Меню
Назад » » 2013 » НОЯБРЬ » 5

Шуман был только немецким событием в музыке, а не европейским, как Бетховен, как Моцарт

                  

"Доброе старое время" прошло,  оно отзвучало в мелодиях Моцарта, -  как
счастливы мы,  что нам еще доступно его рококо, что  его "хорошее общество",
его нежная мечтательность, его детская страсть к китайскому и вычурному, его
сердечная  учтивость,  его  влечение  к  изящному, влюбленному,  танцующему,
трогательному, его вера в Юг может все еще апеллировать к какому-то  остатку
в нас!  Ах, когда-нибудь и  это станет  прошлым; но кто может  сомневаться в
том, что еще раньше этого перестанут понимать Бетховена и наслаждаться им! -
ведь  он был  только  отзвуком перехода  и  перелома  стиля, а  не,  подобно
Моцарту,  отзвуком  великого,  многовекового  европейского  вкуса.  Бетховен
представляет  собой  промежуточное  явление  между  старой,  дряхлой  душой,
которая постоянно разбивается, и будущей сверхъюной душой, которая постоянно
нарождается; его музыку озаряет этот сумеречный свет вечной утраты и вечной,
необузданной надежды,  - тот самый свет, в лучах  которого  купалась Европа,
когда она грезила вместе с Руссо,  плясала вокруг древа  свободы революции и
наконец чуть не  боготворила Наполеона.  Но как быстро меркнет теперь именно
это чувство, как  трудно дается в наши дни  даже понимание этого чувства,  -
как чуждо звучит  для нашего уха язык этих  Руссо, Шиллера,  Шелли, Байрона,
которые все вместе выразили словами ту  же самую судьбу Европы, что вызвучил
в музыке Бетховен! - То, что появилось  в немецкой музыке после, относится к
области  романтизма,  т.   е.   в   историческом  отношении,  к   еще  более
непродолжительному,  еще   более  мимолетному,   еще  более   поверхностному
движению, чем тот великий антракт, тот переход Европы от Руссо к Наполеону и
к водворению демократии. Вебер - но что  такое  для  нас  теперь  Фрейшютц и
Оберон! Или Ганс  Гейлинг и  Вампир  Маршнера!  Или даже Тангейзер  Вагнера!
Отзвучавшая,  если к тому же еще и не забытая  музыка.  Кроме  того, вся эта
музыка  романтизма  была недостаточно благородна, недостаточно музыка, чтобы
быть признанной всюду, а  не только  в  театре  и перед толпой; она с самого
начала  была музыкой второго ранга, которой истинные  музыканты уделяли мало
внимания. Иначе  обстояло дело  с Феликсом Мендельсоном, этим халкионическим
маэстро, который благодаря своей ничем не омраченной, чистой, полной счастья
душе  скоро стяжал лавры и  так же  скоро  был  забыт:  это  был  прекрасный
инцидент  в  немецкой  музыке.  Что  же  касается  Роберта  Шумана,  который
относился  к  делу серьезно и  к  которому  с самого начала также  отнеслись
серьезно, -  он был последний основатель школы - разве не кажется нам теперь
счастьем, облегчением, освобождением то, что с  этой шумановской  романтикой
наконец  покончено?  Шуман,  удирающий  в "саксонскую Швейцарию" своей души,
созданный  по образцу  не то  Вертера, не то Жан Поля,  но  уж  наверняка не
Бетховена!  наверняка не Байрона! -  музыка его Манфреда представляет  собой
какой-то невероятный  промах  и  недоразумение, -  Шуман,  со своим  вкусом,
который был  в  сущности  мелочным  вкусом (именно, опасной, а  среди немцев
вдвойне  опасной  склонностью  к тихому лиризму и опьянению чувства), Шуман,
постоянно идущий стороной, пугливо медлящий и отступающий назад, благородный
неженка, утопающий в  чисто анонимном счастье и  горе, представляющий  собою
нечто вроде девицы  и noli me tangere с самого начала:  этот  Шуман  был уже
только немецким событием в музыке, а не европейским, как Бетховен, как в еще
большей степени  Моцарт, - в  лице его немецкой  музыке  грозила  величайшая
опасность  перестать  быть  голосом  души  Европы  и  принизиться  до  голой
отечественности. -

Фридрих Ницше"По ту сторону добра и зла"   



Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar