Блаженный Августин / Христианская наука или Основания Герменевтики и Церковного Красноречия (11)

55) Отсюда следует, что высокий и простой слоги, имеющие целью действовать на душу, вообще необходимы таким ораторам, кои хотят поучать народ мудро и красноречиво. А средний или умеренный слог, имеющий в виду нравиться одним наружным красноречием, не должен быть употребляем сам для себя; напротив, его надобно употреблять только для того, чтобы он своею приятностью выражения несколько легче возбуждал и крепче удерживал мысль и чувство слушателя на тех предметах, кои излагаются с пользою и достоинством; и пусть проповедники берут этот слог в пособие себе тогда, когда не видят нужды в слоге назидающем и убеждающем, уже имея у себя слушателей сведущих и благонастроенных. Ибо, если главный и всеобщий долг красноречия в каждом из трех означенных слогов — говорить языком, способным к убеждению; если вообще главная цель витийства — действительно убедить своею речью в том, в чем намереваемся убедить, то оратор, какой бы он ни употреблял из трех слогов, конечно, везде будет говорить языком, приноровленным к убеждению; но истинной цели красноречия достигнет он только тогда, когда совершенно и не сомнительно убедит слушателя в предлагаемых истинах. Оратор убеждает посредством слога простого, когда старается уверить в истине предлагаемых им предметов; убеждает посредством слога высокого, когда заставляет слушателей немедленно делать то, что они знают, но не делают; убеждает, наконец, посредством слога среднего - но в чем? Только в том, что речь его красива и убрана. А в такой цели убеждения что нам нужды? Пусть к ней стремятся те, кои любят тщеславиться искусством и обработанностью языка; пусть хвастают ею в панегириках и таких речах, где нет надобности ни назидать, ни убеждать к деятельности, а только нравиться слушателю. Напротив, мы, Христианские наставники, должны эту цель заменить другою, более существенною целью; т.е. средний слог должен иметь у нас одну и ту же цель, какую имеет слог высокий, именно - возбуждение в слушателях любви к благонравию и отвращения от худой нравственности. Пусть он отличается у нас достоинством слога возвышенного, дабы с одной стороны, исправить людей, еще не совсем чуждых жизни безнравственной, а с другой - людей добрых более утвердить в добродетели и сильнее поощрить к дальнейшему совер-шенству Христианскому. Тогда выйдет, что и красотою слога среднего мы будем пользоваться не для хвастовства, а по благоразумию; не будем довольствоваться тем, чтоб только нравиться слушателю, но будем употреблять сей слог, как вспомогательное средство к убеждению в истинно благом, в коем желаем убедить народ. 56) Итак, три выше мною предложенные требования, в силу коих говорящий мудро и, вместе, желающий говорить красноречиво, обязан говорить внятно, прилично и убеди-тельно, эти требования должно понимать не так, чтобы каждое из них порознь усваивать каждому из трех слогов, то есть слогу простому усваивать одну внятность или вразумительность, среднему - одну приятность, высокому - одну убедительность; но так, чтобы, употребляя тот или другой слог, в каждом из них иметь на виду все требования вместе и в каждом, по возможности, выполнять их. Я никак не хочу, чтобы мною пренебрегали из-за того, что в известном случае я говорю слогом простым, а потому я и здесь хочу говорить не только внятно, но и приятно. Чего иного мы домогаемся, уча народ откровениям Господним, как не того, чтобы заставить слушать нас с покорностью, т.е. чтобы произвести твердую веру в сии откровения, утверждаясь на словах Пророка: «Откровения Твои несомненно верны»? (Пс.92,6). Чего другого, как не веры, желает достигнуть от учеников своих наставник, излагающий им известные предметы слогом простым? Но, с другой стороны, кто захочет слушать его, если он и в простом изложении не пленяет слушателя известною степенью приятности слога? Наконец, кто не знает, что нельзя того слушать ни с охотою, ни с покорностью, кто говорит невразумительно? Часто речь, изложенная самым простым слогом, возбуждает столько непритворных похвал, что при оных почти совсем забываешь о простоте изложения. Это случается тогда, когда сия речь, несмотря на свой простой слог, разрешает самые трудные вопросы и проливает неожиданный свет и ясность; когда она остроумнейшие мысли выводит наружу, извлекая оные как бы из некой сокровенной глубины, откуда их вовсе нельзя было надеяться извлечь; когда она победоносно ниспровергает заблуждения противника и точно представляет ложным то, что казалось ему неопровержимым; особенно же, когда в ней есть красота не изысканная, а некоторым образом прирожденная, есть плавность в окончаниях периодов, не из хвастовства употребленная, но как бы необходимая и из свойства самых предметов, так сказать, силою исторгнутая. Выходя на борьбу с противником неубранного и безоружною, такая Речь побеждает его одною наготою своею, одною внутреннею силою и крепостью; могучими членами своими она ниспровергает и разрушает упрямую ложь. Откуда в сем случае происходят частые и многочисленные рукоплескания оратору? Оттуда, что здесь нравится сама истина, будучи просто, но верно изъяснена, защищена и представлена непобедимою. И вот каким образом наш Христианский наставник и проповедник в самом простом слоге может и должен говорить не только внятно, но вместе и приятно, и убедительно. 57) Равно и красноречие, свойственное среднему слогу искусного проповедника не терпит ни излишней небрежности, ни неприличного украшения, не стремится к тому одному чтобы нравиться, как это бывает обыкновенно у светских ораторов; напротив, приятно изображая предметы, достойные хвалы или порицания, и стараясь возбудить сильнейшее стремление и постоянство в достохвальном, а также произвести отвращение и презрение к достойному презрения - это красноречие хочет быть не только приятным, но и внятным, и убедительным. Если оно невнятно и невразумительно, то не может быть и приятно для слушания. Отсюда, хотя главный характер слога среднего есть приятность, или занимательность (delectatio), то он должен соединять в себе и другие требования красноречия, т. е. должен стремиться к тому, чтобы в одно и то же время слушатели и понимали его, и пленялись, и покорствовали ему. 58) Далее, когда нужно трогать и убеждать слушателя (а нужно это бывает тогда, когда слушатель сам признается, что проповедник поучает его с достодолжною истиною и приятностью, а он, между тем, не хочет исполнять то, чему учат его), в таком случае, без сомнения, надлежит употреблять возвышенный слог или род красноречия. Но можно ли тронуть слушателя, если он не понимает того, что ему проповедуют? Можно ли заставить его слушать с охотою, если поучение не пленяет его своею приятностью? - Нельзя. Следовательно, и высокий слог, имеющий целью своею посредством могуче витийства пленить в послушание ожесточенное сердце слушателя, не будет убедителен, если он в одно и то же время не дет вразумителен и приятен. 59) Между тем, как бы ни была возвышенна проповедь наша, но в действительной победе над слушателями всегда более имеет веса и силы жизнь проповедника, а не слово его. Поистине, кто другим проповедует мудро и красноречиво, а сам живет бесполезно, тот, без сомнения, научает многих ревностных любителей истины, хотя «своей души неключим есть» (Сир.38,22) согласно Писанию. Почему и Апостол говорит: «Аще виною, аще истиною Христос проповедаем есть...» (Флп.1.18) и прочее. Христос есть истина; однако и эта чистейшая Истина может быть возвещаема не истиною, т. е. правое и истинное может проповедовать тот, кто имеет неправое и лживое сердце. Так проповедуют Иисуса Христа обыкновенно такие люди, кои ищут своего, а не Христова. Добрые Христиане с покорностью внимают в этом случае не человеку, каков бы он ни был, а самому Господу, сказавшему: «всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают» (Мф.23,3); поэтому они с пользою и благопотребно слушают таких учителей, кои сами живут непотребно. Ибо сии учители хотя стараются своего искать, но не смеют своему поучать — не смеют по причине святости и величия церковной кафедры (престола), которую установила здравая наука Христианская. Посему-то и сам Господь, намереваясь говорить о подобных учителях, прежде всего, прибавил следующие слова: «…на Моисеевом седалище сели» (Мф.23,2). То есть, кафедра, не книжникам, а Моисею принадлежащая, заставляла их преподавать одно доброе, хотя они сами не делали доброго; и хотя жизнь свою вели они по-своему, но преподавать свое и по-своему не позволяла им чужая кафедра. 60) Итак, многим, повторяю, приносят пользу проповедники, проповедующие другим то, чего сами они не исполняют; но несравненно большему числу людей доставили бы существенную выгоду, когда бы сами наперед исполняли то, о чем проповедуют другим. Ибо мало ли есть таких слушателей, кои защиты своей порочной жизни ищут в поведении самих настоятелей и учителей своих, помышляя в душе своей или недобрый час - даже в глаза говоря проповеднику: «Для чего ты сам того не делаешь, что мне заповедуешь?» Вот откуда происходит, что люди не внимают с покорностью тому, кто сам не внимает себе, вместе с проповедником пренебрегают словом Божиим, которое проповедуется им. И вот почему Апостол всвоем послании к Тимофею сказавши: «Никто же о юности твоей да нерадит», - тотчас прибавил причину, за что никто да не радит: «...Но образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою» (1Тим.4.12). 61) Чтобы заставить с покорностью слушать себя, наставник, служащий образцом для других, проповедует ли он слогом простым, средним или высоким, всегда проповедует непостыдно, ибо живет неукоризненно. Благоразумно распоряжаемая им добрая жизнь нисколько не мешает ему заслуживать добрую славу; напротив, боясь Бога и промышляя о людях, он по мере сил своих всегда заботится о том, что доброхвально пред Богом и человеки. И в самых поучениях своих ему всегда благоугоднее покажется угождать вещами, нежели словами, одно то почтет он в выражении лучше и краснее, что выражается истиннее и вернее, и не станет думать, что учитель должен быть рабом слов, но что, напротив, слова должны раболепствовать учителю. Сие-то разумеет Апостол, когда говорит: «Не в премудрости слова, да не испразднится крест Христов» (1Кор.1,17) кую же силу имеют слова, сказанные им Тимофею: «Сие напоминай, заклиная пред Господом не вступать в словопрения, что нимало не служит к пользе, а к расстройству слушающих» (2Тим.2.14). Не для того сказано, не вступать в словопрения, чтоб мы оставались вовсе без слова за истину пред противниками, нападающими на истину, ибо касательно борьбы за истину есть другое наставление у Апостола, где он, изображая характер Епископа, между прочим говорит: «...чтобы он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать» (Тит.1,9), но для того, что словопретися или ратовать на словах значит заботиться не о том, как бы истиною победить ложь, а о том, как бы твоя проповедь по своей наружной красоте заслужила предпочтение пред проповедью другого. Но, кто ратует не словами, а делом, тот и в простом, и в среднем, и в высоком слоге всегда имеет одну цель слов: чтобы в словах истина сама себя «раскрывала», чтобы истина «благоугождала», чтобы истина «трогала». Без истины и самый важнейший предмет, как, например, Христианская любовь — конец заповеди и исполнение Закона — никаким образом не может быть справедлива, если то, что любишь, не истинно, а ложно. С прискорбием смотришь на человека прекрасного телом, но безобразного душою и думаешь: «Лучше бы уж и телом быть ему безобразну». Так точно и ораторы, красноречиво изображающие предметы ложные, более достойны сожаления за свое искусство в выражении, чем, если бы они, по неискусности, выражали сии предметы дурно и безобразно. Итак, что ж такое значит быть мудрым и вместе красноречивым проповедником? То, чтобы, с одной стороны, избирать предметы проповеди по существу своему истинные и достойные слушания; с другой - чтобы для изображения сих предметов употреблять выражения в простом слоге удовлетворительные (sufficientia) , в среднем - красивые и блестящие (splendentia), в высоком - сильные и поразительные (vehementia). Если кто не в состоянии разом выполнить обоих требований, тот пусть лучше говорит мудро то, чего не умеет сказать красноречиво, нежели говорит красноречиво то, чего не умеет сказать мудро. Если же кто ни того ни другого не может сделать, пусть ведет себя так, чтобы не только себе стяжать небесную награду; но и другим подать собою пример; пусть образ жизни его и поведения будет всегдашним безмолвным поучением. 62) Есть люди, которые могут хорошо произносить проповеди, но не могут выдумать того, что произнести,- не могут сами писать проповедей. В таком случае нет греха и бесчестия заимствовать у других мудро и красноречиво написанные поучения, выучивать их на память и предлагать народу. Это один из истинно полезных способов распространять истину, ибо чрез него делается вдруг много проповедников и провозвестников истины без умножения числа учителей, если только все они проповедуют одно и то же учение истинного Учителя и нет между ними разделений (Schismata). Проповедники, сказывающие чужие сочинения, отнюдь не должны приходить в смущение от гласа Пророка Иеремии, чрез коего Бог обличает тех, «которые крадут слова Мои друг у друга» (Иер.23.30) Ибо крадет тот, кто похищает чужое; а слово Божие не есть чужое для тех, кои повинуются Богу; скорее тот говорит чужое - краденное, кто свое говорит хорошо, а живет худо: все, что говорил он хорошего, хотя с одной стороны и кажется произведением его собственного ума, но, с другой, это у него чужое по отношению к его нравам или сердцу. Следовательно, татями своего слова Бог назвал тех, кои хотят казаться добрыми, красно проповедуя то, что собственно принадлежит Богу, но кои в самой веши злы, делая то, что собственно принадлежит им. И действительно, если тщательно вникнуть в слова таких учителей, найдешь, что они, говоря хорошее, говорят как будто не сами. Ибо как же это — на словах они говорят то, что отвергают на деле? Не напрасно Апостол пишет о них: «Они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются» (Тит.1,16). Следовательно, сии люди в одно и то же время некоторым образом говорят сами, некоторым образом - не сами; и то и другое истинно по свидетельству самой Истины. Ибо Истина, изъясняясь о подобных учителях, в одном месте говорит так: «всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают» (Мф.23,3); то есть что слышите из уст их, делайте, что видите в делах их, не делайте, — «глаголют бо и не творят» — следовательно, хотя и не творят, однако же глаголют. В другом месте та же Истина, обличая их, говорит: «Порождения ехиднины! как вы можете говорить доброе, будучи злы?» (Мф.12,34). Следовательно, все, что ни говорят эти учители, говоря хорошее, говорят не сами, поскольку собственная воля и поступки их решительно опровергают то, что они говорят. А из сего выходит, что красноречивый, но худой человек против своей воли как бы для того именно и сочиняет хорошее поучение, чтобы проповедал оное другой, хотя и не столь красноречивый, но добрый человек; и в таком случае сочинитель сам от себя производит и передает чужое, а проповедник или сказыватель от чужого приемлет свое. Если же добрые Христианские наставники ссужают свои сочинения Добрым же проповедникам, то здесь оба - и сочинители, и сказыватели - проповедуют свое, а не чужое, поскольку у обоих у них и Бог свой, коему принадлежит то, что они проповедуют, и сочинения чужие делаются своими для тех, кои, не умея сочинить своих, живут чинно по чужим сочинениям. 63) Впрочем, намеревается ли Христианский наставник говорить свое слово пред целым собранием или пред несколькими лицами, намеревается ли продиктовать проповедь свою другим, желающим и способным сказать ее пред народом, – во всяком случае пусть он усердно молится, да даст Господь во уста его слово благо. Ибо, если Царица Есфирь, приготовляясь пред Царем Артаксерксом говорить о временном спасении на рода своего, молилась, чтобы Господь дал слово устам ее благоприятное (Есф.4,17), то не паче ли должен молиться о получении сего важного дара тот, кто трудится над словом и учением о вечном спасении людей? Далее, лица, намеревающиеся говорить чужие — от других заимствованные — проповеди, до получения пусть молятся за тех, от коих думают получить, да дастся им то что они действительно желают получить; а по получении пусть молятся, во-первых, за себя, чтобы хорошо произнести; во-вторых, за слушателей, дабы они хорошо приняли произносимое к ним; наконец, за счастливое окончание проповеди пусть возносят благодарение Тому, от Коего, без сомнения, зависел успех их, дабы хвалящийся хвалился о том Едином, «...в руку бо его и мы и словеса наша» (Прем.7.16). 64) Книга моя вышла гораздо обширнее, нежели как я хотел и как думал. Впрочем, если она для кого-нибудь из моих читателей или слушателей приятна, то не покажется обширною, а кому покажется обширною, тот пусть читает ее по частям, если хочет иметь сообщенные в ней познания; если же кто ленится приобретать познания, тому не для чего жаловаться и на обширность. А я со своей стороны приношу благодарение Богу моему за то, что в четырех частях своей книги изложил, по мере сил моих, свои мысли — не о собственных, по многим отношениям недостаточных дарованиях проповеднических, а о надлежащем характере того, кто ревностно желает трудиться на поприще здравого учения Христианского как для себя, так и для других.