- 05.11.2013
- 723 Просмотра
- Обсудить
В позднейшей эпохе, имеющей право гордиться человеколюбием, осталось
столько боязни, столько суеверной боязни перед "диким жестоким зверем",
победа над которым и составляет гордость этих более гуманных времен, что
даже очевидные истины не высказывались в течение целых столетий, словно по
уговору, потому что казалось, будто они снова призывают к жизни этого
дикого, наконец умерщвленного зверя. Я рискую, быть может, кое-чем, упуская
от себя такую истину, - пусть другие снова изловят ее и напоят ее таким
количеством "молока благочестивого образа мыслей", пока она не успокоится и
не уляжется, забытая, в своем старом углу. - Нужно усвоить себе другой
взгляд на жестокость и раскрыть глаза; нужно, наконец, научиться нетерпению,
чтобы такие нескромные, упитанные заблуждения, как те, например, что были
вскормлены старыми и новыми философами относительно трагедии, не смели
больше добродетельно и нагло расхаживать по земле. Почти всё, что мы
называем "высшей культурой", покоится на одухотворении и углублении
жестокости - таково моё положение; "дикий зверь", о котором шла речь, вовсе
не умерщвлён, он живёт, он процветает, он только - обожествился. То, что
составляет мучительную сладость трагедии, есть жестокость; то, что приятно
действует в так называемом трагическом сострадании, в сущности даже во всем
возвышенном, до самых высших и нежнейших содроганий метафизики, получает
свою сладость исключительно от примеси жестокости. Римлянин на арене,
христианин в восторгах креста, испанец перед костром или зрелищем боя быков,
современный японец, стремящийся к трагедии, рабочий парижских предместий,
страстно тоскующий по кровавым революциям, вагнерианка, с изнеможенной волей
"претерпевающая" Тристана и Изольду, - все они наслаждаются и упиваются с
таинственной алчностью одним и тем же - зельями великой Цирцеи "жестокости".
При этом, конечно, нужно отогнать прочь дурацкую старую психологию, которая
умела твердить о жестокости только одно, что она возникает при виде чужих
страданий: есть большое, слишком большое наслаждение также и в собственном
страдании, в причинении страдания самому себе, - и во всех случаях, когда
человек склоняется к самоотречению в религиозном смысле или к
самоискалечению, как у финикиян и аскетов, или вообще к умерщвлению похоти,
к умерщвлению и сокрушению плоти, к пуританским судорогам покаяния, к
вивисекции совести, к sacrificio dell'intelletto Паскаля, - его тайно влечет
и толкает вперед собственная жестокость, им движут опасные содрогания
жестокости, обращенной против самой себя. В конце концов следует принять во
внимание, что даже познающий действует как художник, прославляющий
жестокость, когда он заставляет свой дух наперекор его стремлению и довольно
часто наперекор желаниям своего сердца познавать, т. е. отрицать то, что он
хотел бы утверждать, любить, чему он хотел бы поклоняться; уже в каждом
проникновении вглубь заключается насилие, желание причинить страдание
последней воле духа, которая неустанно стремится к кажущемуся и к
поверхности, - уже в каждом стремлении к познаванию есть капля жестокости.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.