А. Г. Брикнер / История Петра Великого (1)

ИСТОРИЯ ПЕТРА ВЕЛИКОГО ТЕКСТ А. Г. БРИКНЕРА профессора русской истории в Дерптском университете ГРАВЮРЫ НА ДЕРЕВЕ ПАННЕМАКЕРА и МАТТЭ в Париже; КЕЗЕБЕРГА и ЭРТЕЛЯ в Лейпциге; КЛОССА и ХЕЛЬМА в Штутгарте; ЗУБЧАНИНОВА, РАШЕВСКОГО, ШЛИПЕРА и ВИНКЛЕРА в Петербурге. Заглавный лист, заглавные буквы и украшения художника ПАНОВА ИЗДАНИЕ А. С. СУВОРИНА С.-ПЕТЕРБУРГ ТИПОГРАФИЯ А. С. СУВОРИНА, ЭРТЕЛЕВ ПЕР., Д. 11—2 1882 ОГЛАВЛЕНИЕ иллюстрированной истории Петра Великого. От издателя, стр. I. Введение, стр. V. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА I. Детство Петра, стр. 1. Гравюры в тексте: Царь Алексей Михайлович, стр. 2. Немецкая слобода, стр. 6 и 7. Детский возок Петра Великого, стр. 10. Боярин Артамон Сергеевич Матвеев, стр. 11. Царица Наталья Кирилловна, стр. 14. Никита Моисеевич Зотов, стр. 15. Страница из учебной тетради Петра Великого, стр. 17. Гравюры на отдельном листе: Портрет Петра Великого, фототипия с гравюры Смита, стр. 4. Коломенский дворец за год до его разрушения, стр. 18. ГЛАВА II. Кризис 1682 года, стр. 19. Гравюры в тексте: Царь Иван Алексеевич, стр. 22. Присяга русских в XVII столетии, стр. 23. Царевна Софья Алексеевна, стр. 26. Стрельцы-начальники, стр. 30. Стрельцы-рядовые, стр. 31. Иван Кириллович Нарышкин, стр. 34. Стрелецкое знамя, стр. 35. Гравюра на отдельном листе: Стрелецкий бунт в 1683 году, стр. 28. ГЛАВА III. Начало регентства Софьи, стр. 38. Гравюры в тексте: Прения раскольников в Грановитой Палате, стр. 39. Царевна Софья угощает стрельцов, стр. 42. Пеший жилец, стр. 43. Конный жилец, стр. 46. Старинная церковь в селе Воздвиженском, стр. 47. Саввин-Сторожевский монастырь, стр. 50. Троицкая-Сергиева лавра в начале XVIII столетия, стр. 51. Воин-иноземец в русской службе в XVII столетии, стр. 52. Гравюра на отдельном листе: Печатный двор в Москве в XVII столетии, стр. 52. ГЛАВА IV. Правление Софьи, стр. 54. Гравюры в тексте: Князь Василий Васильевич Голицын, стр. 55. Царевна Софья Алексеевна, стр. 58. Посольский дом в Москве, в XVII столетии, стр. 59. Одежда бояр и боярынь в XVII столетии, стр. 62 и 63. Московская площадь в конце XVII столетия, стр. 67. Поезд знатной русской боярыни в XVII столетии, стр. 71. Московская улица в конце XVII столетия, стр. 75. Московская торговая лавка в XVII столетии, стр. 79. Гравюры на отдельных листах: Московский кремль в начале XVIII столетия, стр. 66. Каменный мост в Москве в начале XVIII столетия, стр. 67. ГЛАВА V. Падение Софьи, стр. 84. Гравюры в тексте: Трон царей Петра и Ивана Алексеевичей, стр. 87. Измайловский ботик, стр. 94. Fortuna, ботик Петра I на Переяславском озере, стр. 95. Франц Тиммерман, стр. 98. Царевна Софья Алексеевна, стр. 99. Князь Борис Алексеевич Голицын, стр. 102. Новодевичий монастырь в XVIII столетии, стр. 103. Гравюры на отдельных листах: Село Измайлово в XVIII столетии, стр. 88. Петр I в селе Измайлово, стр. 90. ГЛАВА VI. Немецкая слобода, стр. 106. Гравюры в тексте: Патрик Гордон, стр. 111. Франц Лефорт, стр. 115. Архангельск в начале XVIII столетия, стр. 118. Соловецкий монастырь в XVIII столетии, стр. 119. Крест, поставленный Петром Великим на берегу Белого моря, стр. 122. Крест, сделанный Петром Великим и находящейся в настоящее время в соборе г. Архангельска, стр. 123. Дом Лефорта в Немецкой слободе, стр. 126. ГЛАВА VII. Азовские походы, стр. 129. Гравюры в тексте: Автоном Михайлович Головин, стр. 131. Воронеж в конце XVII столетия, стр. 135. Цейхгауз Петровского времени в Воронеже, стр. 138. Корабль «Молящийся св. Апостол Петр», построенный Петром I в Воронеже в 1696 году, стр. 139. Князь Федор Юрьевич Ромодановский, стр. 143. Боярин Алексей Семенович Шеин, стр. 146. Гравюра на отдельном листе: Взятие Азова в 1696 году, стр. 144. ЧАСТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА 1. Путешествие за границу, стр. 155. Гравюры в тексте: Печати, употреблявшиеся Петром I во время пребывания его в Голландии, стр. 158. Федор Алексеевич Головин, стр. 159. Рига в XVIII столетии, стр. 162. Митава в XVIII столетии, стр. 163. Курфюрст Бранденбургский Фридрих-Вильгельм, стр. 166. Домик, где жил Петр I в Саардаме, стр. 167. Внутренность домика Петра I в Саардаме в настоящее время, стр. 170. Вид города Амстердама в начале XVIII столетия, стр. 171. Амстердамский бургомистр Витзен, стр. 174. Петр Великий в матросском платье (Piter-baas) в Саардаме, стр. 175. Петр Великий в голландском платье, стр. 178. Петр I в кабинета голландского собирателя редкостей, Вильде, стр. 179. Русское посольство в Гааге, в 1697 году, стр. 182. Петр Великий в русском платье, в бытность свою в Голландии в свите великого посольства, стр. 183. Вид города Гааги в XVIII столетии, стр. 186. Король английский Вильгельм III, стр. 187. Лорд Кармартен, стр. 191. Император австрийский Леопольд I, стр. 195. Король польский Август II, стр. 199. Гравюры на отдельных листах: Въезд русского посольства в Амстердам в 1697 году, стр. 172. Аудиенция Б. П. Шереметева у австрийского императора Леопольда, стр. 192. ГЛАВА II. Русские за границею, стр. 200. Гравюры в тексте: Петр Андреевич Толстой, стр. 203. Петр I экзаменует учеников, возвратившихся из-за границы, стр. 211. Андрей Артамонович Матвеев, стр. 215. ГЛАВА III. Иностранцы в России, стр. 219. Гравюры в тексте: Адмирал Крюйс, стр. 223. Барон Гюйсен, стр. 227. ГЛАВА IV. Начало преобразований, стр. 230. Гравюры в тексте: Бородовые знаки, стр. 231, 234, 235. Фузелер Преображенского полка при Петре Великом, стр. 238. Гренадер Преображенского полка при Петре Великом, стр. 239. Фузелер драгунского полка при Петре Великом, стр. 242. Фузелеры пехотных армейских полков Петровского времени, стр. 243. Офицер и солдаты артиллерийского полка Петровского времени, стр. 246. Знамя Преображенского полка, стр. 247. Царица Евдокия Феодоровна, стр. 251. Гравюры на отдельных листах: Преследование русской одежды в Петровское время, стр. 240. Письмо царицы Евдокии Феодоровны к Петру Великому, стр. 254. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА I. Признаки неудовольствия, стр. 263. Гравюра на отдельном листе: Арест Цыклера, стр. 268. ГЛАВА II. Стрелецкий бунт 1698 года, стр. 274. Гравюра в тексте: Воскресенский (Новый Иерусалим) монастырь в начале XVIII столетия, стр. 275. Гравюра на отдельном листе: Казнь стрельцов, стр. 286. ГЛАВА III. Общий ропот, стр. 291. Гравюры в тексте: Казнь колесованием, стр. 295. Пытка водой, стр. 298. Казнь повешением за ребро и закапыванием в землю, стр. 299. Публичные наказания в России в XVII столетии, стр. 303. ГЛАВА IV. Бунты на Юго-Востоке, стр. 309. Гравюры в тексте: Астрахань в конце XVII столетия, стр. 311. Царицын в XVII столетии, стр. 315. Борис Петрович Шереметев, стр. 319. Князь Василий Владимирович Долгорукий, стр. 323. ГЛАВА V. Царевич Алексей Петрович, стр. 329. Гравюры в тексте: Царевич Алексей Петрович, стр. 331. Дворец царевича Алексея Петровича в Петербурге, стр. 338. Крон-принцесса Шарлотта, стр. 339. Развалины замка Эренберга, стр. 346. Вид Ст.-Эльмо, стр. 347. Царица Евдокия Феодоровна в монашеском платье, стр. 355. Царевич Петр Петрович, стр. 363. Гравюра на отдельном листе: Петр I и царевич Алексей, стр. 360. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Введение, стр. 375. ГЛАВА I. Отношения к Турции до 1700 года, стр. 379. Гравюры в тексте: Модель корабля, сделанного Петром Великим, стр. 386. Одежда матроса Петровского времени, стр. 387. Гравюра на отдельном листе: Торжественный въезд султана Махмута в Константинополь после заключения Карловицкого мира, стр. 384. ГЛАВА II. Северная война до 1710 года, стр. 392. Гравюры в тексте: Иоган Рейнгольд Паткуль, стр. 394. Вид Нарвы в начале XVII столетия, стр. 395. Ливонский крестьянин, служивший проводником шведской армии в походе 1700 года, стр. 388. Король шведский Карл XII, стр. 399. Дом, в котором жил Петр Великий в Нарве, стр. 402. Вид крепости Копорья в конце XVII столетия, стр. 403. Вид Иван-города в начале XVII столетия, стр. 406. Домик Петра Великого в Новодвинской крепости, стр. 407. Остатки дороги, проложенной Петром I, в Повенецком уезде, стр. 410. Федор Матвеевич Апраксин, стр. 411. Вид Нотебурга при шведском владычестве, стр. 414. Первоначальный вид Петербурга и Кронштадта, стр. 415. Первоначальный вид Петропавловского собора в Петербурге, стр. 418. Домик Петра Великого в Петербурге, стр. 419. Внутренность домика Петра Великого в Петербурге, стр. 422. Внутренность часовни в домике Петра Великого в Петербурге, стр. 423. Кроншлот при Петре Великом, стр. 426. Фельдмаршал Огильви, стр. 427. Князь Александр Данилович Меншиков, стр. 430. Иван Степанович Мазепа, стр. 431. Изображение гетмана Мазепы, стр. 434. Малороссийский полковник Петровского времени, стр. 435. Малороссийский казак Петровского времени, стр. 439. Леонтий Васильевич Кочубей, стр. 442. Носилки Карла XII, захваченные во время Полтавского боя, стр. 443. Шведская могила близ Полтавы, стр. 450. Шведский фельдмаршал граф Реншельд, стр. 451. Шведский министр граф Пипер, стр. 458. Вид замка в Выборге в 1708 году, стр. 459. Вид Ревеля в начале XVIII столетия, стр. 463. Гравюры на отдельных листах: Взятие Нарвы в 1704 году, стр. 416. Взятие Нотебурга (две гравюры), стр. 420. Первое морское сражение в устьях Невы в 1703 году, стр. 424. План Петербурга в 1705 году, стр. 428. Факсимиле письма Петра I к Татищеву, стр. 436. Сражение при деревне Лесной, в 1708 году, стр. 446. Полтавское сражение (две гравюры), стр. 460. Бой при Переволочне, стр. 462. Карл XII при переправе через Днепр, стр. 464. ГЛАВА III. Прутский поход, стр. 467. Гравюры в тексте: План расположения русских и турецких войск при Пруте в 1711 году, стр. 475. Великий визирь Балтаджи-Мехмед, стр. 483. Петр Павлович Шафиров, стр. 491. Гравюра на отдельном листе: Портрет Петра Великого, поступивший в 1880 году в Императорский Эрмитаж из Сербского монастыря Великие Реметы, стр. 470. ГЛАВА IV. Продолжение Северной войны и дипломатические сношения во время путешествия Петра за границу, 1711—1717 г. Гравюры в тексте: Дорожные сани Петра Великого, стр. 498. Князь Михаил Михайлович Голицын, стр. 499. Памятник русским воинам, убитым в Гангутском сражении, стр. 503. Русские войска Петровского времени, стр. 506 и 507. Допрос шпиона, стр. 511. Князь Никита Иванович Репнин, стр. 514. Князь Борис Иванович Куракин, стр. 515. Медаль, выбитая по случаю командования Петром I четырьмя флотами, стр. 519. Лейбниц, стр. 522. Герцог Филипп Орлеанский, стр. 523. Вид Версаля в начале XVIII столетия, стр. 530. Ментенон, стр. 531. Медаль, выбитая по случаю посещения Петром I парижского монетного двора, стр. 538. «Петербург», загородный дом русского резидента в Голландии при Петре I, Хр. Бранта, стр. 539. Гравюры на отдельных листах: Портрет Петра Великого, фототипия с гравюры Хубракена, сделанной с портрета, писанного с натуры Карлом Моором в 1717 году, стр. 494. Встреча Петра Великого с Людовиком XV. ГЛАВА V. Окончание Северной войны, стр. 542. Гравюры в тексте: Шведский министр барон Герц, стр. 546. Яков Вилимович Брюс, стр. 547. Андрей Иванович Остерман, стр. 550. Гавриил Иванович Головкин, стр. 551. Первоначальный вид Троицкого собора в Петербурге, стр. 554. ГЛАВА VI. Отношения к Азии, стр. 656. Гравюры в тексте: Артемий Петрович Волынский, стр. 658. Город Терки в XVIII столетии, стр. 559. Город Дербент в XVIII столетии, стр. 562. Землянка в Дербенте, где, по преданию, ночевал Петр I, стр. 563. Персидский шах Гуссейн, стр. 566. Гичка Петра Великого, хранящаяся в Астраханском музее, стр. 567. Плезир-яхта Петра Великого, хранящаяся в Астраханском музее, стр. 569. ГЛАВА VII. Императорский титул, стр. 671. Гравюры в тексте: Цесаревна Анна Петровна, стр. 572. Герцог Карл-Фридрих Голштинский, стр. 574. Цесаревна Елисавета Петровна в детстве, стр. 575. Цесаревна Елисавета Петровна, стр. 578. Великая княжна Наталья Петровна, стр. 579. Князь Григорий Федорович Долгорукий, стр. 581. ЧАСТЬ ПЯТАЯ ГЛАВА I. Государственные учреждения, стр. 589. Гравюры в тексте: Алексей Васильевич Макаров, стр. 595. Павел Иванович Ягужинский, стр. 599. ГЛАВА II. Хозяйственный быт, стр. 603. Гравюры в тексте: Рублевик Петровского времени, стр. 606. Русская деревня в конце XVII столетия, стр. 607. Курная изба в конце XVII столетия, стр. 610. Мостовая дорога в Новгородской губернии в конце XVII столетия, стр. 611. Русский крестьянин в XVIII столетии, стр. 614. Каторжник в XVIII столетии, стр. 615. Боярская усадьба в конце XVII столетия, стр. 618. Михаил Иванович Сердюков, стр. 619. ГЛАВА III. Церковь, стр. 621. Гравюры в тексте: Стефан Яворский, стр. 622. Подворье Стефана Яворского в Петербурге, стр. 623. Феофан Прокопович, стр. 626. Подворье Феофана Прокоповича в Петербурге, стр. 627. Старообрядческая Выгорецкая пустынь в XVIII столетии, стр. 634. Гравюра на отдельном листе: Перенесение мощей Св. Александра Невского, стр. 630. ГЛАВА IV. Просвещение, стр. 636. Гравюры в тексте: Петербург при Петре Великом: а, Летний сад и дворец, стр. 638; б, Адмиралтейство, стр. 639; в, Гостинный двор, стр. 642; г, Александро-Невская лавра, стр. 643; д, Екатерингоф, стр. 644; е, Зимний дворец, стр. 645; ж, Дом князя Меншикова на Васильевском острове, стр. 646; з, Типы домов в Петербурге, стр. 647; и, Первоначальный вид Исаакиевского собора, стр. 649. Ива в Александровском парке, сохранившаяся от времен Петра Великого, стр. 648. Колымага Петра Великого, стр. 650. Дворец Петра Великого на Петровском острове в Петербурге, стр. 651. Гравюры на отдельных листах: Вид Петербургской набережной при Петре Великом, стр. 636. Заглавный лист издания географии Петровского времени, стр. 640. Ассамблея при Петре Великом, стр. 648. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ ГЛАВА I. Сотрудники Петра, стр. 659. Гравюры в тексте: Иван Иванович Неплюев, стр. 662. Василий Никитич Татищев, стр. 663. Князь Яков Федорович Долгорукий, стр. 665. Императрица Екатерина I, стр. 666. Петр I и Екатерина I, катающиеся в шняве, по Неве, стр. 667. Паникадило, точеное Петром I, стр. 669. Гравюры на отдельных листах: Современное изображение свадьбы Петра Великого, стр. 660. Свадьба карликов, стр. 668. ГЛАВА II. Личность Петра, стр. 670. Отзывы потомства, стр. 683. Гравюры в тексте: Петр Великий на смертном одре, стр. 671. Бронзовая маска Петра Великого, стр. 672. Гробница Петра Великого в Петропавловском соборе, стр. 673. Кукла Петра Великого, находящаяся в Петровской галерее в Эрмитаже, стр. 674. Спальня Петра Великого в Марли, в Петергофе, стр. 675. Одноколка Петра Великого, стр. 676. Карета Петра Великого, хранящаяся в Петровском цейхгаузе в Воронеже, стр. 676. Кресло Петра I, стр. 676. Лошадь Петра Великого, стр. 677. Собаки Петра Великого, стр. 677. Дворец Петра Великого в Петрозаводске, ныне не существующий, стр. 677. Церковь, построенная по рисунку Петра I в Петрозаводске, стр. 678. Домик в селе Белая Гора, Олонецкого уезда, где, по преданию, жил Петр I во время разработки шахты на Псавдийских мраморно-плитных ломках, стр. 679. Дом, где жил Петр Великий в бытность свою в Вологде, стр. 680. Дворец Петра Великого в Ревеле, стр. 680. Голова статуи Петра I, находящейся на Сенатской площади, в Петербурге, стр. 681. Памятники Петру Великому: а, на Сенатской площади в Петербурге, стр. 681; б, на площади у Инженерного замка, в Петербурге, стр. 682; в, в Кронштадте, стр. 683; г, в Воронеже, стр. 684; д, на озере Плещееве, стр. 684; е, в Полтаве, стр. 684; ж, второй в Полтаве, стр. 684; з, у Красных сосен, стр. 685; и, в Липепке, стр. 685; i, в Дербенте, стр. 686; к, в Петрозаводске, стр. 688. Гравюры на отдельных листах: Портрет Петра Великого, стр. 670. Маскарад в Москве, в 1722 году, стр. 674. Петр Великий на Лахте, стр. 678. Портрет Петра Великого, с гравюры Смита, сделанной с портрета, писанного с натуры Кнеллером в Утрехте в 1697 г. и находящегося в Лондоне, в Гамптон-Корте. Фототипия Ремлера и Ионаса в Дрездене. ПАМЯТИ Сергея Михайловича СОЛОВЬЕВА ПОСВЯЩАЕТ А. БРИКНЕР ОТ ИЗДАТЕЛЯ Преобразование России при Петре Великом составляет, бесспорно, одну из важнейших эпох в истории нашего отечества, а между тем в нашей историографии до сих пор нет популярного, основанного на новейших данных и исследованиях сочинения о царе-преобразователе. Научная разработка истории Петра Великого началась весьма недавно. Первым трудом в этом роде следует признать «Историю царствования Петра Великого» Н. Г. Устрялова, появившуюся в 1858 году. К сожалению, сочинение Устрялова, важное по обилию находящегося в нем архивного материала, осталось далеко не конченными. Вскоре затем, с 1863 года, начали выходить те тома «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьева, в которых заключается царствование Петра Великого. Монументальный труд Соловьева, во многих отношениях драгоценный, из-за своей обширности и документальности мало доступен обыкновенному читателю. В 1875 году было издано исследование М. П. Погодина под заглавием «Первые семнадцать лет жизни Петра Великого». В этом исследовании, отличающемся литературными достоинствами и критическими приемами, разработана только часть истории Петра; продолжение труда Погодина было прервано его кончиной. «Биография Петра Великого», написанная в 1876 году Н. И. Костомаровым и вошедшая в издаваемую им «Русскую историю в жизнеописаниях ее главнейших деятелей», достойна внимания, как и все, что выходило из-под пера нашего даровитого историка; но, предназначенная для сборника, издаваемого по определенному плану, она слишком сжато очерчивает предмет. В 1879 году, за границей, в издании берлинского книгопродавца Гроте «Allgemeine Geschichte in Einzeldarstellungen», редактируемом профессором Онкеном (в Гиссене), появилась обширная монография о Петре Великом, составленная профессором русской истории в Дерптском университете А. Г. Брикнером, труды которого в области русской историографии XVIII столетия достаточно известны по многим исследованиям и статьями его, напечатанными в наших журналах. В течение 1880 и 1881 годов в журнале «Scribner's Monthly», выходящем в Нью-Йорке печаталась написанная г. Скайлером и украшенная множеством рисунков биография Петра Великого. Сочинение Скайлера, весьма добросовестное и удовлетворительное для иностранцев, разумеется, не представляет особенного значения для русской публики. Рисунки в нем очень хороши, хотя и имеют мало отношения к Петровской эпохе, касаясь более новейшей России и русского быта вообще. Таким образом, оказывается, что иностранцы опередили нас в популяризации истории величайшего из русских государей. В то время как в России нет научно-популярной истории Петра Великого, подобные сочинения не только появляются, но и выдерживают несколько изданий в Англии, Америке и Германии. Ввиду столь существенного пробела в нашей исторической литературе, я решился предпринять такое издание истории Петра Великого, которое, при общедоступности изложения, удовлетворяло бы научным требованиям и вместе с тем заключало в себе, по возможности, все достоверные рисунки, относящиеся к Петровской эпохе. Для осуществления этой мысли я обратился к содействию С. Н. Шубинского, который любезно согласился принять в свое заведование литературный и художественный отделы. По нашей просьбе профессор Брикнер перевел на русский язык и вновь проредактировал свое сочинение о Петре Великом. Согласно намеченному плану, автор, не придерживаясь строго хронологического порядка, разделил свой труд на несколько частей, или книг. Первые две посвящены истории развития Петра до 1700 года, т. е. времени, так сказать, подготовления его к широкой деятельности преобразователя; в третьей книге изложена упорная борьба его со сторонниками старины; предметом четвертой служит история внешней политики в эпоху Петра; в пятой помещена характеристика преобразований в области законодательства и администрации; в шестой очерчена личность Петра и указано значение некоторых его сотрудников. Что касается рисунков, то из них выбраны для настоящего издания только имеющее прямое отношение к царствованию Петра Великого и притом преимущественно сделанные в его время. Портреты сподвижников Петра воспроизведены с наиболее достоверных подлинников; виды городов, зданий, местностей, костюмов, бытовые сцены и пр., большею частью, с оригиналов, современных Петру. Из картин и рисунков новейших художников вошли лишь те, которые исторически верны эпохе. Сверх того, приложено несколько факсимиле и два портрета Петра (Кнеллера и Моора), воспроизведенные фотолитографским способом в художественном заведении Ремлера и Ионаса в Дрездене. Все гравюры на дереве исполнены, по нашему заказу, Паннемакером и Маттэ в Париже; Кезебергом и Эртелем в Лейпциге; Клоссом и Хельмом в Штутгарте; Зубчаниновым, Рашевским, Шлипером и Винклером в Петербурге. Заглавный лист, заглавные буквы и украшения рисованы художником Пановым. При выборе рисунков мы руководились указаниями и советами наших известных собирателей русских гравюр П. Я. Дашкова и Д. А. Ровинского, предоставивших в наше распоряжение свои богатые собрания. Кроме того, нам оказали в этом отношении содействии: А. Ф. Бычков, Н. П. Собко, Д. Ф. Кобеко и профессор Оксфордского университета Морфиль. Пользуемся настоящим случаем, чтобы еще раз выразить им нашу искреннюю признательность. В заключение считаем не лишним оговорить, что, воспроизводя старинные гравюры, мы ставили граверам в непременное условие придерживаться, по возможности, факсимиле, сохраняя даже кажущиеся, при современном состоянии граверного искусства, недостатки подлинников. Всех гравюр и других рисунков в настоящем издании около 250. Стараясь распределять их, насколько это было возможно, сообразно с содержанием текста, мы, разумеется, в иных главах должны были поместить их больше, и в других меньше. ВВЕДЕНИЕ Историческое развитие России в продолжение последних веков заключается главным образом в превращении ее из азиатского государства в европейское. Замечательнейшею эпохою в процессе европеизации России было царствование Петра Великого. Изучение начала русской истории, наравне с исследованием происхождения других государств, представляет целый ряд этнографических вопросов. Не легко определить точно происхождение и характер разнородных элементов, встречающихся на пороге русской истории. Зачатки государственной жизни, сперва в Ладоге, затем в Новгороде, немного позже в Киеве, относятся к появлению и взаимодействию различных племен славян и варягов, финских и тюрко-татарских народов. Многие явления этого самого раннего времени, несмотря на все усилия ученых, остаются неразгаданными; сюда должно отнести и вопрос о варягах. Мы не беремся решить: славянам или неславянам должно приписывать ту силу и смелость, ту воинственность и предприимчивость, которые обнаруживаются в первое время истории России в больших походах к берегам Волги и Каспийского моря и на Византию. Как бы то ни было, но с первого мгновения появления славян на исторической сцене в России заметно более или менее важное влияние на них иностранных, иноплеменных элементов. С одной стороны, славяне смешиваются с представителями Востока, с находившимися в близком соседстве степными варварами, с другой — они находятся под влиянием западноевропейской культуры. Особенно же сильным было византийское влияние на развитие России. Византия стояла в культурном отношении гораздо выше других соседей России. От Византии Россия заимствовала религию и церковь. Однако не во всех отношениях влияние Византии было полезным и плодотворным. Византийскому влиянию должно приписать преобладание в миросозерцании русского народа, в продолжение нескольких столетий, чрезмерно консервативных воззрений в области веры, нравственности, умственного развития. И о светлых и о мрачных чертах византийского влияния свидетельствует «Домострой». Приходилось впоследствии освобождаться от домостроевских понятий, воззрений и приемов общежития. Византийского же происхождения были и монашество в России, и аскетизм, находящийся в самой тесной связи с развитием раскола. Одновременно с этим влиянием Византии на Россию заметно старание римской церкви покорить Россию латинству. Попытки, сделанные в этом отношении при Данииле Романовиче Галицком, Александре Невском, Лжедимитрие, остались безуспешными; все усилия, направленные к соединению церквей, оказались тщетными. С одной стороны, в этом заключалась выгода, с другой — в таком уклонении от сближения с Западною Европою представлялась опасность некоторого застоя, китаизма. Отвергая преимущества западноевропейской цивилизации, из-за неприязни к латинству, и пребывая неуклонно в заимствованных у средневековой Византии приемах общежития, Россия легко могла лишиться участия в результатах общечеловеческого развития. К этому злу присоединилось татарское иго. Россия сделалась вассальным государством татарского Востока. Влияние татар оказалось сильным, продолжительным. Оно обнаруживалось в области администрации и государственного хозяйства, в ратном деле и в судоустройстве, в отношении к разным приемам общежития и домашнего быта. О мере этого влияния можно спорить, но самый факт и существенный вред его не подлежат сомнению. Зато в духовном отношении сохранилась полная независимость от татар, между тем как в нравах и обычаях обыденной жизни, в усиленной склонности к хищничеству, в казачестве, в ослаблении чувства права, долга и обязанности, в нравственной порче чиновного люда, в порабощении и унижении женщины — нельзя не видеть доказательств сильного и, главным образом, неблагоприятного татарского влияния. Результатом совместного влияния Византии и татар на Россию было отчуждение ее от Запада в продолжение нескольких столетий, а между тем важнейшее условие более успешного исторического развития России заключалось в повороте к Западу, в сближении с Европою, в солидарности с народами, находящимися на более высокой степени культуры и пользовавшимися более благоприятными условиями для своего дальнейшего развития. Первым и главнейшим средством для достижения этой цели было соединение России в одно целое. Освобождение от татарского ига обусловливалось образованием сильного политического центра — Московского государства. Представители последнего приступили почти одновременно к решению задачи восстановления политической самостоятельности России и к принятию мер для доставления ей возможности участвовать в общечеловеческом прогрессе. И в том, и в другом отношении, успехи «собирателей русской земли» замечательны. Обозревая целый ряд северо-восточных государей, начиная с Андрея Боголюбского и до Ивана III, нельзя не заметить во всех необычайной стойкости воли, трезвости политического взгляда, сознания нужд государства. В их подвигах, в стремлении к политическому единству, к независимости, к развитию монархического начала, им помогал народ, собравшийся в плотную силу вокруг Москвы. Последовательность и целесообразность действий московских государей обнаруживались наиболее в борьбе с татарами на Волге. Во что бы то ни стало нужно было взять Казань. Недаром окончательный успех 1552 года произвел столь глубокое впечатление на современников. Наравне с Мамаевым побоищем, взятие Казани сделалось любимым предметом народной поэзии. Личность Ивана IV, не выказавшего, впрочем, при этом случае особенного мужества, благодаря этому событию и несмотря на следующую затем эпоху террора, долго пользовалась некоторою популярностью. Летописцы говорят о его подвиге с жаром стихотворцев, призывая современников и потомство к великому зрелищу Казани, обновляемой во имя Христа. Борьба между исламом и христианскою верою была в полном разгаре. «Исчезла прелесть Магометова», говорит Иван народу, — «на ее месте водружен святый крест». После многих веков унижения и страдания возвратилось, наконец, счастливое время первых князей-завоевателей. Недаром митрополит сравнивал Ивана с Константином Великим, с Владимиром Святым, с Александром Невским, с Димитрием Донским; недаром жители степей и кибиток защищали Казань с таким ожесточением; здесь средняя Азия под знаменем Магомета билась за последний оплот против Европы, шедшей под христианским знаменем государя московского. До тех пор, пока существовала Казань, дальнейшее движение славянской колонизации на восток не имело простора; со времени взятия Казани европеизация Азии могла считаться обеспеченною. Более резко, чем когда-либо до этого, пробудилось чувство антагонизма между Россиею и исламом. Тем важнее было именно в то время, когда Россия, благодаря победе, одержанной над Азией, сделалась более доступною влиянию западной цивилизации, другое событие, случившееся год спустя после взятия Казани, — открытие англичанами морского пути в Белое море. Пробираясь дальше и дальше по берегам Северного океана, английские мореплаватели Уйллоуби и Ченселор надеялись доехать до Китая и Индии. Первый погиб жертвою этой полярной экспедиции; второй очутился около устья Северной Двины. Этот факт составляет эпоху в истории торговых сношений между Востоком и Западом. Для России такое географическое открытие было самым важным условием сближения с Европою. Однако при этом случае оказалось, что народы Запада гораздо более стремились к востоку, нежели русские к западу. Русским за несколько десятилетий до Ченселорова путешествия была известна дорога морем вокруг северной оконечности Скандинавии. Этим путем ехали в Западную Европу русские дипломаты — Григорий Истома в 1496 г., а немного позже Василий Власьев и Дмитрий Герасимов. Несмотря на это, не ранее как после прибытия англичан с запада к устью Двины означенный путь сделался весьма важным для торговли. Английские моряки, купцы, промышленники, приезжавшие в большом числе в Россию и отправлявшиеся через Россию дальше в направлении к Китаю, Индии, Персии и пр., сделались полезными наставниками русских. В продолжение полутора столетий место около Двины, где англичане устроили свою главную контору, имело для сближения России с Западом то самое значение, какое впоследствии получил Петербург. Открытием северного пути в Россию было главным образом обеспечено дальнейшее сближение с западною цивилизацией. Пока, однако, сообщение с Европою было сопряжено с большими затруднениями, вследствие враждебных отношений друг к другу Польши и Московского государства. Польша весьма долгое время на Западе считалась оплотом против враждебного Европе Востока. К последнему обыкновенно относили и Московское государство, о котором существовали такие же понятия, какие были распространены о Персии или Абиссинии, Китае или Японии. Польша, в области цивилизации вообще и ратного искусства в особенности, стояла выше России; к тому же Польша, через свои сношения с Римом и иезуитским орденом на востоке, в отношении к России занимала такое же место, какое на крайнем западе Европы занимала Испания в отношении к Англии. Одновременно со сближением между Англиею и Россиею, Польша, располагая довольно значительными средствами по всему протяжению западной границы Московского государства, заслоняла Европу от России. Мало того, России, только что вышедшей победительницею из борьбы с Азиею, грозила опасность лишиться вновь недавно приобретенной самостоятельности и превратиться в польскую провинцию. Эту цель имели в виду и фанатические представители католицизма в Польше, и некоторые из польских королей и вельмож. Перевес Польши над Москвою обнаружился во время войны Стефана Батория с Иваном Грозным, а еще более в Смутное время. Впрочем, ожидание, что первый Лжедимитрий сделается орудием польских интересов, оказалось лишенным основания. Тушинский вор был доступнее польскому влиянию; когда затем, после свержения с престола царя Василия, полякам удалось принудить бояр к избранию в московские цари королевича Владислава, можно было опасаться совершенного уничтожения независимости Московского государства. Тем не менее, Россия не сделалась польскою провинцией. Спасение ее заключалось в пробуждении национального чувства и сознания собственного достоинства, в ненависти к латинству, в ожесточении против врагов, безжалостно опустошавших даже центральные области Московского государства, в преобладании здоровых элементов в народе, одержавших верх над противо-общественными и противо-государственными элементами на юге и на юго-востоке России. Изгнание поляков из столицы, протест против всяких притязаний Польши на русский престол, избрание царя Михаила Феодоровича, восстановление порядка после долгого времени неурядицы и безначалия — все это было геройским подвигом народа, было не только спасением, но обновлением государства, обеспечением его будущности. Многого, однако, еще недоставало для установления мирных и благоприятных отношений между Польшею и Россиею. Не ранее как в 1667 году заключением мира в Андрусове кончилась ожесточенная борьба, в которой большие города — Смоленск, Киев, наконец Малороссия, — являлись яблоком раздора. В продолжение этого времени вполне изменилось отношение сил и средств обеих держав. Все более и более обнаруживался упадок Польши. Присоединение Малороссии к Московскому государству могло некоторым образом считаться началом разделов Польши. Во время этой ожесточенной и упорной борьбы Россия оставалась отрезанною от Западной Европы; по крайней мере сообщение с Западом прямым путем встречало препятствия. Путь из Москвы в Западную Европу шел через Архангельск и вокруг Норвегии. Нельзя удивляться тому, что русские дипломаты, путешествовавшие, например, в Италию, по несколько месяцев находились в дороге, подвергаясь страшным опасностям. Благодаря перевесу Швеции Россия оставалась долго отрезанною от берегов Балтийского моря. Старания Ивана IV, около середины XVI века, и царя Алексея Михайловича, столетием позже, завладеть Прибалтийским краем не имели успеха. Недаром Густав Адольф по случаю заключения Столбовского договора в 1617 году с радостью говорил: «великое благодеяние оказал Бог Швеции тем, что русские, с которыми мы исстари жили в неопределенном состоянии и в опасном положении, теперь навеки должны покинуть разбойничье гнездо, из которого прежде так часто нас беспокоили. Русские — опасные соседи; границы их земли простираются до Северного, Каспийского и Черного морей; у них могущественное дворянство, многочисленное крестьянство, многолюдные города; они могут выставлять в поле большое войско; а теперь этот враг без нашего позволения не может ни одного судна спустить на Балтийское море. Большие озера — Ладожское и Пейпус, Нарвская область, тридцать миль обширных болот и сильные крепости отделяют нас от него; у России отнято море и, Бог даст, теперь русским трудно будет перепрыгнуть через этот ручеек». Из всего этого видно, какое значение имели для России восстановившиеся, наконец, мирные сношения с Польшею. Обеспеченная со стороны Польши, Россия могла думать о решительных мерах против набегов татар, о наступательном движении к берегам Черного и Азовского морей. Польша и Россия решились вместе действовать против татар и турок; Польша и Россия соединились немного позже и для борьбы против Швеции. Таким образом, после того, как в начале XVII века положение России было крайне опасным, чуть не отчаянным, во второй половине того же столетия для нее открывались в разных направлениях новые пути торговли, возбуждались богатые надежды, рождалась новая политическая деятельность. И не только в политическом отношении мир с Польшею принес богатые результаты. Польша более чем прежде могла сделаться школою для России. Отсюда можно было заимствовать вкус к занятиям науками; из Польши и из Малороссии, где академия служила рассадником молодых ученых, русские вельможи выписывали для воспитания своих детей домашних учителей и наставников. Польские нравы, знание польского языка, знакомство с латинским языком стали входить в обычай в некоторых кругах высшего общества в Московском государстве; малороссийские богословы, учившиеся в Западной Европе, начали приезжать в Россию, где успешно соперничали с греческими монахами и учеными, приезжавшими из турецких владений. В области драматического искусства, музыки, литературы делалось заметным польское влияние. Первые приверженцы западноевропейской цивилизации — Ордын-Нащокин, Ртищев, А. С. Матвеев, кн. В. В. Голицын — весьма многим были обязаны польскому влиянию. И первые государи царствующего дома Романовых находились под влиянием польской культуры. Отец Михаила Феодоровича, Филарет, несколько лет прожил в Польше; Алексей Михайлович принимал личное участие в войнах с Польшею в то время, когда русские войска пребывали в неприятельской стране; при дворе Феодора Алексеевича некоторое время господствовали польские нравы и польские моды. Петр родился в то время, когда уже завязалась борьба между стариною и новизною, между восточным китаизмом и западноевропейским космополитизмом, между ограниченностью исключительно национальных начал и обще-гуманными воззрениями. Одновременно с развитием готовности России вступить в сношения с Западом усиливалось и внимание, обращаемое на Московское государство со стороны Западной Европы. До XVI века на Западе почти ничего не знали о России. Затем труд Герберштейна некоторое время оставался главным, чуть ли не единственным источником познаний, относящихся к Московскому государству. Устные рассказы Герберштейна о его пребывании на Востоке казались многим современникам, например, брату Карла V, Фердинанду, Ульриху Гуттену и др., в высшей степени достойными внимания и занимательными. Открытие англичанами морского пути в Россию через Северный океан имело следствием появление целой литературы о России, так что знаменитый поэт Мильтон, написавший в XVII столетии краткую историю России, мог при составлении своего труда указать на целый ряд английских сочинений об этом предмете. Во второй половине XVI века появились на Западе опасения относительно быстрого развития сил и средств России. Когда туда начали отправляться в большом числе ремесленники и художники, инженеры и артиллеристы, рудознатцы и офицеры, не раз был возбужден вопрос о необходимости запрещения такой эмиграции. Между прочим, герцог Альба, знаменитый полководец эпохи короля Филиппа II, в послании к сейму во Франкфурте, от 10 июля 1571 года, выставлял на вид необходимость запрещения вывоза из Германии в Россию военных снарядов, в особенности огнестрельного оружия.[1] Король польский Сигизмунд писал к королеве английской Елисавете в 1567 году: «дозволить плавание в Московию воспрещают нам важнейшие причины, не только наши частные, но и всего христианского мира и религии, ибо неприятель от сообщения просвещается и, что еще важнее, снабжается оружием, до тех пор в этой варварской стране невиданным; всего же важнее, как мы полагаем, он снабжается самыми художниками; так что, если впредь и ничего не будут привозить ему, так художники, которые при таком развитии морских сообщений легко ему подсылаются, в самой той варварской стране наделают ему всего, что нужно для войны и что доселе ему было неизвестно». «Сверх того», сказано в другом письме, от 1568 года, «всего более заслуживает внимания, что московиты снабжаются сведениями о всех наших даже сокровеннейших намерениях, чтобы потом воспользоваться ими, чего не дай Бог, на гибель нашим...» и пр.[2] Столь же враждебно относились к России и в таком же духе старались действовать ганзейские города: Любек, Ревель, Дерпт и пр. По крайней мере в некоторой части Западной Европы господствовало убеждение, что усиление Московского государства должно считаться несчастием, и что потому следует всеми силами препятствовать участию русских в результатах общей цивилизации. В особенности католические страны были проникнуты убеждением о необходимости держать Россию в черном теле. К счастью для России, голландцы и англичане находили, однако же, для себя более выгодным не разделять мнений герцога Альбы и короля Сигизмунда, а, напротив, поддерживать оживленные сношения с Россиею. Достойно внимания противоречие в отзывах о России около этого времени. В самых резких выражениях английский дипломат Флетчер, в своем сочинении «Of the russe commonwealth», явившемся в Лондоне в 1591 году, осуждает варварство России, сравнивая Московское государство с Турциею, порицая деспотизм царя, продажность приказных и подьячих, обскурантизм духовенства, рабский дух в обществе. Совсем иначе писал Маржерет к французскому королю Генриху IV, посвящая последнему свое сочинение «Estat de l'empire de Russie» (Paris, 1607): «Напрасно думают, что мир христианский ограничивается Венгриею; я могу уверить, что Россия служит твердым оплотом для христианства» и пр. Немудрено, впрочем, что Россия в XVII веке производила на западноевропейцев впечатление чисто-восточного государства. Адам Олеарий в своем знаменитом сочинении говорит о России и Персии в одном и том же тоне, как о странах и в приемах общежития, и в государственных учреждениях не имеющих ничего общего с государствами Западной Европы. Русские дипломаты, являвшиеся на Западе, удивляли всех своим азиатским костюмом, незнанием европейских языков и к тому же довольно часто отличались грубостью нравов, разными неблаговидными поступками. С другой стороны, оригинальность и своеобразность всего, что относилось к России, не могли не возбуждать любопытства. В то время общими явлениями были стремление к географическим открытиям, страсть к изучению этнографии, языкознания. Во всех этих отношениях Россия представляла собою богатую почву для собирания всевозможных сведений. Тут встречалось и неисчерпаемое множество наречий, громадная масса любопытных предметов для изучения флоры и фауны, богатый материал для метеорологических наблюдений и для археологических изысканий. Между тем как некоторые государственные люди относились к России враждебно, отрицали пользу сношений с этою страною, ученые рассуждали совершенно иначе. Особенно англичане сумели соединять теоретическое изучение России в отношении к естественным наукам с практическими целями торговой политики. Таков характер трудов Традесканта в начале XVII века. Голландец Исаак Масса, в это же время находившийся в России, известный амстердамский бургомистр Николай Витзен, побывавший в ней во второй половине XVII века, чрезвычайно ревностно собирали сведения не только об Европейской России, но и о Сибири. Маржерет напечатал свой труд о России по желанию короля Генриха IV. Английский король Яков II с напряженным вниманием слушал рассказы Патрика Гордона о России, заставляя его сообщать ему разные сведения о военном устройстве, о главных государственных деятелях в Московском государстве. Сочинение Фабри о состоянии русской церкви, явившееся уже в первой половине XVI века, считалось авторитетным в этой области. Западноевропейские государи, подданные которых проживали в России, следя за судьбою последних, через них же узнавали многое об условиях жизни в России и через дипломатических агентов, имевших значение консулов, старались обеспечивать права иностранцев в России. Не раз возобновлялись попытки действовать в пользу распространения католицизма в России. Витзен был покровителем находившихся в Москве лиц реформатского исповедания; герцог Эрнст Саксен-Кобургский, протектор проживавших в Москве лютеран, получал нередко отчеты о состоянии немецкого прихода и денежными пособиями поддерживал нужды церкви и школы. Многие шотландцы, англичане, голландцы и немцы, проживавшие в Москве, сообщали своим родственникам и знакомым в Западной Европе разные сведения о России. В журнале «Theatrum Europaeum» в продолжение XVII века довольно часто печатались донесения из России о происходивших там событиях. Скоро после бунта Стеньки Разина, это событие послужило предметом ученой диссертации, публично защищаемой в Виттенбергском университете. В 1696 году в Оксфорде появилась грамматика русского языка, составленная Людольфом, секретарем принца Георга Датского. Во второй половине XVII века Китай сделался предметом специального изучения в Западной Европе. Одновременно с этим и Россия все более и более удостаивалась внимания. Особенно же знаменитый философ Лейбниц с сочувствием относился к России. Раз он заметил, что в одно и то же время разные не европейские государи приступили к важным преобразованиям, а именно, китайский император, король Абиссинии и царь московский.[3] Лейбниц выразил желание содействовать преобразованию России. Он был убежден, что этим самым окажет услугу всему человечеству, и гордился своим космополитизмом. Таким образом, развившейся мало-помалу восприимчивости России к западной цивилизации соответствовало усиливавшееся на Западе внимание к России. Космополитические стремления Витзена, Лейбница и др. относились к тому самому времени, когда Россия готовилась сблизиться с Европою занятием берегов Балтийского моря, принятием участия в войнах с Турциею и через оживление дипломатических сношений с западноевропейскими державами сделаться членом общей политической системы. Для западноевропейского мира этот процесс был эпохою, а для самой России настал новый период истории. К этому же времени относится и молодость Петра Великого. [1] Havemann. Innere Geschichte Spaniens, 287. [2] Гамель. Англичане в России, стр. 83 и 84. [3] Guerrier. Leibniz in seinen Beziehungen zu Russland und Peter d. Gr., 15.