал некто себе, что, будучи призван, пришел, того, что он был призван, приписать себе не может. А тот, кто, будучи призван, не пришел, не заслуживал награды — быть призванным, но начинает заслуживать кару, ибо, призванный прийти, пренебрег этим. Таким образом, очевидны два этих [свойства]: «Милосердие и правосудие воспою тебе, Господи» (Пс.100:1). К милосердию относится призвание; к правосудию — блаженство тех, кто пришел, будучи призван, и наказание тех, кто прийти не пожелал. Разве не известно было фараону, какие благие последствия имел для его земли приход Иосифа? (Ср. Быт.41). Итак, знание собственной истории было для него призванием, чтобы, милосердно обращаясь с народом Израильским, он не был неблагодарен. А не пожелав повиноваться этому призванию и преследуя с жестокостью тех, кому обязан был он [явить] человечность и милосердие, заслужил он наказание, так что ожесточилось сердце его, и объяла его такая слепота разума, что он не поверил весьма многочисленным и великим ясным знамениям Божиим. И этим его наказанием — или его ожесточения, или его последнего видимого потопления — мог быть наставлен народ, оскорбляя который он приготовил [себе] наказание и тайного мучения, и явного потопления (Ср.Исх.5-14). 6. И это призвание, происходящее в подобающее время в отдельных людях или в [целых] народах и самом человеческом роде, обладает высшим и глубоким порядком. Сюда относится также и следующее [свидетельство Писания]: «Я освятил тебя в утробе» (Ср.Иер.1:5); и: «Когда ты был в чреслах отца твоего, я видел тебя» (Ср. Евр.7:9-10); и: «Иакова я возлюбил, а Исава возненавидел» (Мал.1:2-3), — ведь это сказано еще до их рождения. И не способен [никто] уразуметь [это], кроме тех немногих, кто любит Господа Бога своего всем сердцем и всею душою и всем разумением своим и любит ближнего, как самого себя (Ср. Мф.22:37-39). Ведь утвердившиеся в таковой любви способны уже, быть может, вместе со святыми познавать длину, ширину, высоту и глубину (Ср. Еф.3:18). Однако нужно, весьма твердо веруя в это, придерживаться того, что и Бог ничего не делает несправедливо, и нет никакой природы, чтобы она не была обязана Богу тем, что она есть: ведь от Бога зависит всякое совершенство, красота и соразмерность частей; так что если бы ты стал неотступно преследовать [это] и вплоть до последних остатков удалил бы [это] из природы, то не осталось бы ничего.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar